Ведьмак: Глас рассудка

Объявление

НОВОСТИ

✔ Информация: на данный момент проект находится статусе заморозки. По всем вопросам обращаться в ЛС на профиль Каролис.

✔ Для любопытствующих: Если видишь на картине: кони, люди — все горит; Радовид башкой в сортире, обесчещен и небрит; а на заднем фоне Дийкстра утирает хладный пот — все в порядке, это просто наш сюжетный поворот.

✔ Cобытия в игре: Несмотря на усилия медиков и некоторых магов, направленные на поиск действенного средства от «Катрионы», эффективные способы излечения этой болезни пока не найдены. На окраинах крупных городов создаются чумные лазареты, в которые собирают заболевших людей и нелюдей, чтобы изолировать их от пока еще здоровых. Однако все, что могут сделать медики и их добровольные помощники – облегчать последние дни больных и вовремя выявлять новых пациентов. Читать дальше...
ИГРОКИ РАЗЫСКИВАЮТ:

Супердевы Цвет эльфской нации Патриоты Старый волчара

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Книжные полки » Сон разума рождает чудовищ (Нильфгаард, декабрь 1268 года)


Сон разума рождает чудовищ (Нильфгаард, декабрь 1268 года)

Сообщений 1 страница 20 из 21

1

Время: декабрь 1268 года.
Ночь после А под тем ли ты солнцем стоишь? (Нильфгаард, декабрь 1268 года)
Место: Город Золотых Башен, Императорский дворец.
Участники: Их Величества.

Поиск истины — занятие, свойственное только человеку. В нём мы руководствуемся нашим восприятием событий. Но что произойдёт с истиной, если то, что мы видим и что мы думаем, что мы видим — абсолютно разные вещи? ©
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

+1

2

— Дышите. Хорошо. Не дышите. Хорошо. И как давно это с вами, Ваше Величество?
— Вакхрис, — нервным, ломким жестом запахивая рубаху — рука дрожала, — оскалил зубы Белое Пламя. — Если я позволяю к себе притрагиваться, это еще не значит, что я прощу тебе глупость и невнимательность. Сказал же! Никогда прежде, подчеркиваю — никогда прежде ничего подобного не было. То есть впервые. Самый первый в жизни раз. Повторить или достаточно?
— Тахикардия, головокружение, тошнота, — одернул простую черную мантию мэтр Вакхрис аэп Ллывид, казалось, нисколько не замечая ни злости, ни иронии, ни странной, какой-то сдавленной хрипоты в голосе императора. — Совсем вы себя не бережете, Ваше Величество. Вам бы хорошенько выспаться, променад на свежем воздухе опять же…
— Променад на свежем воздухе? Ты издеваешься, Ллывид?
— Не осмелился бы, Ваше Величество.
— Что-то ты больно наглый, Ллывид. А велю-ка я тебя колесовать, что скажешь?
— Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество. Но прежде, чем вы велите меня колесовать, вот, возьмите.
— Что это?
— Экстракт мелиссы. Способствует снятию нервного напряжения. Вам помочь?
— Сам справлюсь.
— Тогда, думаю, в вашем случае будет достаточно, хм, стакана.
— Ты тут? Почему ты тут? Я же сказал, сам справлюсь.
— Уже ушел, Ваше Величество.
Дверь затворилась бесшумно. Эмгыр выругался. По всем признакам, с некоторых пор в голове поселилась стайка чересчур трудоспособных дятлов. И руки дрожали. Как у последнего подзаборного пьяницы. Завязать тесемки рубахи почему-то не получалось.
Какое там до стакана.

— Ты спишь? — он постучался. Покои с Ее Величеством у них были смежные, в принципе он мог не стучаться, но почему-то решил, что так будет правильно.
Вояж на Север пришлось отложить до завтра. Перед самым отъездом, выражаясь языком мэтра аэп Ллывида, с Его Величеством приключилось «легкое недомогание». Ну да, легкое, согласился Его Величество, во всяком случае, едва ли тяжелее потопившего знаменитый неф «Гордость Тираника» айсберга.
В остальном Эмгыр не лгал. Ничего похожего никогда прежде он не испытывал. Казалось, вот-вот под его ногами разверзнутся врата ада. Лучше бы, конечно, разверзлись. Потому что тогда, пред лицом Диавола, страх — дробящий зубы, выкручивающий суставы, — этот непостижимый страх стал хотя бы адресным. Впрочем, вряд ли. Современная наука не знала ни одного практического доказательства, способного авторитетно подтвердить, кому из них двоих, Эмгыра и Диавола, кого бояться: Диаволу Эмгыра или Эмгыру Диавола.
Сплошные разочарования.
«Отравили? — задержал дыхание Его Величество. — Проморгал покушение? Страшно как... Как же это страшно…».
— Цирилла. Слышишь меня?
Не могла не слышать. Не имела права.

+2

3

Цирилла сидела на кровати, обняв резной столбец, вокруг которого был обмотан собранный балдахин, и, закрыв глаза и приоткрыв рот, чтобы снизить ушное давление, прислушивалась. В покоях Императора что-то происходило, что-то очень нехорошее, если верить женской интуиции. Он должен был уехать сегодня вечером, а теперь вот заперся в спальне с мэтром. Зная Эмгыра и его упрямство, можно было предположить, что предместья охватила чума. Ну, это как минимум.
Слов было не разобрать, и Императрица тихонько соскользнула с шелковых простыней и подкралась к двери, приложив к ней ухо. Слишком долго медлила - услышала только шаркающие шаги мэтра, тут же затихшие, должно быть ушел. В воцарившейся тишине собственное дыхание звучало так громко, что Цирилла прикрыла нос и рот рукой. Услышав приближающиеся шаги мужа, всплеснула руками и метнулась обратно к кровати, где в изголовье мягко сиял магический светильник, затем - обратно, на его зов. На середине замерла, лихорадочно оглядываясь, но, кажется, о преступной деятельности Ее Величества ничего напомнить не могло. Подбежала к двери и провернула ручку, оттягивая створку на себя.
В одной лишь тоненькой сорочке до пят, с заплетенными на ночь в простую косу волосами и босыми ножками.
- Ваше Вели…
Осеклась. Таким она его еще не видела: расхристанный, Его Величество был бледен, зрачки сильно сузились, от чего взгляд его казался жутким, и голос - сейчас она поняла - был каким-то сдавленным. Цирилла взяла его за руку - рука была непривычно холодная, ощутимо дрожала.
- Мне кажется, будет лучше, если вы ляжете, - глядя ему в глаза как можно тверже и спокойнее проговорила Незабудка, настойчиво утягивая к кровати.
Что же это такое? Цирилле стало страшно - на ее глазах несокрушимая стена, охранявшая ее благополучие, давала трещину. Что же делать? Медик был у него только что, магов позвать он не позволит, да и нельзя, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Маги…
Неужели?.. Нет, не может того быть, ей обещали, что с ним все будет в порядке. Виноват кто-то другой. А может, и не человек вовсе. Постоянные недосыпы, стресс, возраст… да, так все и есть!
- Я принесу вина.
Цирилла усадила мужа на кровать и, подобрав подол сорочки, чтобы не упасть, унеслась на “мужскую половину”, дробно стуча босыми пяточками по полу. В ее собственной спальне стоял графин только с лимонной водой. Обратно пришлось семенить, чтобы не разлить вино из бокала.
Присела рядом, снова беря его ладонь в свои руки, гладя, пытаясь отогреть.
- Что с вами? - бровки скорбно сошлись “домиком”.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]
http://s0.uploads.ru/9Wok4.png

