Ведьмак: Глас рассудка |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » О людях и чудовищах » Жертвы ночи (Нильфгаард, февраль 1269)
Время: февраль, 1269.
Место: Нильфгаард, столица империи.
Участники: Эмгыр вар Эмрейс, Йеннифэр из Венгерберга
«Милосердная Матушка, пошли мне своё дитя, ибо грехи недостойных должны быть омыты в крови и страхе»
Молитва
Отредактировано Йеннифэр (2017-10-13 00:50:23)
Во дворце уже не первое поколение ходила легенда о местном приведении. По сути, каждый уважающий себя замок с многовековой историей обязательно должен был иметь историю, а лучше парочку, о замученных страдальцах и кровожадных жителях, чьи души никак не могли упокоиться и теперь обречены веки вечные бродить среди этих каменных стен... Эта история, старая как сам замок, повторялась на разные лады. Но суть сводилась к одной прекрасной и молодой то ли невесте, то ли уже королеве, а то ли и вовсе любовнице короля, необузданный пыл которого не мог вынести излишнего мужского внимания к своей возлюбленной. Как и многие в его роду, проблемы он решил радикально. И однажды, не вынося мук ревности, свернул шею своей возлюбленной, красоте которой могли позавидовать солнце и луна. По поверьям жителей замка, красавица являлась в белом саване, с венком на голове, неестественно вывернутой шеей, и, конечно же, не могла быть вестником ничего хорошего.
Стоявшие в ночном карауле у дверей королевской опочивальни гвардейцы не были ни трусами, ни дураками. Даже наоборот - отпрыски семей с такой родословной, что даже император уважительно покачивал головой, они были блеском и гордостью империи. В первую очередь потому, что сами в это искренне верили. И уж конечно блеск и гордость империи, резавшиеся в Гвинт, не верили в рассказы престарелых матрон, которыми пугают девиц. До этой ночи.
Йен очнулась уже в коридоре. Поймала себя на том что идёт по холодному полу босая в одной тонкой ночной рубашке, которая была влажной и неприятно липла к телу, и её тут же охватила дрожь. Как она оказалась здесь, чародейка не помнила. Но куда шла - знала точно. Она хотела было побежать, чтобы избавиться от этого жуткого холода, но ноги едва слушались.
Фигура в белом в коридоре возникла вовсе не из неоткуда. Но разве тут было до фигур, когда идёт карта? Так что гвардейцы заприметили женщину в белом саване буквально в двух шагах от себя. Карты с тихим шорохом полетели вниз, охранники так и застыли, не в силах произнести хоть слово. Зрелище было жутковатым. За фигурой по каменному полу тянулась кровавая дорожка, едва различимая в темноте. В полумраке и свете от факелов блеснули фиалковые глаза. Там была пугающая пустота и безумие.
— Это ведьма... — Даже с некоторым облегчением произнёс один из гвардейцев, с готовностью отступая от двери. Йеннифэр сильно, на сколько могла, толкнула дверь, проходя внутрь, оставляя охрану спорить, нужно ли было доложить императору о ней или нет.
Проходя мимо прихожей, Йен уже с трудом держалась на ногах. В правой руке пульсировала не понятно откуда возникшая боль. Ещё один толчок двери плечом. Створки с грохотом соприкоснулись с косяком и чародейка застыла в дверях.
Бледный лунный свет осветил её хрупкую фигуру. Выглядела она не то чтобы плохо, а просто ужасно. Белоснежная ночная рубашка была в крови. И не просто в брызгах, на груди и животе она была пропитана ею насквозь, с пальцев правой руки кровь всё ещё стекала и тяжелыми каплями капала прямо на драгоценный императорский ковёр. Лицо ведьмы, и без того бледное, сейчас было белее, чем её рубашка. Щедро украшенное рубиновыми брызгами, на нём застыла гримаса полного безразличия, бледные губы были плотно сомкнуты, а из носа текла струйка крови, подбирающаяся к подбородку. Но хуже всего были глаза. Всегда решительные и полные правильной злости, сейчас они не выражали ничего. Тотальную, поглощающую пустоту. Вперемешку с... страхом? Чародейку била крупная дрожь.
Отредактировано Йеннифэр (2017-10-15 23:32:54)
Бум!
Йож вскочил на ноги, как был — в одних подштанниках. Не понимая, сон это или реальность, выхватил бережно спрятанный под подушкой стилет. Отныне он не позволит — никогда больше! — загнать себя в угол, повалить на пол, осознавая, что под крючьями гизарм нагрудник вот-вот треснет, видеть занесенную для удара глевию и знать: если это не конец, то он чертовски, недопустимо близок.
— Йеннифэр?
Таких кошмаров он прежде не видел. Черноволосый монстр в кроваво-белом, с пугающим равнодушием на бледном, перепачканном кровью лице.
Но это был не сон вовсе. Не кошмар даже. Потому что ни во сне, ни в кошмаре — не хотелось верить, от того не верилось — невозможно расслышать, представить — тоже, как отчаянно громко бьется в груди монстра, в общем-то, небезразличное тебе сердце.
— Йеннифэр.
Она не двигалась; дрожа всем телом, на ногах все-таки держалась крепко. Потому что была сильной, очень сильной — а значит, еще немного потерпит.
«Ну, суки! Ну, курвы!», — стиснул зубы Его Величество.
Впрочем, сейчас не время. Рвать, метать, рубить головы, непременно — вешать, он будет позже. Если успеет, конечно.
