— Ну чего там у тебя, Петро? – туже подпоясываясь широким изумрудной зелени кушаком, поинтересовалась Анна.
На учетчика Петро она не смотрела – занята была тем, что примеряла яркий пояс с длинными кисточками, струящимися вниз по тяжелой, шуршащей юбке. Простая, казалось бы, конструкция пояса пришлась по вкусу дамам как в Корво, так и в Оксенфурте, и сейчас несколько горожанок звонко смеялись у прилавка, выбирая расцветки и болтая с Зулей – наиболее образованной из нанятых Анной портних.
— Хозяйка, – вновь затянул Петро, комкая в руках видавшую виды овчинную шапку.
Хозяйка наконец-то управилась с поясом и подняла на него взгляд. Серые, с холодком, глаза пристально глядели на топчущегося на месте учетчика. Явно что-то натворил и теперь боится признаться.
— Где повозка? – сузив миндалевидные глаза – ни дать ни взять щурящаяся на солнце кошка, – поинтересовалась Анна.
Скрипнула дверь, звякнул подвешенный над порогом колокольчик – в лавку прибыл новый посетитель. Им займется Зуля, когда отпустит товар девушкам, а Хозяйке предстояло разобраться с растяпой Петро.
— Таки я ж говорю – пропала повозка, – тон учетчика стал еще более жалостливый.
— Это як же так пропала-то, позволь спросить?
Анна подбоченилась – уперлась кулаком в плавно изогнутый бок, – и воззрилась на Петро теперь взглядом суровым и с подобным положением дел категорически непримиримым.
— Нууу.. – учетчик несмело поднял глаза и пожал плечами. – Я токмо на секундочку отлучился. Нужду справить подле..
— Изволь перейти ближе к делу, – перебила его Анна.
— Таки отлучился, а там глядь и нету повозки. Не иначе как школяры, бесы проклятые, увели.
Наступило угрожающее молчание. Впрочем, Петро к молчанию не привыкший, немедленно нарушил зловещую тишину в уголке портняжной мастерской клятвенными заверениями.
— Не изволь серчать и беспокоиться, Хозяйка, – он протянул к Анне руки – в одной из них все еще была зажата та самая плешивая шапка – словно просил подачки. – Сыщется твоя повозка. Святой Лебеда нам в помощь. Сыщется.
Но потерявшая целую повозку тканей – к слову на них ушел весь доход с заказа одной дюже важной магички – Анна с такой же искренности уповать на одного Лебеду не могла.
— Ну так ступай и ищи, черт плешивый, – объявила она и хлопнула Петро по протянутой ладони.
Учетчик счел необходимым немедленно удалиться за темной дверцей, ведущий внутрь мастерской, где трудились молодые портнихи, а там уж задним ходом… задним ходом и до кабачка, подле которого так неосмотрительно был оставлен ценный груз.
— Чтоб тебе провалиться, – сурово сдвинув брови, шепнула Анна и открыла дверцу старенькой конторки. Там среди бумаг обнаружился маленький, вытянутый стаканчик и графинчик со сладкой наливкой, малая доза которой немедленно и была употреблена в успокоительных целях.
— Зуля! Занята там? – окликнула она портниху у прилавка, пока спешно накидывала тужурку, шитую замысловатой стежкой по бирюзовой ткани и подбитую кроличьим мехом.
В благодать Лебеды Анна не верила, но верила в железный кулак городской стражи. И пускай это был не родной Корво со всегда готовым ей помочь Исидором, упрямством и смекалкой можно было добиться многого даже от Оксенфуртских бездельников.
[NIC]Анна из Корво[/NIC][STA]Портниха[/STA][AVA]http://se.uploads.ru/r2GUk.png[/AVA][SGN]Анкета[/SGN]

Девочки в мастерской щебетали всегда. Но когда в поле зрения их попадали мужчины – всех возрастов, сословий, профессий и комплекций, бесы их дери, – щебетать начинали с такой силой, что Анне казалось, что она держит не портняжную мастерскую, а птичник. Веселую вдовушку это забавляло.