+2

4

«Испугалась, да? — с каким-то нездоровым, надрывным весельем подумал Эмгыр, послушно следуя за этим хрупким, очаровательным видением. — А как правильно бояться в присутствии Императора добрейшая матушка тебя не научила?
Тогда я.
Для начала, милое дитя, ни в коем случае не позволяйте себе хватать Его Величество за руки. Разумеется, если ваше прикосновение не является ответным.
Потому что фамильярность в обращении с первым лицом империи, безусловно, недопустима, безусловно, преследуется, безусловно, может и будет расценена как акт агрессии…
Затем, затем, милое дитя, тебя четвертуют. Или что там у нас нынче в моде? Колесование? Сожжение?
Не помню.
Ни черта не помню».
Не помнил.
Ладони у нее оказались теплые. Расставаться не хотелось. Не хотелось расставаться с живительным теплом такой близкой, такой покорной — покорной ведь? а если прикажу повеситься? —  маленькой, но давно себе, вполне себе взрослой женщины.
Даже на мгновение.
«Старость, что ли? — думал Эмгыр, чувствуя, как по вискам, по щекам, по шее струится пот. Липкий и холодный. Неугомонный, зараза. Не капли — жирненькие, беленькие могильные черви. — Или все-таки покушение?».
Он пытался. Пытался сосредоточиться на детском лице этой взрослой, всего-навсего очень молодой женщины, почему-то не сомневаясь — так будет легче, страх отступит, в конце концов, нет, не было и не могло быть демона, способного выстоять перед красотой и юностью, перед робкой, от того вдвойне восхитительной женственностью.
— Что со мной? — усмехнулся Его Величество, понимая, что вина не хочет, бокал не удержит, что лучшим решением было бы разбить бутыль с проклятой мелиссой о голову достопочтенного мэтра, или даже вогнать в какое-нибудь прелюбопытное местечко. — Я — клятвопреступник. Нарушил собственный приказ. Не знаю, успею ли я теперь накормить твой засратый драгоценный Север прежде, чем засратые драгоценные нордлинги с морквы и брюквы переключатся на собак, кошек, крыс и, подозреваю, не то чтобы сильно желанных наследников. Голова болит. И руки дрожат. У меня! Зарраза! У меня и — тремор. Как думаешь, стоит пригласить живописца? Уникальное, неизвестное науке явление! Блядская аномалия. Извини, Цирилла, не хотел тебя пугать, — гораздо мягче улыбнулся Его Величество. — Согласно диагнозу уважаемого мэтра Ллывида, у меня «легкое недомогание».
Мэтр Вакхрис аэп Ллывид, этот странноватый человечек, который при высоком росте и вполне ладной комплекции умудрялся казаться сухоньким, крохотным, практически незаметным, был не просто лекарем, мэтр Ллывид был чародеем — и весьма талантливым. Правда, колдующим его не видели вот уже лет двести.
То бишь, с какой стороны ни глянь, ухмыльнулся Эмгыр, впечатление о себе мэтр Ллывид складывал самое что ни есть великолепное.
— Ерунда. Пройдет. И благодарю, Цирилла.
«Обезглавливают. Особ королевской крови обезглавливают. Не четвертуют, не колесуют, не вешают. Но я, конечно, не позволю. Никогда не позволю, чтобы эти худенькие плечики осиротели».

+3

5

Цирилла опустила глаза, пальцы судорожно стиснулись. Вдруг накатило острое желание оттолкнуть его, так, чтобы он треснулся головой и столбец кровати, чтобы ему было больно, чтобы было страшно - от того, что этот мир и все его боги предали его, от острого чувства одиночества и безысходности. Чтобы он ощутилтна себе, как она страдала, скитаясь потненавидимому им Северу, когда он - он! - убил ее родителей, уничтожил и растоптал, предал огню все, в чем заключалась ее жизнь.

- Ну вот, погляди, ты совсем измучил малышку.
Она была такой же, как в последнюю их встречу, - черный замшевый кафтанчик с потертостями от портупеи и иногда одеваемой кольчужки, разношенные ботфорты, ставшие на сгибах мягкими, как лошадиные губы.Сидела на по-императорски роскошном стуле, закинув ноги на трюмо и медленно покачивая в опущенной руке отвергнутым им кубком. Сидела на границе круга света трехсвечного подсвечника и оттого казалась… зыбкой.
- Тебя прямо-таки притягивает к малохольным, братец. Жизнь с Паветтой ничему тебя не научила? Кажется, пора признать - дело в тебе. Дай-ка подумать...
Крепленной вино было темным, густым, как кровь. Лениво перетекало от края кубка к краю, ничего, абсолютно ничего не отражая. Ворвавшийся сквозь приоткрытое окно сквозняк шуганул свечное пламя, заставив его в страхе пригнуться, - на мгновение покои погрузились в почти полную темноту.

Не оттолкнула, удивляясь этой вспышке, удивляясь, что еще способна ненавидеть его. Тогда все было иначе, гораздо проще желать смерти тому, у кого нет глаз, рук, сердца. Гораздо проще ненавидеть зло безликое, не способное страдать и сострадать.
Руки у него дрожали.

Она сидела рядом, в черном, будто обрывок тени, по другую сторону от Цириллы, смотрела на него задумчиво, насмешливо приподняв бровь, отчего на лбу отчетливо прорисовалась та знакомая морщинка, наметившаяся еще пятнадцать лет назад.
- Знаю. Эта… это самолюбие, самолюбование… Но вот задачка, являясь самовлюбленной мразью, себя ты полюбить и не способен. Ах, какой оксюморон! - пихнула, играясь, его плечом. - Поэтому они так тебе нужны, правда, Эмгыр, эти ясные невинные глаза, глядящие на тебя с таким чувством, с такой искренностью. Эти чистые души и нежные сердечки, способные внушить тебе, что ты не чудовище… Ведь не в чувстве вины же дело! Это было бы так… примитивно. Да и о какой совести здесь может идти речь, право. Мы уж не дети, чтобы предполагать подобные глупости.
Она, смакуя, сделала глоток из кубка, в котором ровным счетом, ну вот совершенно ничего не отражалось.