«Предательство? — думал Эмгыр Деитвен, бесшумно ступая вдоль оставленного чародейкой кровавого следа. — Что ж, раз мне и суждено сегодня подохнуть, будьте уверены — подохну не в одиночестве».
Тихо было не только в спальне. Тихо было во всем дворце.
— Отдать честь! — рыкнул Его Величество, глядя в перекошенные морды двоих гвардейцев.
— Ваше Величество! — приказ исполнили оба. Без промедления.
И нападать не спешили.
— Что призрака увидели? Ошибаетесь, — нехорошо улыбнулся Его Величество. — Я — ваш Император. Это хуже. И гораздо опаснее. Оцепить дворец! Ллывида — ко мне! Живо! И Ваттье.
— Есть! — сорвался с места первый гвардеец.
Второй, очевидно, поглупее первого, замешкался. И тут же получил кулаком по роже.
— Йен, — кутая чародейку в покрывало, беря на руки, наверное даже прижимая к себе, тихо произнес Белое Пламя Нильфгаарда. — Кто это сделал? И что ты с ним сделала?
Потому что кровь, почти заглушившая магию сирени и крыжовника, была не ее.
Не вся, по крайней мере.
— Я с тобой. Ты в безопасности.
Трехгранный стилет, наспех сунутый под тесемку на поясе, пробил дыру в штанине и теперь торчал над бедром, глупо и крайне неуместно.
Силы уходили из чародейки. Вместе с кровью, что тяжелыми свинцовыми каплями капала на ковёр, бессовестно нарушая наверное какой-то рисунок. Добавляя в него больного сюрреализма.
Его голос прорезал ночную тишину и наткнулся на потухший взгляд фиалковых глаз. Точнее, он совершенно точно знал, что они фиалковые, но сейчас в них плескалась тьма. Как будто из них разом ушёл весь цвет, оставив только горечь и безразличие.
— Эмгыр... — Йен было всегда сложно произнести его имя. Не ясно от чего. Чаще она шутливо называла мужчину «Твоё Величество» или «Мой император», но именем - никогда. Хотя, казалось, они уже давно перешли стадию официоза. Но сейчас чародейка произнесла имя императора не задумываясь. Вышло хрипло, глухо... и страшно. Ох, не так хотел бы слышать любой мужчина своё имя из уст женщины.
Тень императора проскользнула мимо к охранникам у двери. Йен подняла правую руку к глазам. Невозможно тяжелую с болью. Из глубоко пореза в ладони и пальцах струилась кровь, стекая на запястье. Пытаться затянуть рану бесполезно. Она пуста, как бутылка из-под Сангреаля.
Все это чародейка отметила лишь краем сознания. На первом плане была слабость, пульсирующая боль и внезапно накатившее головокружение.
Ещё секунда и она бы оказалась на коленях, не в силах больше держаться на ногах. Чьи-то сильные руки подхватили её как раз вовремя. Чародейка с видимым облегчением положила голову на плечо мужчины, расслабилась, но дрожать не перестала. Это, к сожалению, она контролировать не могла.
Она прижалась к нему, словно потерянный ребёнок. Такая сильная и смелая до безумия, сейчас она была как никогда похожа на обычную женщину, которая, как и все, нуждалась в защите и ласке.
— Я проснулась, почувствовав рядом с собой кого-то. — Ей понадобилось время, чтобы заговорить наконец. Голос звучал глухо. — Только и успела, что перехватить кинжал у самого горла. — В доказательство Йеннифэр вытянула из под покрывала раненную руку. В ладони и на пальцах был глубокий порез из которого сочилась кровь. — Я... — Она прервалась, думая о том, как описать всю захлестнувшую ее в тот момент ярость. — Этот безумец полез на меня. — Йен подняла голову, посмотрела на Эмгыра, в глазах вспыхнула ярость от которой мурашки бежали по спине. — Пытался убить, меня, понимаешь? — Она снова опустила глаза. — Я схватила его за горло... Сначала лопнули глаза, потом кожа, потом череп. — Губ ее коснулась кровожадная усмешка. Совершенно не свойственная жертве покушения, но зато очень подходящая для чародейки со осколком льда вместо сердца. — Глупец. И после этого ты будешь говорить мне, что северяне - дикари?
К горлу подкатил комок, и вся решительность чародейку вновь покинула. Йеннифэр сосредоточилась на том, чтобы не разрыдаться. Утёрла тыльной стороной ладони кровь под носом, судорожно вздохнула. Обиднее всего было то, что теперь сама по себе чародейка представляла из себя полный ноль. То ли от испуга, то ли рефлекторно, она вбухала в атаку столько сил, что вспышка магии перебудила всех магов замка, а ей самой придётся ещё пару дней по крохам восстанавливать силу.
Здоровой рукой Йен вцепилась в плечо Эмгыра, но все ещё боясь заглядывать в глаза. Цепляясь за крохи своих сил и мужественности.
— Не уходи, прошу. — «Мне ужасно страшно».
— Ваше Величество, госпожа Йеннифэр, — поклонился с порога мэтр Ллывид, сжимая длинные пальцы на ручках саквояжа.
Он был бледен. Ллывид, не саквояж. И чертовски испуган. Двое гвардейцев за его спиной — один с потрясающей красоты фонарем под глазом — выглядели также.
«Где Ваттье? — Думал Его Величество, усаживая Йеннифэр на кровать, сам в какой-то неестественно вытянутой позе становясь рядом. Следовало бы одеться, конечно. В парадный мундир, вероятно. Эпатажа для и устрашения ради. Но это потом, а пока: — Где Ваттье?».