Зуля – красивая, статная, с длинной, русой косой, убранной в тугой узел, – улыбнулась спустившемуся с мансарды школяру в два раза шире, чем минутой ранее тем девушкам, что потратили в лавке денег больше, чем она сама получала за месяц. Причин для улыбки у нее было, как минимум, две: паренек ей нравился и она совершенно не знала кто такой мастер Терпеншквиц, в чем не хотела сознаваться. Улыбка Зуле шла. И она этим откровенно пользовалась.
— Мы рады видеть вас, милсдарь ученый, – прощебетала она, как всегда позволяя себе в адрес постояльца капельку сельской неосведомленности относительно всяческих регалий тех школяров, что обучались в знаменитой Академии. В конце концов, коль читает книги и беседует с профессорами, не иначе как тоже ученый муж.
Зуля закусила губу, готовясь спросить у Себастьяна еще что-то, но тут ее окликнула хозяйка, и та умная фразочка, которую она заготовила, немедленно испарилась. Зато к стойке подошел скромный, почти незаметный – в толпе на такого никогда не обратишь внимание, – господин в целом приятной наружности.
— Занимаюсь покупателем, милсдарыня Тиль, – звонко ответила Зуля и всем своим вниманием переключилась на коснувшегося разложенных на прилавке тканей мужчину.
— У нас всегда что-то да приключается, – застегнув последнюю пуговку тужурки, с коротким смешком ответила Анна мальчишке, а когда она подошла к прилавку достаточно близко и безликий покупатель повернулся к ней лицом, поприветствовала его словами и улыбкой. – Оставляю лавку на тебя, Зуля, – коротко бросила она, с этого момента полностью переключаясь на своего молодого постояльца.
Он Анне определенно нравился. В нем было много хороших качеств: платежеспособность, открытость вкупе с хорошо подвешенным языком, что делало его неплохим собеседником, и желание выглядеть по моде. Пожалуй, это последнее качество нравилось Анне особенно.
— То Юрга подол свой к выкройке ненароком пришьет, то Алька с Граськой в волосья друг другу из-за какого-нибудь школяра вцепятся. Вот отседава шум и суета у нас постоянно, – непринужденно рассказывала Анна, почти машинально по-модному завязывая на воротничке Себастьяновой куртки шнурок. Красивые вещи ему очень шли, и Анне было любо-дорого смотреть на того, кто эти красивые вещи носить умеет.
— А так да, в Ратушу собираюсь, – покончив со шнурком, она одернула рукав своей тужурки и направилась к двери. Вновь звякнул колокольчик над порогом. Они вышли на улицу. – Нужно потолковать мне с городской стражей. Ибо учетчик мой, Петро, не доглядел повозку с тканями и ее у нас кто-то быстренько увел. По миру пустит, черт плешивый, – переступая через выбоину в дороге, Анна придержала подол платья. – Дай-ка здесь свернем на соседнюю улочку, – мимоходом предложила она, уже сворачивая в переулок. – И грязи меньше и за письмами твоими по пути выйдет.
[NIC]Анна из Корво[/NIC][STA]Портниха[/STA][AVA]http://se.uploads.ru/r2GUk.png[/AVA][SGN]Анкета[/SGN]

Навстречу им, выныривая из узких переулков, спешили по своим делам простые горожане. Некоторые из них знали Анну – пара женщин ей приветственно кивнула и она ответила тем же, – а некоторым портниха просто улыбалась, на диво не теряя расположение духа даже лишившись ценного груза. Сладкая, согревающая наливка стояла где-то внутри, окутывая своим теплом душу.
— Петро не игрок. Он ни костей, ни карт в руках-то от роду не держал. Но он выпить крепко любит, – бодро шагая вперед, ответила Анна. В росказни Петро про срочное посещение уборной она, конечно же, не верила. – Мог бы пропить мое добро, да только он знает: так просто его не продать.
Анна усмехнулась. Встретившийся ей на пути кузнец принял сию ухмылку на свой счет и проводил вдову пристальным взглядом, улыбаясь и поглаживая густые, рыжие усы. Заезжая портняжка многим в Оксенфурте нравилась.
— Товар мой редкий – штучный. Набивной узор и расшивка делались под заказ и по моим рисункам. Коль Петро продал бы кому из местных, так ткани мои всплывут на рынке и я об этом узнаю. Коль продаст купцам заезжим, так все одно узнаю – есть у меня знакомый постовой, кому денежка уплочена чтоб следил какие интересные швейные товары в город ввозятся и какие вывозятся. Так что Петро повозку продавать не стал бы, а вот студентики, упившись до рябых чертей, могли из озорства или иной дури угнать ее, а затем где-то бросить. Так шо поспрашаю у стражи – мож видали тех озорников.