Цирилла поцеловала его в костяшки пальцев, чувствуя губами, как бешено колотится его сердце, приблизилась, сев на кровати с ногами, приникла, обнимая со спины. Вспомнила вдруг вырезанную кем-то из предков на старом тополе надпись.
- Omnia transeunt, - прошептала Незабудка, отвечая то ли мужу, то ли самой себе. - Et id quoque etiam transeat.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

+3

6

Она была близко. Так близко, что, казалось, он слышит, как чернеет ее кожа и плавится. Осторожнее! Осторожнее, мой мотылек! Перед тобой Пламя!
Она была близко. Так близко, что светлая рубашка отчего-то казалась саваном. «Умрешь при родах, — решил Эмгыр. — Умрешь при родах — это не обсуждается». Мой мотылек…
Куколка. Всего лишь куколка, и тебе не суждено — прости меня, если так будет легче: прости меня… удивительно… кто бы мог подумать, ну кто бы мог подумать… императоры тоже умеют раскаиваться — не суждено обернуться бабочкой.
Она была близко. Так близко. И горела. Горела. Горела. Мучительно, ослепительно ярко.
Не послушала. Не прислушалась.
Вспыхнула факелом.

— Дани.
— М?
— Дани!
— Что, Паветта?
— Обними меня.
Обнял.
— Поцелуй меня.
Поцеловал.
— Нет, не так. Поцелуй, как целовал раньше.
— Паветта.
— Дани.
— Я устал.
— Значит, это правда? Ты меня разлюбил? Это беременность? Почему ты больше не любишь меня, Дани?
«В сущности, Паветта я вообще никогда тебя не любил. Даже не презирал. Рассказать, почему? Рассказываю: ты — никто, Паветта. Овца. Бледная, малохольная, вечно блеющая ярка. Заткнись и радуйся. Перед тобой, знаешь ли, пламя. И еще. Хоть раз в жизни, ложась спать, согрей уже как-нибудь свои чертовы ледяные пятки».
— Ну что за глупости, радость моя? Ты прекрасна. Ты, как никогда, прекрасна. Я люблю тебя, Паветта. Больше жизни. Улыбнись. Улыбнись же… Вот, а теперь закрывай глазки.
«Так что ты там говорил, Мордред? Новая баба? Веснушчатая островитянка? Сочная и сладкая? Проверим, пожалуй. Иначе — клянусь Великим Солнцем — еще немного и я сам превращусь в барана».

— Ты закончила, Веда? Нет? Тогда продолжай. Это же такой ценный, полезный опыт — удовольствоваться отповедью царицы без царства.

Она была близкая. Такая близкая. Для умирающего мотылька — чересчур живая.

— А теперь, Веда, послушай меня. Буду краток. Плевать я хотел на твое мнение. И объясняться не собираюсь. Я делал, делаю и буду делать то и с тем, что и с кем мне Предназначено. Довольна? Не довольна? Вон пошла. Сгинь! Apage!

Голова раскалывалась. «Отравили, все-таки отравили». И опоздал проблеваться.
— Нет, мой мотылек, моя… Незабудка, — сжимая ее запястья, качнул головой Император. — Не все проходит. Остаются воспоминания. И… ответь мне. Честно, Ваше Величество! Ты добра ко мне? Или чертовски хорошо приспосабливаешься?

+1

7

Цириллу пронзило холодом страха, того инстинктивного, требующего от любого здравомыслящего человека бежать прочь от безумца. В Нильфгаарде давно ходили шепотки, что, мол, император должно быть сошел с ума, но Рианнон считала это не более, чем выражение… сомнения в его правлении. Что, конечно же, обязано было трактоваться как предательство, но она молчала. Потому что все сомнения, по большей части, касались ее скромной и почти незаметной в Дарн Роване персоны, а жаловаться Цирилла Фиона, - нет, Незабудка, - считала ниже своего достоинства.
Она была гордой, эта маленькая куколка с зелеными, как молодая трава, глазами. И именно гордость заставляла ее стискивать зубы, стискивая украдкой шелк платья, отворачиваться к окну, чтобы никто не заметил горячности и злости в ее глазах. “Императрица опять считает ворон!” - смеялись одни, другие вторили: “Не ворон - гвардейцев!”
Впервые Цирилла думала о том, насколько все они были правы, хотя даже не подозревали о своей правоте. Страшно было находиться в одной комнате с безумным императором так близко, что дрожь его передалась и ей. Страшно было смотреть в глаза с колодцами расширенных зрачков, недавно казавшихся иголочными проколами, отражающиеся в зеркальной глади вина.
Цинтрийка дернулась отстраниться, не зная, кого он гонит - ее или призраков, неловко задела босой ступней оставленный на полу у кровати кубок. По дорогому ковру зловеще расползлось почти черное уродливое пятно - так расползалась Империя, поглощая без остатка все, до чего могла дотянуться острием войны.
Эмгыр схватил ее за запястья с неожиданной для его состояния силой, не пришлось бы по утру прятать от любопытных глаз синяки под кружевными манжетами. Не позволил сгинуть, сбежать, последовав его приказу и собственному желанию.
- Вы меня пугаете… - Цирилла затравленно сопела ему в плечо.
Он мог, если захочет, с легкостью сломать хрупкие косточки рук… или шеи, если вдруг ее ответ придется ему не по нутру. Но она была гордой, эта маленькая куколка, которой не суждено стать бабочкой.
- Вы вломились в мой дом. Ограбили его, вырезали слуг, которые верили в защиту моего отца. Его самого вздернули и заставили мать смотреть на это. Вас там не было, но это были вы, - императрица смотрела на гадкое багрово-черное пятно, голос ее звучал ровно, тихо. - Я должна ненавидеть вас, вы должны вызывать во мне отвращение… но я не могу. Не спрашивайте, почему, я не сумею объяснить. Может быть, потому, что не видела всего этого - меня успели вывести и посадить на лошадь, обо всем я услышала от беженцев уже в лагере. И в моей памяти они все еще живы. Или потому, что, став огнем, в котором сгорело мое прошло, вы дали мне новую жизнь. И потому, что я... Не знаю. Но я на самом деле желаю вам добра.
Она сдвинулась вбок, шурша тончайшего батиста сорочкой, украшенной богатой вышивкой белой шелковой нитью, заставила себя посмотреть Императору в глаза.
- Но это не имеет значения, вы не поверите моим словам. Вы верите лишь в то, что для вас удобнее, Ваше Величество. А вам удобнее не доверять никому.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