Потому что сука, сволочь, курвин сын, кретин, идиот и — о, ужас! — слепошарая зараза.
А Йеннифэр он не сказал ничего. Во-первых, потому что чего-то такого ожидал с первого дня ее появления в замке; во-вторых, потому что, как зачарованный, слушал ее дыхание. И мучился. Догадками. Останется ли на ладони шрам?
Порез был глубоким и, по всей видимости, останется.
«Плохо, — решил Белое Пламя, переводя взгляд с Ллывида на «Саламандр». — Очень плохо».
Не таким, ох, и не таким он мечтал наградить ее подарком. За полезное и приятное пребывание в Городе Золотых Башен.
— Ну? Вакхрис, у тебя что, ноги отказали?
— Никак нет, Ваше Величество…
— Возможно, еще откажут, — ухмыльнулся Эмгыр Деитвен, не забывая пройтись по лицам гвардейцев тяжелым, прямо-таки втаптывающим в грязь взглядом. — Тогда приступай. Не видишь, что ли? Даме нужна помощь. И обрати внимание на порез. Он глубокий. Хотелось бы обойтись без шрама.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — в очередной раз поклонился Вакхрис аэп Ллывид, в семь шагов преодолевая разделяющее их — его, чародейку Йеннифэр и, само собой, императора — расстояние.
Высокий, светловолосый, худощавый, совершенно неопределимого возраста, тем не менее, на классического северного чародея мэтр Ллывид походил мало. Должно быть, сказывалась простота наряда — простые черные штаны, простая черная рубаха и всего два перстня: золотой с изумрудом на левом указательном и серебряный с рубином на правом безымянном.
— Госпожа Йеннифэр, вы позволите? — склоняясь над чародейкой, без всякого выражения произнес маг.
— Позволит, — не дожидаясь ответа чародейки, бросил Его Величество. А потом осклабился: — А-а-а, Ваттье!
— Прибыл по вашему приказанию, Ваше Величество, — тяжело дыша, прохрипел Ваттье, вопреки правилам этикета и личной безопасности, глядя прямо в глаза Императора.
В отличие от Ллывида, глава разведки успел нацепить дублет, за расстегнутый ворот которого и был схвачен.
— Сейчас, Ваттье, — процедил сквозь стиснутые зубы Его Величество. — Твои ребята прочешут весь, подчеркиваю, весь замок. От кухни до псарни. На вполне уместные вопрос «какого хрена здесь творится?» ответишь просто и близко к правде: учения, Ваттье. Да-да, учения. Внеплановые. Потому что враг не дремлет и потому что… молись, Ваттье, молись яростно, чтобы Ее Величество никогда не узнала то, что знать ей не полагается. Понял меня?
— Целиком и полностью.
— Тогда приступай. И заметь: о том, усилил ли ты охрану Ее Величества, я не спрашиваю.
— Да, Ваше Величество.
— Вон пошел.
Когда свергали его отца, Фергуса вар Эмрейса, первой пострадала мать. Мать и никогда не рожденные брат или сестра.
— Йеннифэр, — обернулся к чародейке Его Величество, вытаскивая стилет из-за пояса и долго, увлеченно разглядывая. — Ты узнала нападавшего?
«Теперь-то вряд ли узнаешь, — выдохнул Эмгыр. — Даже с поддержкой некроманта».
Она просила не оставлять её. Но он оставил.
Да, император был всё ещё в двух шагах от чародейки, бережно усадил на собственную постель, не пугаясь испачкать простыни. И тут же переключился на другие проблемы, волновавшие его гораздо больше, чем какой-то пустяковый порез на ладони Йеннифэр.
А ей сейчас более всего на свете надо было, чтобы над ней хлопотали, просто по-человечески переживали, гладили по спутанным кудрям и говорили, что всё хорошо.
Единственное, за что беспокоился Эмгыр вар Эмрейс - это собственная шкура. И не убей Йеннифэр получасом ранее человека одним из самых жутких способов, не переживая покушение на собственную жизнь, она бы нашла в действиях императора рациональное зерно. Но чародейка была обессилена, напугана и зла. А потому думать рационально не способна. И она замкнулась. Стала холодна как весенняя гроза.
Молча протянула ладонь Ллывиду, даже не думая сопротивляться. Было больно и мерзко, и она была готова на всё что угодно, чтобы избавиться от этого чувства. Поймала на себе заинтересованный взгляд, который пытливо прошёлся по её рубашке и лицу, на мгновение замер на шее. Тусклая обсидиановая звезда покоилась на бархотке. Сейчас она была всего лишь ювелирным украшением и ничем более. В глазах лекаря мелькнуло понимание. Он занялся рукой, не задавая глупых или неуместных вопросов.
И как хорошо, что вошедший Ваттье был полностью поглощён вниманием Эмгыра. Но, возможно, краем сознания чувствовал тяжёлый, недобрый взгляд фиалковых глаз. Йенна молча, насупившись наблюдала за сценой между императором и его верным псом. Впрочем, неудовольствие ведьмы было не столько связано с императорским шпиком, сколько с ситуацией в целом. И Эмгыром в частности.
Ей не нужно было владеть телепатией, чтобы понимать, что Эмгыр переживает за свою драгоценную задницу сейчас на столько сильно, на сколько это вообще было возможно. А всё, что могла взрастить в себе данный момент чародейка - растущее презрение. К императору, Ваттье, Нильфгаарду и чёрным в целом. Ей просто как-то по-человечески было жалко себя. И обидно.
Йен вскрикнула, отняла руку у Ллывида, промывавшего рану и, по всей видимости, задевшего открытый нерв.