За беседой и не заметив, как покрыли сей путь, Анна и молодой постоялец Себастьян дошли до курьерской конторы, и последний скрылся за ветхими, видавшими виды дверями. Швейка оставалась же в одиночестве совсем не долго. Тут же ей встретились и тот милсдарь щеголь, что заказывал перчатки в прошлом месяце, и дама, пошивавшее платье не иначе, как на помолвку и, судя по цветущему виду, заполучившая-таки долгожданного жениха, и прачка с соседней улицы, что хотела не дорогую, но эффектную шляпку, чтобы муж, курва немытая, перестал зенки на молоденьких пялить. Со всеми она разговаривала весело, все так же подпирая кулачком бочок и, несмотря на модную курточку и изысканно расшитый подол платья, выдавая свое далекое от дворянского происхождение.
Дверь вновь скрипнула. Под грозившей давно свалиться вывеской «Копытца на ветру» появился знакомый берет. Анна распрощалась с прачкой в модной шляпке.
— Ай нээ.. – протянула она. – Лицо-то не веселое.
И Себастьян тут же пустился сетовать на родню. Об своих баронских буднях вдали от родового гнезда, и об себе, папенькой осуждаемом. Анна улыбнулась и цокнула язычком.
— Справим тебе рекомендацию, не сокрушайся, – она приобняла школяра за плечо, как доброго друга и, подобрав длинный подол юбки, двинулась дальше. – Чай не так велики уж грехи, особливо по молодости-то. А что папенька-то волнуется, так это потому, что любит тебя.

***

В Ратуше, несмотря на золоченые таблички, яркие ливреи и блестящие кирасы, пахло все той же капустой и человеческим потом. Ибо в очереди к начальнику стражи и ипату Оксенфурта стояли люди простые, что ели капусту, пили брагу и потели так, как людям простым и полагается – то бишь, дюже зловонно.
— Ты глянь-ка, еще и полудня нету, а тут уж как на базаре, – расстегивая верхние пуговицы тужурки, объявила Анна. Взгляд ее заскользил по окружающим в поиске знакомых тканей, шарфов, блях и шляпок, а уже через десять минут миловидная помощница ипата, которой на диво шло подчеркивающее талию платье, закрыла за ними тяжелую дверь комнатки, где располагался начальник городской стражи.
— Аннушка, – едва они вошли, елейно пропел поджарый, но давно уже лысеющий мужчина. Он бросился было к Анне чтобы припасть к руке, но та заторопилась осадить его.
— Ну-ну, брось, Калигор. Чай не магичка я чтобы мне руки лобызать, – взмахивая ладонью в сторону мальчишки, ответила она. – Мой спутник – Себастьян фон Эймар. И мы к тебе по делу.
— По какому такому делу? – тут же осекся мужчина.
Анна четко и обстоятельно изложила стражнику суть, и тот надолго умолк, что-то прикидывая в уме и машинально поглаживая редкие темные усики. Его ответа пришлось ждать долго.
— Пожалуй, что и не слыхал я чтобы стервецы эти проклятые, – Калигор школяров тоже не любил; как и многие в городе, – на повозке куролесили и добром твоим разбрасывались.
— Ну так пошли кого-нибудь глазастого и ушастого поспрашать, да поузнавать получше.
— Боюсь, Аннушка, – голос стражника стал чуточку мягче, – что нынче у меня совсем нет свободных бойцов, чтобы добро твое аккурат по городу разыскивать. Но коль узнаю что, так я тебя всенепременно извещу.
— Это ты мне брось, Калигор, – плавные брови Анны резко изогнулись; голос приобрел те стальные нотки, которые обнажали ее не самый покладистый характер. – Ткани эти были куплены на кроны, которые я получила из щедрой руки Филиппы Эйльхарт. Так что ты уж постарайся…
Калигор не дрогнул, но снова замолчал и сделался еще мрачнее, чем прежде.
[NIC]Анна из Корво[/NIC][STA]Портниха[/STA][AVA]http://se.uploads.ru/r2GUk.png[/AVA][SGN]Анкета[/SGN]