+1

8

— Я и тебя убил. Разве ты не заметила? — широко осклабился Эмгыр, сжимая худенькие запястья все крепче. Была бы фарфоровой — давно бы раскололась, не раскололась — так пошла бы трещинами.
«Моя куколка».
«Моя Незабудка».
Интересно, отчего ты пахнешь первоцветом?
«Моя жена».
«Моя Императрица».
Интересно, Цирилла Фиона Элен Рианнон, крайне интересно — чья же ты в действительности марионетка?
«Не моя. Уж точно не Стеллы Конгрев. Поверь, Цирилла Фиона Элен Рианнон, я бы заметил».
От нее пахло ландышами, под пальцами Его Величества кожа Ее Величества медленно, неотвратимо темнела. Оттенок за оттенком  — сперва розовый, затем — красный, еще немного и станет фиолетовой.
А, может, он ослеп.
Потому и не верил. Ни единому взгляду, ни единому слову, ни единому жесту — сколько бы не всматривался в проницательные глазки этой — тысячи их! — рано осиротевшей девочки, еще ни разу, никогда — это было бы нелепо — не пытался рассмотреть в ней императрицу, на худой конец — королеву; не пытался тоже, но почему-то рассмотрел — женщину.
Такую юную, такую хрупкую, одновременно похожу и не похожую на Паветту. А вот теперь — вот же черт — еще и на Ренавед. Милую сестрицу. Милую сестрицу Ренавед, которую тоже лишили детства.
«Интересно, — думал Его Величество, глаза чернели. — Кому из вас повезло меньше: моей горячо обожаемой недокоролевичне или все-таки тебе? То ли недобабочке, то ли недоптичке… Соломенной принцессе, угодившей в предназначенную для другой, а все равно золотую клетку?».
Пятно на ковре что-то напоминало.
Грязь, наверное.

— Ждешь, чтобы я ответил? Неужто о семье? О, неужто о доверии? — улыбнулся Эмгыр вар Эмрейс, Император Величайшей Империи. Отпуская запястья, переводя взгляд на худенькие, острые плечи. — Будь моя воля, я бы перебил твою семью снова. Ни секунды, милая моя ты Незабудка, не колеблясь. Потому что интересы государства превыше всего, потому что такие, как ты, — ничто. А теперь, Цирилла Фиона Элен Рианон, раз уж ты желаешь мне добра и ничего кроме, поцелуй меня. Ну же, смелее. Император! Супруг! Требует. Или тебе тоже… не достает веры?
Голова кружилась.
Отравили, конечно. До утра он не доживет. Не обрадует Север возами морквы и репы.
«Подохнет твой Север, — улыбался Эмгыр. — Как есть подохнет».

Тысячи. Тысячи тысяч сироток мечтали о золотой клетке под общим с ним небом, а поди ж ты — в силки попалась именно эта.
Как бы смеялась Веда… Как бы смеялась Веда.
И как бы кричала Паветта.

—  Если ты не понимаешь, если забыла объяснить Стелла Конгрев, супружества мало. Интересы государства… твои и мои интересы требуют наследника.

+1

9

Она отпрянула, как только Эмгыр отпустил ее запястья, угрюмо хмурясь и обиженно поджав губы.
"Торжествуй, Императрица. Ты своего добилась: Император, супруг, требует и готов потрудиться в ваших общих интересах. Что же тебе не весело, Императрица, ты ведь этого хотела? И кто виноват, что ты по наивности своей все представляла иначе?"
- Графиня Лиддерталь мне все доступно объяснила, - Цирилла потянула шнуровку сорочки, распуская неуместно сейчас смотревшийся и такой ненужный бантик на вороте. - И я прекрасно осознаю свои обязанности и свой долг.
Ей давно было пора привыкнуть, но отчего же все равно так гадко? Нет, он еще не убил ее, Цириллу Фиону, презираемую знатью и обожаемую народом Императрицу Нильфгаарда. Но он убивал ее - медленно, мучительно, давая порой почувствовать надежду и получая от процесса, видимо, большое удовольствие.
Пришлепнуть свои губы к его. Лечь, задрав рубаху до подмышек, и... исполнить долг. Империя и Император требуют! Так ведь поступают нелюбимые жены навязанных мужей? Марионетки на троне. Соломенные куколки. Соломенным куколкам ведь все рано.
- Днем вы хотели, чтобы я была счастлива, а теперь опять пытаетесь уязвить, унизить. Но мне хватает веры.
Незабудка, все еще хмуря брови, посмотрела на Императора. В чертах его лица не было жестокости, только твердость, упрямство и усталость. Ставшие кофейно-черными глаза, так странно блестящие в полумраке, с огоньками отражавшегося пламени свечей притягивали... затягивали...
- Моей веры достанет на двоих. И поэтому я не поверю в то, что вы сказали, - Незабудка торопилась сказать все, что было в ее голове, пока эти дьявольские глаза опять не лишили ее воли, но уже неосознанно подаваясь к нему телом. - Вы не так бессердечны, как хотите показать, а я - не пустое место. Я в это верю. Потому что иначе все не имеет смысла. И эта злость исходит не из сердца, просто вы больны.
Цирилла неловко натянула рукава на основание ладони, отчего ослабленный ворот перекосило на по-детских угловатых плечах, удивительно гармонирующих с тонкой длинной шеей, и отерла пот с висков Императора, пригладила влажные, только начинающие седеть волосы.
- Я поцелую вас, Ваше Величество. Но не потому что это мой долг. И не от того, что этого требуют чьи-либо интересы. Просто я так хочу.
Губы его были сухими, а опустившиеся на грудь руки ощущали, как неровно и нервно колотится сердце. Он пах не кровью, дымом и пеплом - впитавшимся в рубаху потом, кожей своего лосевого кафтана, железом и почему-то, совсем немного, бумажной пылью. Пах спокойствием и надежностью.
Это было неправильно, но Незабудке было все-равно. Потому что в этом был пока еще неясный, но глубиный смысл.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

Отредактировано Цирилла Рианнон (2017-07-02 14:17:07)

+2

10

«Просто я болен».
Окажись сейчас на месте Цириллы Дервля, он бы приказал ее высечь. Не высек бы конечно, всего-навсего с нескрываемым наслаждением следил бы, как бледнеет ее личико, похожее на сердечко, как содрогается в плохо сыгранном изумлении ее по-крестьянски пышное тело.
Нет, дурой Дервля не была, и крестьянского в ней ничего не было, но… Никто из его женщин даже близко не походил на эту.
«Просто я болен».
Не послышалось ли? Не послышалось. Она говорила о болезни. Не понимая, или напротив, понимая чересчур откровенно: больной император — смерть для империи.
И она была готова раздеться. Почему нет? Разве не об этом она мечтала? Разве не к этому ее готовила умница Стелла? Все верно, все правильно, все так, как должно быть.
Невероятно, невозможно. А если…
И Ксартисиус, и Вильгефорц ошибались — все эти чертовы годы он рвался отнюдь не к своему Предназначению.
Искал дочь, а должен был — женщину.

Голова кружилась. Когда это, дьявол подери, он стал таким мягкотелым? Когда это, дьявол подери, он отчаялся превозносить личные интересы над интересами Империи? Болезнь. Ну, разумеется! Проклятая, неизвестная науке инфекция…

Если подумать, белый был не ее цветом.
И целовать она не умела.
— Вот, чего ты хочешь, — ухмыльнулся Эмгыр, едва ли чувствуя ее прикосновения. — Мужа, снедаемого болезнью? Чтобы жалеть? Не очень-то это умно, Ваше Величество. Больные императоры на троне подолгу не задерживаются.