— Мясник. — Прошипела чародейка. — Не умеешь, не берись! — На смену безразличия возвращалась привычная всем стервозность и язвительность.
— Прошу прощения. — Ллывид протянул руки, чтобы вновь, очень бережно, взят хрупкую руку чародейки. Он не успел даже кровь остановить. Только и увидел, что на одном из пальцев оголена кость. Кажется, без шрамов никак не обойтись. Йеннифэр нехотя протянула ладонь. На губах мужчины мелькнула презрительная усмешка. Показалось или нет? Он смеется надо мной, смеется!
Очень неудачно подал голос Эмгыр.
— Он был чёрным. — Огрызнулась брюнетка, поднимая взгляд. Полный кипучей, тёмной и тягучей ненависти ко всему роду людскому. Будь у неё силы, в императоре бы наверняка осталось пару прожжёных дырок. — И без мозгов. — Она хотела ещё что-то добавить не менее едкое, но в это время в покои влетел один из гвардейцев.
— Ваше Величество! — Парень отдал честь. Замялся лишь на секунду, а потом вполголоса доложил, хотя, по идее, скрывать о своих находках здесь было не от кого. — Нашли нападавшего... кхм. Тело. — Гвардеец ещё немного понизил голос. — На нём - отличительные знаки «Саламандр».
«Мясник, значит, — исподволь поглядывая на Ллывида и Йеннифэр, мысленно ухмыльнулся Его Величество. — Ну да, разумеется. В ножах и скальпелях толк он знает. Мой дорогой Вакхрис. Дьявол, а ведь я совершенно не помню, сколько ему лет. Сто? Двести? Триста?».
Могло быть и больше. Ллывида он знал с детства — необыкновенно учтивый, невероятно сговорчивый, всегда готовый прийти на выручку мэтр. За исключением Ксартисиуса — отпетого говномана, но полезного, Вакхрис аэп Ллывид был единственным на весь мир чародеем, которому Эмгыр если не верил, то, по крайней мере, преданность которого никогда не ставил под сомнение.
Давным-давно — в жизни, даже смутно не похожей на эту, — когда Его Высочество после долгих скитаний только-только объявился в столице, Вакхрис аэп Ллывид оказался одним из первых, кто законному, между прочим, наследнику тотчас же, не раздумывая, присягнул на верность.
«Ушлый приспособленец, но все-таки не предатель».
И тот факт, что незадолго до — в анналах истории этот момент значился как «торжество справедливости» — реставрации славной, безусловно, обожаемой всеми династии вар Эмрейс именно Вакхрис аэп Ллывид сделал так, чтобы Узурпатор чуть ли не срался пред ликом неминуемой смерти, — менее достойным, патриотичным и всем хорошим человеком его не делал.
Когда на кону жизнь, на честь профессии сильно и смачно чихают, как правило, все.
За редкими, очень редкими исключениями.
Йеннифэр, черно-белая Йеннифэр — сегодня, впрочем, с багрянцем в привычной палитре, — выглядела злой. Крайне злой.
Обиженной и рассерженной.
«А что поделать, Йеннифэр, — улыбался Его Величество, стараясь не думать о том, как гулко бьется сердце в ожидании донесений Ваттье. — Что поделать».
Человеком быть просто, Императором — в сто, в тысячи раз сложнее.
Потому что для Императора магии сирени и крыжовника не существует, зато существуют они — курвецы, падлюги, узурпаторы и — конечно! — изменники.
«Он был черным. Ну естественно!», — стиснул зубы Эмгыр вар Эмрейс, а поэтому, когда в покоях появился очередной гвардеец, ответил:
— Тело в казематы. И доложи мэтру Альгрэ ван Рэ, что его помощь тоже потребуется, — в принципе, имея под боком талантливого некроманта, пренебрегать его услугами вряд ли следует.
Выражение лица гвардейца Эмгыру почему-то не нравилось.
— А ты кто такой будешь? — ужасающей спокойно полюбопытствовал Его Величество. — Новенький?
Промыв рану, Ллывид предпочел убрать чувствительность ладони вовсе. Йенна почувствовала, как рука сначала немеет, а потом чародейка вовсе перестаёт её чувствовать. Женщина хмыкнула. Пожалуй, это было правильным решением.
— Затянуть всё разом не получится, слишком глубокие раны... — Тихо говорил чародей, устраиваясь поудобнее перед Йеннифэр, доставая нужные инструменты. Голос его был вкрадчивым и спокойным. Это даже успокаивало. — Придётся шить. — Он не спрашивал, лишь констатировал факт. На секунду поднял взгляд на свою пациентку. Йен только кивнула. Смысла спорить было никакого. Суховатая ладонь провела по пальцам и ладони чародейки. Тонкие порезы затянулись, остальным была необходима помощь. Женщина лишь порадовалась, что не чувствует того, как стягиваются ткани. Откровенно говоря, процесс этот даже менее приятный чем разрыв оных. Потому что при травме, зачастую, все происходит настолько быстро, что ты не успеваешь толком ничего почувствовать.
Лицо гвардейца было белым, как полотно. Минутами ранее он видел труп, искалеченный чародейкой, которая отделалась пустяковым порезом. Когда остатки головы нападавшего разметались по всей комнате. А сейчас представил, как это будет оживлять некромант, и уж совсем перестал отличаться здоровым цветом лица.
