Витольд фон Эверек был пьян, как краснолюд в разгар всеобщего веселья. Пили Кабаны всегда много и основательно, но при этом  ухитрялись сохранять несколько самых основных способностей: стоять на ногах ровно и ногами же передвигаться, махать саблей и более-менее внятно мыслить.
С последним, правда, иногда возникали проблемы.
И к слову о проблемах... Будучи пьяным вдрызг и в хлам, Витольд фон Эверек очень любил отправляться на их поиски. Неосознанно, конечно. Само как-то получалось. И когда двери таверны захлопнулись у него за спиной, реданец пристальным взглядом слегка прищуренных глаз окинул потемневшую вечернюю улицу: людей было мало, а проблем, в которые можно вляпаться, ещё меньше.
Ведомый какими-то своими мыслями, смутно припоминая, зачем он вообще выбрался прогуляться по Оксенфурту, Витольд размашистой и слегка пошатывающейся походкой свернул за угол и уверенно двинулся вперёд. Слух, как всегда, работал отменно, отмечая все подозрительные звуки, словно фон Эверек шёл не по спокойному студенческому городку, а по владениям злейшего врага. Разгорячённая алкоголем и гулянками кровь требовала подвигов — морду кому-то набить, саблю из ножен выдернуть или кинуться на героические покорения девичьих сердец.
А дурные мысли, как известно, материальны. Стоило пройти ещё несколько метров, как Витольду предстала картина, достойная самых злачных переулков и самых тёмных подворотен: на земле, со связанными верёвкой ногами, лежала юная девушка, а над ней какой-то злыдень оксенфуртский уже заносил нож.
Ну уж не бывать такому!
— Эй! — злобно гаркнул Витольд, привлекая внимание как и мужика с ножом, так и половины города как минимум. — А ну отойди от девушки, ты, хер переулочный!
Ситуация выглядела как та, которая не требует разбирательств словами — только действиями. И Витольд не стал медлить — рука тут же сама собой потянулась к рукояти сабли, и сам фон Эверек резко принял вид угрожающий и решительный.
Мужик, воспринятый Витольдом как злостный грабитель и убийца, как-то странно вскинул руки и что-то поспешно затараторил: оправдывался, что ли, или сдаться сходу решил? В любом случае, жаждущий справедливости Витольд не намеревался слушать человека, который только что при нём хотел убить беззащитную девушку (и очень привлекательную — фон Эверек, конечно же, успел рассмотреть).
— На женщин нападают только последние ублюдки и свиньи, — угрожающе изрёк Витольд, стараясь, чтобы язык сильно не заплетался. — А место свиней — под ножом!
И разгневанный Кабан (успевший, конечно же, забыть, что кабаны — это тоже свиньи) с самым что ни на есть боевым видом занёс свою саблю и двинулся на новоиспечённого злодея с недвусмысленным намерением вспороть тому брюхо. Мужик что-то громко выкрикнул, хоть Витольд ни слова не разобрал, опасливо попятился и вдруг кинулся наутёк, ибо выглядел младший фон Эверек грозно и целеустремлённо. И действительно хотел вспороть ему брюхо.
— А ну стой! — выкрикнул ему вслед спаситель юных девиц и уже собрался было гнаться по пятам, но в голове вдруг проскользнула рациональная мысль — а девушку он что, вот так в одиночестве и связанную бросит?
Затормозив во своим порывом, Витольд, посчитавший, что с угрозой справился, повернулся к молоденькой студентке, которой выпала возможность наблюдать за этой почти разразившейся схваткой.
— Моё почтение, — изменившимся голосом произнёс Витольд, не без любования посмотрев на рыжую девушку, и, сместив взгляд сначала на узел из верёвок, а затем — на свою саблю, решил наконец-то избавить даму от явно неудобных пут.