«Слышишь, Ваттье? Я не позволю тебе убить этого ребенка!».
С той встречи прошел почти год. С той встречи, когда они оба поверили — за холодной весной всегда, всенепременно наступает жаркое, кружащее голову ароматом полевых цветов лето.
Глупость какая. Какая, черт возьми, глупость.   
Но тогда это казалось забавным — подарить ей однажды букетик подснежников.

«Что со мной?».
«Что со мной?».
Какое подлое все-таки покушение.

— Нет, ты не пустое место, Цирилла, — покачал головой Его Величество. — Ты… ты…
Голова кружилась.
Бум-бум-бум, стучало сердце.
Как, когда именно носом пошла кровь он, само собой, не заметил.

+1

11

- Нет. Нет. Нет...
Она мотала головой, зажмурившись и уткнувшись ему в шею, прилагая титанические усилия, чтобы не зареветь, сама не зная от чего. Прижималась, обнимая неловко, но крепко, тщетно пытаясь согреть теплом своего легкого, худенького тела. Комкала, стискивала до немеющих рук рубашку у него на спине, как будто кто-то хотел его у нее отобрать, от нее оторвать...
- Нет. Вы будете жить еще очень-очень долго, - горячо, сбивчиво шептала она, понимая, что говорит не то, что нужно, слыша, как глупо, совсем не по-императорски звучат ее слова, понимая, что госпожа Стелла была бы ей очень недовольна, но слов других не имея. - Намного дольше меня и...
На щеку капнуло чем-то теплым, щекотно пробежавшим к уху. Цирилла передернулась от пронзившей шею и позвоночник холодной молнии, вызванного чувством гадливости, решив, что в через окно залетел какой-то жук и пытается спрятаться у нее в волосах. Но распахнув глаза, не смогла сдержать вскрика. Запуталась в складках и сборках сорочки, шаря по ней дрожащими руками в поиске кармашка с платком. Нашла - тонкий до полупрозрачности, с вышитой золотом чьей-то умелой рукой монограммой - ее и нее одновременно, быстро и осторожно отерла обильно хлынувшую носом кровь, вывернула.
- Ваше Величество, прижмите... - надолго батистового платочка не хватит, кровь нереально нереально алая, как во сне.
Все как в дурманном, тяжелом и муторном сне, вызванном то ли снотворными каплями, то ли лихорадкой.
- Я... я не знаю что... не знаю, как помочь... Надо позвать врача! Я сейчас, - Цирилла ошалело водила взглядом по покоям, не в силах вспомнить, где ее халат, как и попасть ногами в домашние парчовые туфли, - я быстро...
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

Отредактировано Цирилла Рианнон (2017-07-02 19:43:17)

+2

12

— Нет, — хватая за локоть Ее Величество, резко мотнул головой Эмгыр. — Никаких врачей.
За редкими исключениями поцелуй означал жизнь, иногда — предательство, временами — смерть.
Символом чего — начала или конца — был этот, Эмгыр не знал, даже не догадывался; втайне надеялся ощутить на губах пепел, а ощутил — надо же, ну надо же — железо.
Воистину, белый был не ее цветом.
Цвет чистоты, цвет невинности, цвет невесты.
И Пламени, Белого Пламени, подлетев к которому, она была обязана вспыхнуть, черной, мертвой золой разлететься по ветру.
Не вспыхнула. Вовсе нет.
А полупрозрачный платок в ладони, платок, испачканный кровью, почему-то смотрелся пошло, грубо, неуместно нелепо.
«Где я? Где я? — думал Эмгыр, в горле пересохло. — Это ведь сон? Это же сон, верно?».
Кошмарное виденье.
Чертова мелисса мэтра Ллывида наверняка подействовала. Он грезит. Один. В собственной постели.
Легкое недомогание. Болезнь. Хорошенько выспаться, да-да, хорошенько выспаться — мэтру Ллывиду можно верить — и все пройдет, безусловно, пройдет с рассветом.
Его ждал Север.
Его ждал Север.
Важно ведь только это?
— Останься, — шептал Эмгыр. — Останься. Я не договорил…
«Сойду с ума, — подумал Его Величество, неожиданно, противоестественно весело. — Такова моя воля. И дьявол бы драл вас всех. И тебя, Ваттье, и тебя, Стелла. И Юг, и Север. Сойду с ума. Про-Попо. Разве вы ждали не этого?».
— Ты не пустое место, Цирилла. О, ты далеко не пустое место. Ты — мой соблазн. Ты — нечто большее…
Сон. Конечно, сон. Кошмарное видение.
Голос звучал глухо. На губах запекалось железо.
— Надежда, Цирилла Фиона Элен Рианнон. Оказывается, ты — надежда.

+2

13

- Но так нельзя, - еще пыталась возражать Незабудка, уже подчиняясь императорским рукам и воле.
У нее самой кружилась голова, мир расплывался и одновременно приобретал режущую глаз четкость в отдельных деталях, как будто она выпила лишний бокал вина. Несмотря на приоткрытое окно было тяжело дышать. Она все еще боялась, но уже не за себя - за него. Цирилла чувствовала острую необходимость куда-то бежать и что-то делать, искать помощи и защиты от того, с чем она не могла справится.
И вместе с тем хотелось навсегда остаться в этом мгновении, застыть, как... бабочка в янтаре.
"Это сон. Это не может быть правдой, - думала она, опускаясь обратно на кровать. - Он бы никогда... просто я сплю. И как жестоко будет пробуждение".
Слов не было. Ни одного даже малюсенького словечка, как будто у нее отобрали не только голос, но и способность понимать человеческую речь. Даже крича, требуя невозможного, угрожая, Император не ошеломил бы ее больше, чем сказав эти три слова.
"Это сон и больше ничего".
Подняла глаза, полные недоверия, желания поверить в чудо и опаски вновь обжечься, прикоснувшись к сокровенному. Потянулась и коснулась своей щекой его, чуть колючей от свежей щетины, замерла, робко и нежно поглаживая пальцами по второй щеке, ощущая и вспоминая знакомый рисунок дорогих морщинок.
- Я люблю вас. Всегда. Верьте мне.
Когда отстранилась, на губах дрожала неверная, но от того не менее счастливая улыбка, однако в глазах все равно читалась тревога. Платок промок и вход опять пошли рукава уже все равно испорченной рубахи.
- Но мне страшно за вас, Ваше Величество. Нужно что-то делать. Я принесу воды и полотенце.
[AVA]https://forumstatic.ru/files/0017/a7/f2/26105.jpg[/AVA]

Отредактировано Цирилла Рианнон (2017-07-02 20:44:20)

+2

14

— Успеешь, — твердо, властно заявил Его Величество.
Куда она денется? Бежать ей все равно некуда.
И не до воды сейчас было, не до полотенец.
Мотылек, маленький мотылек, а, говорят, обидишь такого — один взмах крыла — и мир, привычный тебе мир, навсегда, безвозвратно потерян.
Ласковая, мягкая, нежная. Кожа у нее была совершенно детская.