— Есть! — Достаточно бодро отрапортовал парень и тут же наткнулся на взгляд Императора. Взгляд, который не обещал ничего хорошего. Гвардеец тихо-тихо сглотнул. — Гейырт аэп Аодх, Ваше Величество. — Уже чуть севшим голосом отозвался гвардеец, чувствуя как по спине бегут мурашки. — Поступил в распоряжение гвардии Вашего Величества месяц назад. — Увидев, то Эмгыр о чем-то задумался, парень не стал терять время зря. — Разрешите идти? — И не дождавшись ответа, отдал честь и быстро ретировался в сторону выхода. Рассуждая о том, что лучше он потом получит нагоняй за излишние рвение в службе, чем сейчас его запрут в казематах за излишнюю подозрительность императора. По коридору гвардеец отправился чуть ли не бегом.
Ллывид меж тем сделал последние стежок на ладони чародейки. Стоило признать, что работа его была тонкой. Виделась рука мастера.
— Завтра можно будет вытащить нити, а через пару дней попробовать убрать шрамы. — Проговорил лекарь, накладывая на кисть женщины повязку. "Через пару дней я уже и сама справлюсь", - подумала Йен, разглядывая собственные пальцы, которые с трудом сгинались. Ей это чувство почему-то показалось удивительно знакомым.
— Спасибо. — Глухо отозвалась ведьма. Вакхрис аэп Ллывид скупо кивнул, поднимаясь с колен.
Через минуту раскланялся и он. Приказа, отданного Эмгыром лекарю, Йеннифэр не слышала. Рассматривала свою перевязанную кисть. Зашивать пришлось ладонь и три пальца, что крепче всего впились в лезвие. Чародейка как-то отстранено думала, что даже так её ладонь выглядит как-то по-своему изящной.
Спустя долгую минуту, как закрылись двери в покои, и спальня императора наконец перестала представлять собой проходной двор, Йеннифэр поднялась. Спустила с плеч рубашку, которая тут же тяжело упала на пол. Наконец-то, запах крови стал чуть менее въедливым. Она перешагнула белое с красным и пошла в направлении Эмгыра.
Не смотря на россыпь кровавых брызг по телу и лицу, которые выглядели на светлой коже даже... пикантно, она всё равно была великолепна. С гордо вздернутым острым подбородком, черными змеями кудрей по плечам и спине, с фиалковыми глазами в которых появился цвет.
В ней всё ещё кипела злость вперемешку с мыслями о том, что Эмгыр, сукин сын, чертовски хорош сейчас. Даже так. Всегда.
Несколько шагов, и ведьма была уже рядом. Смотрелась грозно, даже не смотря на тусклую звезду, отсутствие одежды и разницу в их росте.
Получасом ранее её трясло от пережитого шока, что память частично пыталась замазать. Сейчас била мелкая дрожь от адреналина и злости, что требовали немедленного выхода. Тонкие, но сильные пальцы левой руки впились в подбородок императора, грубо, бесцеремонно. Будто перед ней был не властитель империи, а так - мальчишка. Впрочем, сейчас ей было действительно всё равно сколько там задниц должны приседать при появлении этого мужчины.
— Если ты меня сейчас же не возьмешь прямо в своих чертовых императорских покоях, то я клянусь, в замке будет на один труп больше. — Пальцы притянули лицо мужчины ближе, и Йен, не расходясь словом и делом, впилась жадным поцелуем в губы Эмгыра.
«Он его отравил, — глядя в спину Ллывида, никак не желал расставаться с прошлым Эмгыр. — Что это было? Опиум. Да, должно быть, опиум».
А могло быть и что-то похуже.
Тогда, — в прошлой, даже смутно не похожей на эту жизни, — столкнувшись лицом к лицу с Узурпатором (так близко — впервые), Его Высочество, преисполненный гордой решимости взять свое по праву наследный принц, с изумлением обнаружил — оказывается, тот, кого он долгие годы полагал, самое малое, дьявольски хитроумным чудовищем, на деле — рыхлый, бледнолицый старик с подсыхающими на рубахе пятнами рвоты.
Какая уж тут триумфальная битва!
На битву он, впрочем, и не рассчитывал; довести Узурпатора до места казни — не в тихий угол, но парадным строем на центральную площадь столицы, — живым и относительно невредимым — вот, где подвиг.
«Заблевал всю карету, — легким кивком отвечая на такой же легкий поклон лекаря — очень краткий, у самой двери; задумчиво крутил в пальцах стилет Его Величество. Воспоминания были четкими. Пожалуй, слишком. — Но под себя не наделал. И, покуда вязали петлю, глядел на меня неотрывно».
Тогда-то казалось — с вызовом, сегодня — нет, понимал Эмгыр, это был не вызов. Злость. Обида. И вовсе даже не на Его Величество. На себя. Потому что был схвачен прежде, чем догадался вскрыть вены.
Идею Узурпатора не просто вздернуть — что само по себе для благородного господина немыслимо, — однако вздернуть, предварительно опозорив, выдвинул отнюдь не Ллывид, идеей поделился Мордред аэп Морыйн, некогда близкий друг Эмгыра, ныне — коронный коронер.
«А я идею одобрил. Не потому, что жаждал мести или, того смешнее — справедливости, потому что на предложение Мордреда так и не смог выдумать ни одной мало-мальски достойной альтернативы».
И, не отрывая взгляда от тощих, бледных, дергающихся в пляске пресвятого де Витте лодыжек, я думал не о мести, не о торжестве справедливости, я думал о том, как неплохо было бы обзавестись привычкой спать в одежде. На всякий случай. Если меня тоже придут убивать в постели.
Увы, как это часто бывает, столь мудрое в теории решение оказалось абсолютно неприменимым к жизни.
