Упавшая бочка вывела из оцепенения. Балазар вздрогнул и огляделся. Огромная пещера, тёмная и сырая, стены которой исписаны ровными рядами символов, смысл которых утерян в веках. За зрением вернулся и слух. Десятки стонов, криков и лживых молитв. Команда “Милосердия” невозмутимо продолжала швырять людей в клетки. Как бы это иронично не звучало, но своё милосердие они утратили давным-давно. А когда? Едва ли кто-то из них ответит на этот вопрос. Может, когда впервые увидели водяных, которыми пугают детишек в прибрежных деревушках. А может и тогда, когда впервые пожали руку черноволосому молодому капитану.

   — Заканчивайте здесь. К закату они должны быть готовы к отправке, — крикнул Балазар и, чуть помедлив, шатающейся походкой двинулся вглубь пещеры. Крики не затихали. Девки, видимо,считали, что их отправят рабынями в какой-нибудь Офир. Но их опасения были далеки от истины. Скоро им придётся стать наложницами тех, кого едва ли можно назвать людьми. Удивительное дело! Человечьи самки разве что от свиньи понести не могут.

   “Он слышит меня. Слышит, но не отвечает. Но Господин не умолкает надолго. Я услышу его ночью. Рано, слишком рано. Алтарь не закончен”, — погруженный в свои мысли, Балазар дошёл до входа в канализацию Новиграда. Нестерпимо несло сыростью, приторным запахом гниения и дерьмом. Но несмотря на это, у самого входа располагался каменный стол. Идеально овальной формы, с идеальной ровной поверхностью. Веками солёные воды океана ласкали его. Затем, чтобы он потом послужил своему Господину, ожидающему парада звёзд. Капитан припал к нему. У них ещё оставалось время до заката. А потом за своим грузом придут они, водяные. Успевают, кажется успевают. Но алтарь нужно освятить.

   Капитан втёр в десны немного фисштеха. У канализации было темно, но он казалось видел лучше, чем при свете дня. Еретические символы и фигуры плясали на поверхности камня. Показывали грядущее, а может и минувшее. Он точно не знал. Не должен был:
   — Я так устал, Господин. Так устал оставлять эти послания, неведомо для кого, — прохрипел Балазар и тут же поморщился, удивляясь своим богохульным речам. Смел ли он говорить так у будущей святыни? Но Господин милосерден. Дагон простит его секундную слабость.

   Голоса океана. Голоса звёзд. Он тонул снова и снова. Бешеная какофония звуков терзала разум, а слабость — тело. Но он снова взялся на инструменты. Грош тому шедевру, которому недоступен последний штрих. Шёпот направлял его разум, а Он — руку.

   — Капитан, всё готово. Капитан?.., — сильная рука тронула плечо Балазара. Тот мгновенно проснулся. Легонько пожав руку, он кинулся к столу. Заснул! Но сомнений не было — алтарь был завершен. Даже если Утопленник и сам не помнил, как его закончил. По всей границе камень украшало имя Дагона, написанное и на известных Балазару языках, и на тех, которые он не узнавал, — Девки в клетках, как и положено. Самым крикливым съездили разок по лицу. И мы готовы к ритуалу. Сегодня мы закончим ритуал.
   Балазар лишь скромно, будто стесняясь, улыбнулся. Сегодня.

   Пещеру заполнила команда “Милосердия”. Древние своды осветились факелами, но моряки и пираты хранили гробовое молчание. Каждый из них знал о том, что вскоре здесь произойдёт. И каждый знал о том, как серьёзно капитан относится к соблюдению ритуалов. Громкое слово, нервный смешок и уже к рассвету твои кости можно будет собирать по всему побережью. И страшнее всего было то, что он и пальцем не тронет нарушителя. Сам Балазар стоял у каменного алтаря. Лицо было вымыто, а длинные чёрные волосы убраны в высокий хвост. Для завершения образа не хватало разве что какой-нибудь языческой сутаны, но он капитан никогда об этом не заботился: его бог ценил не форму, но содержание. Тишину нарушили сдавленные крики и ругань.
   
   Балазар широко раскрыл безумные глаза. Двое из абордажной команды тащили к нему девчонку, ей едва ли исполнилось четырнадцать. Но несмотря на юность, она сквернословила, как дочь сапожника — а может и да? — и всеми силами стремилась вырваться. Девчонку с силой швырнули на камень, лишь пробормотав: “Девственница”. Она уж было хотела сорваться да сбежать, но капитан крепко схватил её за плечи и склонившись над пленницей, мелодично прошептал ей на ухо:
   — Как зовут тебя, девочка?