— Вы уверены, Ваше Величество? Правящие династии ваш выбор не одобрят.
— Я, что, Ваттье, по-твоему, нуждаюсь в одобрении?
— В одобрении, быть может, и нет, — наплевав на правила этикета, небрежно пожал плечами Ваттье. — В кораблях, в железе, в золоте — бесспорно.
— И что ты мне предлагаешь, Ваттье? Забыть о ней? Выбросить в чулан, пусть пылится до скончания века? Убить?
— Почему же убить, Ваше Величество? Есть куда более… тихие, простые, в то же время эффективные методы.
— Перетерпят.
— Могу я говорить прямо…
— Не можешь, друг мой, не можешь. Отыне она, Цирилла Фиона Элен Рианнон, — неотъемлемая часть Империи.

А белый все-таки был не ее цветом.
Цвет чистоты, цвет невинности, цвет невесты. Цвет снега.
В отличие от истинной Цириллы Фионы Элен Рианнон, она, его мотылек, его Незабудка, его куколка, набитая сеном, — если приглядеться, внимательно приглядеться, — казалась воплощением лета.
И не сено вовсе… Не сено вовсе — золотистые колосья недоспевшего хлеба…

«Будь я проклят, — стиснул зубы Эмгыр. — Будь я проклят!».
Болезнь. Болезнь. Проклятая, неизвестная науке инфекция.
Впрочем, известная.
Надежда.

— Побудь рядом, просто побудь рядом, — закрыл глаза Его Величество, накрывая ее ладонь собственной. — Так легче.

«Любишь? И впрямь любишь».
Он верил.

+2

15

«Так легче». Эти слова пронзили насквозь и мгновенно заставили «протрезветь». Нет, конечно, она и сама все видела и отчасти понимала: зрачки, живущие какой-то отдельной, странной жизнью, совершенно не подчиняющейся игре света, как это должно бы быть; кровь носом; едва заметная, но совершенно не свойственная дрожь в руках; градины пота на лице и висках. Конечно, она все это заметила и ей сделалось страшно от увиденного. Но только сейчас, стало понятно, что то было не страшно, то было так, ужасненько. Потому что, не смотря на все тревожные признаки «легкого недомогания», не смотря на все странности в словах и поведении, по-прежнему присутствовало то, что было незыблемым, неотъемлемым свойством Его Величества, что было основой основ его Величественности – воля, непреклонная, железная воля. И когда Его Величество говорил, «легкое недомогание» или «Ерунда. Пройдет», то многие, очень многие, в том числе и Её Величество верили этим словам больше, чем собственным глазам, чем собственному гласу рассудка. Она и теперь верила. Только на сей раз, органы восприятия, рассудок и его слова говорили одно и то же – ему плохо! Причем, настолько, что даже та самая воля дала слабину или это затуманенный рассудок  пропустил подобное признание, чего бы никогда не случилось, будь он полностью ясен – в любом случае, дело обстояло по-настоящему плохо. В этот момент монументальный образ всесильного, высшего существа, лишь внешне имеющего сходство с человеческим, рухнул, разбился, рассыпавшись на мелкие осколки. И вот тут стало по-настоящему страшно. Наверное, бояться было не умно. Умнее было бы воспользоваться ситуацией, внутренне позлорадствовать, мысленно саркастически покивать мол «да, а он всего лишь человек» или еще как-то подобающе отреагировать. Но в этот момент Незабудка не была умна, она была напугана, возможно, больше, чем когда либо.
Нужно было время, чтобы осознать эту новую истину. К счастью, время милостиво остановилось. Как удачно, что он прикрыл глаза и не видит, как её глаза расширяются от ужаса, как бледнеют губы, предательски выписывая на лице все, что творилось внутри. В голове ураганом носились вопросы, почти все начинались с «а что если». А что, если ему станет хуже? А что делать, если она разозлит, расстроит или невольно оттолкнет его? Что если тогда он останется совсем один, а ему понадобится помощь? А что если не останется и пойдет искать эту помощь, утешение, успокоение или что-то еще в другом месте? А что если его заметят, в таком состоянии, в день, когда была отложена такая важная поездка? А что если, да нет, тут уж наверняка, уже завтра злые языки начнут судачить, что Император, представьте себе, всего лишь человек! Что Белое пламя превращается в тление. А если это случиться, что тогда будет с ним? А с ней? Цинтрийская принцесса держалась на нильфгаардском троне лишь благодаря воле Императора. Той самой железной воле, в которой могли усомниться, если сегодняшняя ситуация будет предана огласке. И что тогда? Чье-то седалище полетит с трона, а с плеч чья-то голова? А еще северяне, которые останутся с головами на плечах, но зато и с пустыми животами. А где пустые животы, там рядом смерть, гораздо более медленная и гораздо более изощренная, но такая же уродливая, ибо это смерть.
Страшно, как же страшно и тяжело, как будто весь груз мира свалился разом на эти хрупкие плечи, совсем не подготовленные, совсем непригодные,  чтобы его снести. «Так легче» - а может и правда? Тонкие бледные пальцы легли поверх сомкнутых ранее рук. И тут что-то щелкнуло. Пришло осознание, понимание того, что делать, а может это просто пришло время. Никто не придет на помощь. Ни лекари, ни советники, ни чародейки, ни наставницы – никто. Здесь только она, Цирилла Фиона Элен Рианнон, Незабудка, мотылек и Императрица. Да, она не мудра, она не умеет лечить или колдовать, у неё нет достаточной силы, воли и опыта. Но её выбрал сам Император, Белое пламя, пляшущее на курганах врагов, Его Величество, Эмгыр вар Эмрейс. И кто она такая, чтобы сомневаться в его выборе? Даже, если она Императрица, особенно, если это так! И не важно, что будет завтра, через неделю или через год. Растает ли без следа, канув в забвение, этот сон или окажется сбывшейся мечтой или это последнее, что она увидит  в жизни. Важно лишь то, что сейчас из всех людей на земле, в этой комнате должна находиться именно Императрица. Ибо какими бы мотивами она не руководствовалась, чувствами, инстинктом самосохранения и желанием жить, шкурными низменными интересами или чем-то еще, только она, Её Величество настолько верна Императору, что не позволит никому увидеть и понять то, что осознала она, что Эмгыр вар Эмрейс всего лишь человек. Белое Пламя, останется таковым, чего бы это ей ни стоило. А потому, она сделает все, что угодно, лишь бы он оставался в её покоях – самом безопасном для него месте во всем Нильфгаарде, во всем мире. Здесь, где  мотылёк будет хранить Пламя столько, сколько потребуется.
- Я буду рядом. Пока я нужна вам, Ваше Величество, я буду рядом.