Тело Узурпатора сожгли, имя — из истории вымарали.
«И я до сих пор не знаю, — окончательно отбрасывая сонливость, думал Его Величество. — Так ли уж самостоятелен был убийца моего отца, моей матери, моих, в конце-то концов, нерожденных брата или сестры… или за ним тоже стояли такие же вот учтивые… мэтры Ллывиды».
А если Ллывиды… если все — до последнего! — чародейки и чародеи в душе — те же вильгефорцы, жадные, своенравные, своекорыстные эгоисты…
Вполне допустимо, что Йеннифэр, черно-белая чародейка Йеннифэр, сама и наняла убийцу.
Из ревности, например. И чтобы помнил, в чьих именно руках — так бережно перевязанных мэтром Ллывидом, — истинная, подлинная, не терпящая препятствий на собственном пути Сила.
— Если ты еще раз так до меня дотронешься, если ты еще раз так со мной заговоришь, — прерывая поцелуй, сквозь стиснутые зубы процедил Его Величество, вжимая стилет, который до сих пор не выпустил, — прямо в висок, опасно близко к левому глазу черно-белой Йеннифэр — настолько близко, что при желании мог бы состричь с нижнего века ресницы. — Я тебя уничтожу. Сотру с лица земли. Претенциозно звучит, верно? А теперь подумай, подумай об этом — я очень изобретателен в смерти. Не зли меня. Даже не пытайся, — вжимаясь пальцами в бедро нордлингской чародейки, нахмурил брови Его Величество. — Моя любовь к… нашим встречам для тебя — еще не индульгенция. Не испытывай мое терпение. Не нужно, Йеннифэр.
Ваттье будет занят до самого рассвета.
А мэтр ван Рэ… наверняка схлопочет по роже.
Сначала в ее глазах и правда мелькнул страх. Тупой и приглушенный, рефлексивный. Но пусть в ней не было и капли магии, она все равно понимала, что сейчас бояться Эмгыра по-настоящему не имеет смысла. Быть может завтра, или когда утихнет суета с покушение. Но не сейчас.
— Конечно, ты можешь лишить меня жизни. — Пальцы впились в её бедро, а чародейка подалась вперед. Тонкое лезвие стилета на удивление мягко вонзилось в кожу на виске, выступила кровь. — Но не тебе выдавать мне индульгенции. — Фиалковые глаза заглядывали в душу. И отчасти были совершенно безумными.
Рука мягко отодвинула от себя кисть с оружием, Йенна прильнула к мужчине всем своим телом. Горячим и желанным.
— Не веди себя, как мстительный глупец. — Руки её скользнули вниз по бедрам императора. — Ты же выше этого.
Она ушла от него, когда небо на горизонте начало сереть. Не смотря на всё, что происходило между ней и Эмгыром, ей не хотелось превращаться в банальную императорскую фаворитку, которую застают по утру в постели суверена, скромно пряча взгляды. Потому что она ею не являлась. Завернулась в халат который попался под руку, и удалилась в сторону гостевых покоев. Которые, по злой иронии судьбы и непробиваемой логике архитектора, были недалеко от её предыдущего места пребывания.
Стянуть с себя халат и упасть в постель - всё, на что была способна. Тяжёлый сон навалился на неё сразу же, принеся с собой радостное забвение без сновидений.
Утром её разбудил стук открывающийся двери об косяк. Йен подскочила как ошпаренная, наспех заворачиваясь в простыню, но это всего лишь были служанки, которые принесли воду для её ванны. Чародейка удовлетворенно хмыкнула и расслабилась, откинувшись обратно на подушки. Наблюдая за бегающими туда-сюда девушками, чародейка размышляла о том, кто отдал столь заботливое распоряжение, баронесса вар Коннтаррэ или сам император? Горячая ванна - это всё, что сейчас нужно было Йеннифэр сейчас.
Не прошло и четверти часа, как чародейка нежилась в обжигающе горячей воде, а две девушки натирали её бледную кожу, оттирая от крови, грязи и чужих ей запахов. Тихо переговаривались, полагая, что чародейка их не понимает. Йен понимала, совсем немного, улавливая едва знакомые слова. Сплетничали о произошедшем вчера ночью. Но сейчас чародейке было так хорошо, что было всё равно. От воды исходил запах трав, который успокаивал и расслаблял.
Прошла наверное целая вечность. Йеннифэр в полном блаженстве лежала во всё ещё горячей, стараниями служанок, воде, ей массировали ступни. Время шло к полудню, когда в дверь постучали. Чародейка лениво махнула рукой одной из девушек, которая отправилась открывать.
«Мстительный глупец, значит?», — тогда он ей не ответил. Не собирался, впрочем, поднимать вопрос и сейчас.
Потому что оскорбился. Потому что, в сущности, на это она и рассчитывала — придя в дом тирана, прощаясь, увидеть на пороге его самого, ревнивого идиота.
«И на что ты только надеешься, а? — думал Его Величество, подпирая левым плечом мраморную колонну. — Вот на что? Массаж ног? Завтрак в постель или – еще лучше – постель на завтрак? Что ж, разочарую, Йеннифэр, разочарую. Я тебе не мальчик на побегушках. И одна-единственная слабость; слабость, проявленная всего один-единственный раз — не традиция, Йеннифэр, не аксиома. Впрочем, признаю. Постель на завтрак — звучит вполне не дурно».
В остальном, не считая этого маленького недоразумения со стилетом, ночь прошла тихо.
Ваттье вернулся под утро — злой, бледный, увы и ах, не способный сообщить ничего нового.
«Какая жалость», — подумал Его Величество. А в тайне обрадовался.
Потому причастности Йеннифэр к покушению на Йеннифэр не нашлось ни одного доказательства.
Пока что.
«В конце концов, — подпирая мраморную колонну наиболее респектабельного из подземелий замка, сам для себя неожиданно закусил ноготь левого указательного Белое Пламя Нильфгаарда. — Ревнивыми бывают не только глупцы. Ревнивые дуры, представить только, в природе тоже встречаются».
— Как ты его собрал? — изнывая от нетерпения, все-таки рискнул задать вопрос Его Величество.
За Йеннифэр послали двадцать, может быть, двадцать пять минут назад — словом, времени снизойти до подземелий замка, сюда, в лабораторию, интересно оборудованную еще его прадедом, было предостаточно.
— Если позволите, — блеснул серыми глазами мэтр Альгрэ ван Рэ – высокий, черноволосый, в кожаном переднике и в тонких кожаных перчатках с раструбами, — это действительно весьма любопы…
— Я передумал, — резко оборвал мэтра Его Величество, переводя взгляд на тело.
Гладкий хирургический стол занимало нечто. Нечто, бесспорно… человеческого происхождения: руки, ноги, туловище, шея… Была однако и голова — неизвестно каким чудом собранная мэтром ван Рэ по кусочку и густо обмазанная чем-то склизким, вязким и преотвратно пахнущим. Лица, впрочем, не было и, если подумать, подумал Его Величество, большая часть черепа представляла собой ничто иное как реконструкцию — анатомический слепок из той же густой, зловонной, неприятного зеленого оттенка массы.
— Скажи лучше, Альгрэ, — выгнул брови Эмгыр, убирая руки за спину. — Ты всерьез намерен оживить это…
Хер пойми что из говна, палок и гниющего мяса?
— Это…
— Это в каком-то смысле гомункул, Ваше Величество, — пришел на выручку мэтр ван Рэ.
— Серьезно?
— Серьезнее не бывает, — улыбнулся мэтр ван Рэ и в глазах, в глазах блеснуло что-то ужасающе неприятное.
— Ну посмотрим, — коротко ответил Эмгыр, начиная злиться.
Йеннифэр опаздывала.
«Опять испытываешь мое терпение? Напрасно. Я предупреждал».
— Мэтр Ллывид, — наклонившись к Йеннифэр, произнесла служанка, минутой назад бегающая открывать дверь.
— Одеваться. — Вновь властно махнула рукой чародейка, нехотя выбираясь из горячих объятий мыльной воды.
Процесс облачения в одежду занял у чародейки несколько больше времени, чем обычно. Так что врач уже откровенно успел заскучать. А в двери постучать ещё один посетитель - гвардеец от императора. «Аншлаг» - думала Йен, выслушивая новость об очередном посетители её скромного убежища. «Пусть ждёт» - коротко распорядилась чародейка и только спустя порядочный десяток минут соизволила выйти к Ллывиду.
— Мэтр Ллывид, — улыбнулась женщина уже в полном боевом облачении, жестом приглашая вскочившего чародея присесть.
— Госпожа Йеннифэр, — коротко кивнул лекарь, послушно присаживаясь. — Как Ваша рука?
— Лучше, Вашими стараниями.
— Позволите?
Йеннифэр послушно протянула правую руку Ллывиду, внимательно наблюдая за тем, как тот снимает повязку и рассматривает зашитую вчера на совесть ладонь. Надо было отдать чародею должное, от вчерашней пронизывающей боли осталось лишь горькое воспоминание и лёгкое нытье.
— Думаю, швы можно снимать. — Он поднял голову, вопросительно глянул на неё. Йен кивнула.
— Делайте то что нужно. — Тут же в руках мужчины появились инструменты. Чародейка закусила губу. Ощущение было далеко не из приятных. Спустя какое-то время колебаний, всё же решилась спросить. — Как обстановка в замке?
— Суетно. — Ллывид пожал одним плечом, вытаскивая очередную нитку из ладони Йеннифэр. — Все бегают и ищут чего-то. — Лекарь помолчал, доставая последний кусочек. Но потом всё же отозвался. — Кого-то.
— Благодарю. — Тихо и искренней благодарностью произнесла ведьма, одаривая Ллывида действительно тёплым взглядом.
Йеннифэр появилась в подземельях ровно через пять минут после того, как Эмгыр начал придумывать кары небесные для чародейки. Выглядела она эффектно. Как, впрочем и всегда. На этот раз на ней были облегающие штаны, чьим назначением скорее была верховая езда, эту же теория подтверждали высокие до бедра по-военному грубые с отворотам ботфорты. Правда, всё что было выше уже отдавало некоторой легкомысленностью — чёрный кожаный корсет под грудь и чёрная же рубашка, которая обнажала алебастровые плечи и белоснежные руки до локтя. Неизменная бархотка с обсидиановой звездой, вихрь смоляных кудрей, карминовые губы и чуть прищуренные фиалковые глаза прилагались. И сирень с крыжовником, которые даже немного приглушили тошнотворный запах разложения.
Ведьма склонила голову перед императором, молча кивнула некроманту. И встала в противоположном от Эмгыра углу, облокотившись о холодную колонну спиной. Взгляд её был прикован к месиву на столе, что когда-то звалось человеком. На императора она даже не смотрела. Не могла себя заставить.
Удостоившись лаконичного кивка от императора, мэтр ван Рэ подошёл ближе к столу, встав у головы того, что должно было называться трупом.