Шум океанических вод утих. Утихла и какофония бесконечного шепота. Только лишь для того, чтобы услышать её имя — Лиза. Произнесенное тихо, украдкой. Будто стесняясь. Но девчонки перестала биться и извиваться, что несказанно порадовало Балазара. Вскоре начала тихонько всхлипывать. Это порадовало его ещё побольше. Капитан нежно погладил её по голове:
   — Какое красивое имя. Хорошо подходит такой красивой девочке. Скажи, Лиза, мои друзья тебя обидели?

   Балазар не помнил кто именно её схватил. Ночью они причалили к берегу и морскими демонами ворвались в каждый дом. Перебив мужчин, всех женщин свели к центру села. Кого-то изнасиловали и убили тут же. А воздух сотрясали нечестивые гимны, вознося хвалу и благодарность ему — Господину глубин. Всё как обычно, в точности до мелочей. Кроме неё — Лизы. Она делала этот налёт особенным. И была девочкой для особенных целей.
   
   Дрожащим голосом девочка рассказывала капитану о всех тех несчастьях, что ей пришлось пережить. И про убийство тятьки с папкой, и про сцену у колодца. Капитан рассеянно слушал и продолжал гладить её по голове. Но любая история оканчивается рано или поздно. Даже така чудесная, как та, которую ему рассказывала Лиза. Мягко коснувшись её губ длинным белым пальцем, Балазар тихо прошипел: тс-с-с.
   — Тише, милая, тише. Ужасы уже позади. А у меня для тебя кое-что есть. Маленький подарок для моей милой Лиззи, — капитан по-озорному улыбнулся, а девчушка непонимающе склонила голову набок. Балазар легонько щекотнул её щеку, а во второй руке блеснул ониксово-черный ритуальный кинжал, подарок водяных.
   “Мерзкая девчонка, поди покланялась манде Милетэле? Глупая мразь, какой позор. Позор дарить тебе его благословение”, — капитан поцеловал Лизу в лоб и умелым движением перерезал ей глотку. Теплая кровь заструилась на ритуальный камень, а пещеру наполнил непонятный гул, затушивший свет факелов, и запах. Запах морской соли. Балазар закрыл глаза, глубоко вдохнул. Теперь это место стало другим. Он установил маяк для тех, кто дремлет в глубинах морских вод. Он освятил алтарь.

   Гул стих, но теперь пещеру заполонил шёпот команды “Милосердия”. Пусть в пещере и было темно, Балазар видел их лица. Полные ужаса, бледные и … Повинующиеся. Сейчас они напоминали не грозных пиратов, а овец, которых отправят на заклание. Они знали о своем предназначении и боялись. Но боялись не Дагона, который был далеко и дремал под водами — утопец с ним! Но они боялись Балазара. Истинна его вера или нет, какая разница? Если во имя этой веры он готов любого из них прикончить. И хорошо, если собственными руками.

   Замахнувшись, капитан несколько раз с силой ударил кинжалом в грудь трупа. Звук разрезаемой плоти и треск ломающихся ребер быстро привлек внимание команды. Негромко причмокнув, Балазар упал лицом в новые раны. Кровь и плоть ещё теплились. Он чувствовал, как запоздало жизнь покидает его милую Лиззи. Которую он зна едва мгновение. Правильно ли всё было сделано? Завершен ли ритуал? Он был уверен, что да. Ещё один из многих алтаре был завершен. И так удачно! Там близко к Новиграду. Рыча диким зверем, Балазар принялся рвать крепкими зубами мертвую плоть.
 
   — Смойте кровь морской водой, господа. Мы славно поработали и вас всех ждёт награда, — капитан отвлекся от своего торжества крови. Увлекся, заигрался — ему нужно было завершить приготовления. Отдав приказ, он шатающейся походкой отошёл от алтаря и прошёл мимо своих моряков. Оставалось ещё немного времени, прежде чем придут за женщинами водяные. И это время он хотел провести на берегу. Пещера вскоре сузилась и он попал на импровизированный склад, забитый клетками. Пленницы мигом встретили его криками, но он не обратил на них внимания. Привычное дело! Это была не первая его добыча.
   “Нет. Что-то не так. Где?”, — Балазар замер. Прислушался.
   Капитан прошёл мимо клеток. Как и всегда: мольбы, обещания выкупа, тщетные яростные попытки схватить его за одежду или волосы. Но в одной из клеток царило молчание. Какая-то молодая девка. А на её груди — горящий жёлтым светом талисман.

Шёпот вернулся с новой силой. Капитана неистово трясло. Что-то шло не так, а что — он понять не мог. Неужели Господин гневался на него? Нет, тут что-то другое. Девка в клетке что-то бормотала, сжимала свой светящийся талисман. Её сблевало на дно, но талисмана она не отпустила. Наконец, Балазар смог разобрать: “она придёт”. “Она найдёт”. И, наконец, “она здесь”. Капитан склонил голову набок и безразлично взглянул на девчушку. Что за пророчество она пыталась перед ним нарисовать? Просунув руку между прутьев решетки, он холодными длинными пальцами схватил её за лодышку:
   — Кто придет, девочка? Какая-такая она? Нет-нет, глупенькая, ты всё напутала! Не она, а они. Они придут ко мне и за тобой. И вы славно, славненько повеселитесь, под песни сирен и светом Луны.
   Рассмеявшись, он отпустил её ногу. Какие-то выдумки, последний лучик надежды. Сколько раз он уже их видел? Он собирался уйти, но застыл изваянием. Теперь он чувствовал. Чувствовал, что в его храме что-то не так. Может, паранойя разыгралась? Нет-нет. что-то другое. Раньше лишь Владыка видел его в любой тьме. Но сейчас он ощущал, что за ним наблюдают. И это были не глаза его Господина, что-то другое.
   — Команда! Сюда, мерзавцы!, — из тьмы выросло несколько плечистых силуэтов и число их только росло, — Боцман, будьте любезны, подкатите бочку зерриканского огня поближе к бочкам. Кажется, наши нежные мазельки рискуют простыть. Остальные же, чего встали? Сабли наголо, господа. И спойте какую-нибудь шанти, я устал от этих постанываний.
   Приказание было в точности исполнено: бочка стояла прямо перед Балазаром, а неровный хор голосов, часть обладателей которых уже успела прикоснуться к бутылке, затянул:

Был Мыкола, наш моряк,
Хэй-хья! Хэй-хья!
Сдох Мыкола, наш дохляк,
Хэй-хья! Хэй-хья!

   Балазар безумно расхохотался. Вот теперь совсем другое дело! Совсем как там, в морях, где он не знает равных. Но здесь, на суше, он чувствовал себя слабым. Его связь с древним божеством слабела и лишь тихий шёпот напоминал о ней. Иногда капитан пытался поймать в нём отдельные слова. Но всё, что он мог услышать: “Убей, убей, убей”. И иногда — “Пролей кровь”. Улыбаясь, Балазар прикрыл глаза и прошептал:
   — Юной кровью алтарь ал, взойди на трон владыка Безумия и Морей, ибо молит о том тебя твой раб.
   Несмотря на шум и гам, никто не спешил придти. Может, у Балазара и в самом деле разыгралось воображение? Он в окружении двух десятков головорезов, море близко, а скоро на сушу выползут и они. Ему нечего было бояться. Но он чертовски злился, когда всё шло не так, как задумано. И сейчас была именно такая ситуация. Казалось, что его водили вокруг пальца, как деревенского дурачка. Опасная игра с тем, кто давно уже ничего не теряет. Хотя бы потому что ничего не имеет. Кроме этих девичьих тел.
   — О, загадочная она! Прекрасна ты во тьме ночи, а истинную красоту способен оценить лишь тот, кто познал на вкус солёный ветер! Приди, приди же ко мне! Сорви с лица вуаль неизвестности и тайны, посети меня нечестивым откровением, — жестом Балазар приказал морякам замолчать и мелодичным переливчатым голосом стал звать ту, которую не видит. Золотистые глаза рыскали по всей пещере в тщетных поисках увидеть хоть что-то. Но у капитана был план и на несговорчивых мазелей, — Приди ласковой шлюхой к уставшему капитану и согрей его своим расположением этой дивной ночкой! Иначе, как знать, придётся ему согреться самостоятельно.
   Почти церемониальным движением, Балазар сорвал с бочки крышку. В нос ударил резкий запах селитры. Выхватив у ближайшего моряка факел, он занёс его над бочкой. Команда заметно перепугалась: один случайный огарок, упавший бочку, превратит пещеру в огненный ад. Но капитан лишь безумно улыбался и рыскал глазами по пещере.
   “Раз-два-три-четыре-пять, Утопленник идёт искать: выходи к нему рыдать. Где же ты, пташка, которая забралась туда, куда совсем не следовало?”