+2

16

«Когда меня травили собаками, было легче, — удивляясь, какие прохладные у нее все же пальцы, думал Его Величество Эмгыр вар Эмрейс. — Когда меня в первый месяц на троне раз шесть, может, восемь пытались зарезать, дважды — ты только представь, дважды! — подстроить трагическую случайность с мокрым полом, кому сказать, в сортире, даже тогда было легче. Потому что я знал, знал, милый ты мой мотылек, против кого сражаюсь. Против людей. Одуревшей от вседозволенности аристократии. Стелла тебе не рассказывала? Узурпатор был плохим императором. Глупым. Ему казалось: если досыта кормить мясом бешеную собаку, бешеная собака трижды подумает прежде, чем вгрызаться в руку хозяина.
Он ошибался.
Бешеных собак давят.
А что сегодня? Что со мной? Яд? Магия?».
— Да, — кивнул Его Величество. — Да.
Это была не слабость. Отчаянно хотелось верить: то, что происходило здесь, в проклятой королевской спальне, было не слабостью. В конечном итоге, кем бы она ни была тогда, больше года назад, сегодня — совершенно неважно. Потому что сегодня она, Цирилла Фиона Элен Рианнон со светлыми, пусть и не пепельными волосами, — полноправная Императрица Нильфгаарда.
И он обязан думать о продолжении династии.
«А, может, и не умрешь, — решил Его Величество, понимая, что если не заставит себя лечь — свалится на пол. — При родах. Может, я все-таки позволю тебе прожить еще год. Или два. Неплохая идея, верно?».
Я ведь тоже могу быть благодарным. За то, что ты так не похожа на мою дочь. И быть похожей по-настоящему никогда не пыталась.
— Если со мной вдруг что-то случится, — сухими губами произнес Император. — Немедленно обратись к Стелле. Она единственная, кому ты можешь доверять.
Что за мысли? Неужели это мои мысли?
— Поняла меня, Цирилла? Скажи, что «да». Это важно, мой мотылек, моя ты Незабудка, это действительно важно.

+1

17

Если он хотел окончательно её напугать, то у него получилось. Как нельзя лучше получилось. Сильнее, чем если бы он сообщил, что завтра её казнят или если бы сейчас сюда ворвались молодчики в платках на пол лица и с мечами в пол её роста. Даже сильнее, чем если бы раскрылась истинная природа гербового кулона, подаренного госпожой вар Анагыд. На миг, казавшийся ей самой вечностью, Незабудка оцепенела от ужаса. «Если что-то случиться…»   Эти слова были самым нежным, что она когда-либо слышала от своего царствующего супруга, слова искреннего беспокойства и заботы. Боги, да еще утром она отдала бы все на свете, чтобы услышать от него подобное! Сейчас она была готова отдать все, лишь бы не слышать. Потому что цена, которую, казалось, придется заплатить за них, была слишком высока. Но нужно было взять себя в руки, ведь сейчас она должна ответить и сделать это голосом, если не твердым, то хотя бы не дрожащим или прерывающимся всхлипами.
- Да, Ваше Величество, если с вами что-то случиться, я немедля обращусь к госпоже Лиддерталь и только к ней.
Казалось Император вот-вот упадет и ладно бы это было падение только на кровать в спальне Императрицы. Когда такие фигуры, как он, падают, это никогда не бывает столь локальным и житейским делом. Эта мысль просто разрывала сознание маленького мотылька. Какая ирония – именно когда она потеряла самообладание, голос её звучал тверже стали:
- Но, простите за дерзость, я отказываюсь верить, что до этого дойдет. Только не вы, Ваше Величество, вы не можете… не можете оставить свое государство, ведь оно тут же осиротеет, ведь не кому продолжить ваше дело. Вы не можете оставить … своих подданных.
Меня. Вы не можете оставить меня! – вот что она хотела сказать, на самом деле, но осеклась, вовремя. Не сказала, потому что и так наговорила слишком много.
«Глупая, глупая девчонка! – ругала она себя в мыслях, по-детски закусив губу, - Ну что ты несешь?! Очевидные истины? Наставления?! Кому ты это осмеливаешься говорить?! Это что так вы оказываете поддержку и помощь своему супругу, Ваше Величество? Серьезно? Мотивационные речи! Да не мотивация ему нужна, а силы. Вот так вот просто, обычные, приземленные, простые такие физические силы! Чтобы справиться с… да не важно с чем. Ему бы только небольшую передышку, совсем немного!»
Мысль яркой вспышкой озарила мечущийся в злости и беспомощности разум. Сон. Ему нужен спокойный и глубокий сон. Такой простой и привычный обычным людям, но не доступный царствующим особам. Император уснет, а она; никто об этом не знает, но Её Величество быстро бегает, да и бежать не далеко – всего-то до ближайшего часового, - послать за графиней Лиддерталь , исполняя прямой приказ и данное обещание. «Если со мной что случиться, немедленно обратись к Стелле» - так вот же оно, случилось!
Теперь, когда ясно, как поступить, дело за малым – воплотить задуманное. Мелисса, этот запах она узнала сразу, когда приблизилась к его губам, - успокоительная настойка мэтра Ллывида. О, Её Величество пила её чуть ли не ведрами в первые свои недели во дворце! Да и по сей день это средство было у неё в ходу. Но вряд ли удастся уговорить его принять еще дозу. Если он от вина отказался, то уж от лекарского пойла тем более. Что же делать? Разве что… Обычные вещи делаются обычными способами. Может и здесь так попробовать? Простые, но искренние слова, о том, что ему стоит прилечь. Устроить по удобнее, самой положить голову на соседнюю подушку, достаточно близко, чтобы ощущаться рядом, но достаточно далеко, чтобы своё взял именно сон и отдых, а не «государственный долг».
У Цириллы Фионы Элен Рианнон, Императрицы, затеплилась надежда. Надежда на то, что, возможно, даже при всей скверности ситуации, все может закончиться хорошо. И за этой своей надеждой, этим робким, но таким притягательным обещанием чуда, Императрица, которая хотя и была Незабудкой, все же забыла, а вернее, не подумала о том, что если Император не прервал её отповедь сразу, это еще не значит, что он не ответит на нее спустя минуту или две, дождавшись, пока проповедник окончательно угомониться. Маленький, глупый мотылек не подумал, что если пламя не опалило немедля его трепыхающиеся крылышки, это не означает, что через мгновение не пожрет его целиком. Но пока мотылек был цел и невредим, он жил, и в эту минуту жил он надеждой.