— Celain, celain, deffrain! — В и без того тусклых подземельях потемнело. Казалось, что свет от факелов резко потускнел. А вот руны на столе вокруг трупа, которые Йен до этого не заметила, наоборот, засветились. Стало понятно, откуда некромант черпает силу. — Celain, celain, davedar!
Труп задергался, издал звуки, похожие на кашель. Попытался привстать, но это у него плохо получилось, Вновь закашлялся, разбрызгивая остатки свернувшейся крови. Мэтр ван Рэ кивнул Эмгыру, давая знак, что можно начинать допрос. Йеннифэр сделала шаг вперед.
«Вот же блядство» — позволил себе немного человечности Его Величество, в лице, впрочем, не изменился.
— И вот это будет говорить? — скривил уголок рта Белое Пламя Нильфгаарда, но быстро опомнился. — ИМЯ! РАНГ! ИМЯ КОМАНДИРА! КТО ТЕБЯ ПОДОСЛАЛ? ТВОЙ ПРИКАЗ!
«Великое Солнце! Неужто я действительно разговариваю с трупом? — сам себе не веря, перевел взгляд на черно-белую чародейку Император. — Ну до чего, задери дьявол, восхитительные времена!»
Командный тон Эмгыра даже Йеннифэр заставил невольно вздрогнуть. Но на временно оживлённого трупа, что ещё вчера ходил и дышал, и явно не ожидал столь жуткой участи для себя, это не произвело никакого весомого эффекта.
— Сержант Ландо аэп Ферраль! Третий отряд личной гвардии Его Императорского Величества! Охранять и защищать! — Всё таки присаживаясь на столе с великим трудом отрапортовал тот, что когда-то был солдатом. На каких то рефлексах своего поврежденного мозга, виртуозно обходя некоторые вопросы. Глазницы его зияли пугающей пустотой а рот двигался словно у деревянной игрушки. Из-за спины показался мэтр ван Рэ.
— Ваше Величество, если позволите... Формулируйте вопросы чуть точнее. Может быть указание времени поможет...
— Формулировать вопросы чуть точнее? — осклабился Его Величество. — А может, еще и в рифму? Нет, мэтр, у меня есть идея получше. Дай ему свой скальпель и пусть повторит последнее, что делал перед смерть. Это приказ. Исполнять немедленно.
— Но, Ваше Величество... — Мэтр даже икнул от нервного напряжения, с ужасом представляя, что с ним сейчас сделаем Белое Пламя. — Боюсь, что его мышцы уж не способны на серьёзную нагрузку...
Спасла положение несчастного некроманта внезапно черно-белая ведьма. Уже давно преодолев своё отвращение, она наконец решилась сделать шаг навстречу.
— Если Его Величество позволит, у меня есть идея. — Она оказалась рядом с сержантом, бросила жесткий взгляд на мэтра, обжигая фиалковым огнём. Произнесла короткое: — Дави.
Некромант с готовностью начал сводить свои растопыренные пальцы. Вокруг них заклубилась тьма, а труп издал звук похожий то ли на крик, то ли на скрип.
— Расскажи, что произошло вчера вечером вплоть до твоей смерти. — Жёстко произнесла чародейка, оказываясь лицом к лицу со творением собственных рук. Подавив в себе животный страх и отвращение. — Говори!
— Я вернулся... домой со службы... в Храме... — Начал говорить сержант с большими паузами, постоянно прерываясь. Было видно, что каждое слово даётся ему с огромным трудом. — Нашёл... на столе кинжал.... и... записку... Значит время... пришло... — Из-за того, что труп как-то по-своему разбивал слова в предложениях, уловить смысл сказанного удавалось не с первого раза.
— Что было в записке? — Нетерпеливо спросила Йен. Но сержант молчал. — Сильней! — Обернулась она к некроманту, который вновь свёл пальцы, тьма стала гуще. — Что было в записке?!
Труп застонал от боли, которую, по всей видимости, каким-то чудом ещё мог испытывать.
— Ведьма...
— Дальше!
— Я... молился до... но... чи... — Уже невооруженным взглядом было видно, что сержант был на последнем издыхании. Речь его вновь прервалась и пауза затянулась. Йеннифэр вновь повернулась к некроманту, но сказать ничего не успела, мэтр подал голос первым.
— Он может не выдержать.
— Знаю, черт бы тебя побрал! Сильней!
И некромант надавил. Откуда-то из груди убитого вырвался какой-то животный вой.
— Жжеееееееееет!
— Говори, что было ночью!
— Я... пошёл... во дворец... из.. бави... ться... от... сквер... — По телу сержанта прошла сильная судорога. Его дёрнуло, один, второй раз и челюсть с отвратительным хлюпом отвалилась от черепа, оставшись болтаться на нитках мэтра ван Рэ. Голова трупа начала рассыпаться, а сам он не переставал кричать. Йеннифэр отпрянула, при этом наткнувшись спиной на императора. Отвернулась. Некромант сделал резкое движение рукой, и из когда-то живого трупа ушла вся жизнь. В подземелье посветлело.
А за спиной Эмгыра уже стоял Ваттье. Который умудрился зайти в самый неподходящий момент и теперь, не в силах отвести взгляд, был цвета близко к зелёному.
— Ваше Величество... — Голос его пропал на втором слове, шпион откашлялся, с трудом переводя взгляд на Белое Пламя. — Поймали гвардейца. Пытался украсть кинжал. — Ваттье правильно расценил взгляд императора. — Третий отряд.
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » О людях и чудовищах » Жертвы ночи (Нильфгаард, февраль 1269)