Отредактировано Незабудка (2017-09-12 08:29:38)

+2

18

— А кто мне запретит, Ваше Величество? Вздумай я осиротить государство. Кто? Уж не ты ли, Цирилла Фиона Элен Рианнон? — вымученно улыбнулся Его Величество, падая. Все-таки падая на подушки. Мягкие, как растопленный воск. — И если да, позволено ли будет узнать о способе?
Мысли путались. Мысли скакали — точь-в-точь блохи на шкуре полудохлой борзой.
Никогда прежде — ни до изгнания, ни в ходе, ни после, — он не чувствовал себя настолько омерзительно плохо.
И настолько спокойно.
С ней рядом, почему-то именно с ней, Незабудкой, маленькой куколкой, набитой соломой, — и ни с кем кроме, — он, Эмгыр вар Эмрейс, тиран, деспот, безусловный монстр, чувствовал себя неизвестно доселе свободным.
Притом, что каждое — во всяком случае, каждое второе — произнесенное рядом с ней слово было всего-навсего, просто-напросто ложью.
Вряд ли он подарит ей собаку. Раз на то пошло — и кошку тоже.
Но.
Но.
Но…
Если он все-таки отыщет ее, Ласточку, подлинную Цириллу Фиону Элен Рианнон, ничто ведь не мешает сперва признать девочку бастардом, и уже потом — когда Ваттье снесет головы всем этим поборникам чистоты крови, — узаконить. А что Ее Величество и Беленький Огонек выглядят один в один сестрами — подумаешь! — оказывается, Его Величество всегда тяготел к худеньким и светловолосым.
Тогда они будут жить обе.
Пока не догорит Пламя.
Пока не сгорят все трое.
«Что за монстра ты мне воспитала, Стелла? — думал Его Величество, не чувствуя уже нечего, за вычетом зуда в пересохшем горле. — Что это за чудовище? Где мой маленький мотылек? Где мой драгоценный алмаз, неразрушимый, конечно, но… Или я сам? Сам не заметил, когда мой драгоценный алмаз превратился в бриллиант в Короне?
И все равно, Стелла, все равно я едва ли смогу полюбить ее… А, впрочем… впрочем, она — надежда. Надежда всегда стоила дороже».
— Я шучу. Шучу, Цирилла Фиона Элен Рианнон. Можешь не отвечать. И улыбнись. Давай, ну же. Императоры шутят редко.

+1

19

Его Величество умел задавать вопросы. На то он и Величество, конечно, но все же, все же. Хорошо, что дозволено было оставить этот вопрос без ответа, потому что, хоть Её Величество на то Величеством и была, чтобы отвечать супругу всякий раз, как он спросит, но отвечать-то  нужно подобающе: с умом, но не слишком; с кротостью, но не забитостью; с достоинством, но пониманием собственного места. А вот с этим у Её величества сейчас были явные проблемы. Потому что мысли её были заняты целиком и полностью состоянием супруга, и приличия и подобающее поведение остались вне фокуса её внимания. Ай, как не хорошо! Непростительно, Императрица! Госпожа Лиддерталь сейчас была бы весьма недовольна вами! Будь она здесь, она совершенно справедливо пристыдила бы вас.
   Ну что это такое?! Вы взгляните на себя! Что это за улыбка?! Да, Император велел вам улыбнуться, но не так же бездарно! Поменьше этой щенячьей грусти и одновременно надежды во взгляде. Сдержаннее, Ваше Величество, сдержаннее! О, Великое Солнце, глядя на вас можно подумать, что вы уже приготовились надеть траур и эта мысль вам греет душу, оттого вы так бессовестно-искренне улыбаетесь. Позор, Ваше Величество, позор!
   Но мудрой графини Лиддерталь здесь не было, а самочувствие  Его Величества, теперь уж Незабудка в этом уверена, отвратно было настолько, что он все же рухнул в подушки. Именно рухнул, не прилег, не устроился поудобнее, не забрался в постель, а совершенно однозначно рухнул. Но хотя у Его Величества не было сил на то чтобы сидеть, стоять, или  поставить на место Её Величество, - конечно, это сил не было, не желания же, - он все еще мог шутить. И потому глупый маленький мотылек начал надеяться еще сильнее. Очень, очень опасно! Надежда, она еще хуже Пламени. Пламя хотя бы болью оповещает, что начало тебя пожирать, а вот надежда… Надежда пожрет тихо, незаметно, да ещё так быстро, что оглянутся не успеешь, как вот ты уже, глупо улыбаясь, копошишься на кровати, неловко, но бережно поправляешь подушки, пытаясь устроить поудобнее, при этом «нечаянно» касаешься императорского лба, чтобы понять, есть ли жар. Как сворачиваешься калачиком рядом, робко, беря руку царствующего супруга в свои маленькие ладони, проверяя не слишком ли она холодна и не стоит ли укрыть его одеялом. Как на минуту совершенно замираешь, даже не дышишь, пытаясь услышать его дыхание, не сбивчиво ли оно, не слишком ли часто или, не приведи бог, прерывисто.
Надежда – злейший враг Императриц. Она превращает их в обычных жен. И слава Великому Солнцу, что сейчас интересы обеих совпадают, что в сложившейся ситуации обычная жена все же лучше, чем пустое место, хотя бы потому, что она быстро бегает, особенно, за помощью для супруга-императора.
- Ваше Величество, если позволите, мне кажется, вам стоит поспать. Завтра вас ждет долгая дорога и лучше перед ней набраться сил. Мне сегодня совсем не спится, и если вам что-то понадобится, я буду рядом.

Отредактировано Незабудка (2017-09-13 22:07:36)

+2

20

«Улыбаться ты так и не научилась», — мельком отметил Его Величество.
На самом деле это было хорошо. Стелла почти умудрилась воспитать из нее монстра, но даже монстром милая, маленькая Незабудка оставалась чистым, искренне хотелось верить, абсолютно чуждым пороку хрупким полевым цветком. И ее забота, это, в целом, разумное и понятное стремление быть достойной Его Величества Ее Величеством, не имела ничего общего с — тоже вполне объяснимой — жаждой придворной дамы продать себя подороже.
Что могло из нее вырасти? Что?
Образец чести, любви и верности? Или очередная матрона с каменным, мертвым лицом, которое, впрочем, никто не запомнит, потому что никто не осмелится поднять взгляд выше подола — богато, разумеется, и дорого расшитого искрящейся россыпью ледяных бриллиантов?
Если верно второе, лучше бы она не рождалась вовсе.
Но она была рядом, близкая, почти невесомая и такая теплая. Летний ветерок, луч солнца в удушающем мраке холодной, затяжной осени.
— Да, сон, — кивнул Его Величество.
Сопротивляться и дальше — яд? магия? легкое недомогание, будь оно проклято? — было бессмысленно, а, по сути, и невозможно.
И, кажется, он забыл лицо дочери. Невероятно. Просто невероятно.

Назавтра его ждал Север. Чтобы вцепиться, вцепиться намертво тысячами пар глаз худеньких, обиженных, но очень злопамятных сироток.

+1


Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Книжные полки » Сон разума рождает чудовищ (Нильфгаард, декабрь 1268 года)


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно