[AVA]http://s1.uploads.ru/t/wVLUJ.jpg[/AVA]
Оксенфурт, март 1269г.
Филиппа листала древний фолиант, уже давно «не видя» текст, а лишь машинально переворачивая страницы. И здесь, в библиотеке Оксенфуртской академии, не нашлось даже намеков на интересующие её ответы.
Интересно, как там дела у Шеалы? Они решили сделать остановку в Оксенфурте и посетить одно из самых больших хранилищ информации по настоянию «ковирской затворницы». В библиотеке они разделились. Шеала отправилась изучать секцию геологии, она была уверена, что секрет работы Хранителя Душ в свойствах самого минерала, из которого он создан. Сомнений не было – древние эльфы принесли его из одного из своих путешествий по иным мирам, но возможно, и здесь существовал какой-то аналог, и сведения о нем помогли бы приблизиться к такому уровню взаимодействия, который можно назвать «стабильной работой». Филиппа же, направилась в секцию, посвященную археологии. Кроме заветного Aeiw’s feorh, в тот день, два года назад, из руин Лок Муинне она вынесла ещё кое-что. Предположительно другие древние артефакты, даже принадлежность которых этому или иным мирам не удалось установить. Сейчас они безжизненными безделушками валялись на дне дорожной сумки чародейки, но сам факт, что они находились в той цитадели смертоносных ловушек, соседствуя со столь могущественным магическим предметом, говорил о многом и разжигал любопытство Эйльхарт. Филиппа погрузилась в воспоминания.
Возможно, Шеала, права и в этом кристалле из иномирья, действительно, находилось какое-то подобие собственного сознания. По крайней мере, Филиппе иногда казалось, что Хранитель над ней потешается. Это был самый своенравный и непредсказуемый источник маги из всех, что ей доводилось встречать. Холодный и безжизненный кусок кроваво-красного камня, безразличный ко всем чарам, ожил стоило только чародейке дать ему «вкусить» магию дитя старшей крови. Филиппа вспомнила, как возвращалась на Танедд, ходила по пустым коридорам дворца Гарштанг, повторяя маршрут Цири и буквально соскребая со стен её магический отпечаток, напитывая артефакт её флюидами. Как ярко светился кристалл, как хищно золотистые искры пробегали по его граням, а в глубине вспыхивали древние символы, непостижимым образом выграверованные в самой толще камня. Как жадно он пил эманации повелительницы пространства и времени. Её особая магия, которую не возможно ни с чем спутать. Дитя старшей крови, артефакт узнал её, принял как «одну из своих». Он был создан для этого, чтобы хранить таких, как она, проносить сквозь века и давать возможность потомкам прикоснуться к их величию. Но все-таки это была не сама Ласточка, а лишь её магический след. Однако, и этого было достаточно для такой особенной девушки и такого особенного артефакта. Каким-то непостижимым образом кристалл трансформировал слепок магической ауры Цири в отголосок сознания, фрагментированный, рваный, далекий от того, чтобы можно было бы назвать его копией целостной личности, но вполне достаточный, чтобы быть четким и узнаваемым. На этом этапе замысел воплощался так легко, что Филиппе даже не верилось в такую удачу. Она ждала подвоха, каких-то сбоев, поломок, искажений, которые выдадут искусственность и ущербность созданного образа. Но все было идеально. Каждый раз, обращаясь, к сознанию, хранящемуся теперь внутри кристалла, чародейка чувствовала её присутствие. Её собственные воспоминания о Цири вспыхивали так ярко, как будто она заново переживала события прошлого. И ещё много дней после Филиппа словно слышала отголоски её слов и мыслей в своей голове, чувствовала её присутствие. Когда эксперименты стали слишком частыми, чародейка поймала себя на том, что уже не всегда может различить, где её собственные мысли, чувства и желания, а где те, что появились под влиянием морока. В этом и крылась главная опасность – подвергающийся слишком частому воздействию человек мог потерять рассудок, полностью утратить грань между собственной личностью и наведенной иллюзией. Но если в том, чтобы ограничить частоту использования не было никакой проблемы, то сделать так, чтобы можно было избежать непосредственного контакта, оказалось крайне сложной задачей.
Долгие месяцы упорного труда, рискованных магических экспериментов, объединения знаний, опыта и мастерства, полная самоотдача … Но все же, каждое использование Aeiw’s feorh, чтобы влиять на человека на расстоянии, по-прежнему было непредсказуемым и опасным для чародеек. Дважды за это время они чуть не погибли. А уж сколько было побочных эффектов в виде сильной головной боли, временного чувства дереализации, не говоря уже о почти полной опустошенности и бессилии в течение нескольких часов после магической сессии! И, наконец, самым неприятным было то, что, как и любой артефакт, Хранитель Душ оставлял характерный магический след, который могли отследить. Поэтому приходилось постоянно перемещаться, каждый раз используя новое, заранее выбранное и подготовленное место. Да и сам, Чтоб Его Императорское Величество, был весьма непоседлив. Но в Ложе Чародеек не было места нищим духом, поэтому, не смотря на все хлопоты и риски, дело магии делалось руками его верных последовательниц. В декабре прошлого года они начали свою игру. Затем был перерыв, почти на месяц – в этом тонком деле спешить и суетиться было недопустимо да и не за чем. Эффект был подобен эхо на дне большого ущелья, когда сказанное единожды слово, рикошетом металось меж каменных стен, то затихая, то вновь усиливаясь, создавая причудливый звуковой рисунок и «живя своей жизнью» довольно долго, пока сила звука полностью не иссякнет. Эта партия должна проходить под девизом «осторожность и умеренность» иначе она обречена на провал.
Но, время вышло – пришла пора вернуться из воспоминаний к делам насущным, покинуть эти чертоги мудрости и отправляться дальше.
Филиппа ожидала Шеалу де Танкарвиль на ступенях у входа в библиотеку. Вокруг было людно и весьма шумно: сновали студенты, чинно расхаживали преподаватели, небольшая группа зевак во главе с «ученым мужем», явно когда-то учившимся здесь, глазела по сторонам и слушала его лекцию о величии и многолетней истории этого места. Ковирская чародейка появилась с опозданием, и по её взгляду было видно, что и эти поиски не принесли результата.
- Ты задержалась. Теперь придется ночевать здесь – до темноты мы не успеем. Пойдем скорее, нужно найти для ночлега место по приличнее, лошадей и провизию купим сегодня, чтобы с утра сразу же продолжить путь.
Они путешествовали не просто инкогнито, но самым т.с. нечародейским образом – верхом, используя порталы в крайне редких случаях и то, лишь для того, чтобы добраться до промежуточного пункта назначения. Слишком уж телепортация привлекает внимание и так же оставляет за собой след. Путешествовали налегке: у каждой была сумка с артефактами и самыми необходимыми магическими приспособлениями, с которыми ни одна из них не расставалась ни на минуту. Лошади, провиант и минимальное снаряжение покупались в пути. Одна из седельных сумок всегда набивалась всяким барахлом, для отвода глаз и подтверждения их легенды, если вдруг начнутся расспросы. А легенда была проста: две молодые женщины, решили отринуть мирскую жизнь и направляются в храм Мелителле, чтобы стать послушницами. Скромное дорожное одеяние и снаряжение в купе с целой сумой, заполненной книгами, свитками и прочей религиозной атрибутикой должны были выглядеть весьма убедительно.
Неприметные, одетые в длинные дорожные плащи женщины шли по узким улочкам греющейся в лучах робкого весеннего солнышка северной «столицы» науки и образования, и как следствие лихих кутежей, блуда и прочих увеселений.
- Филиппа, я все-таки думаю, что нам нужно изменить магическую формулу и доработать ритуал обращения.
- Шеала, опять ты со своей идеей одушевленности! Мы не нашли ни одного доказательства, что внутри артефакта имеется еще одно сознание. Ни одного! – чародейка расстегнула застежку своей сумки, запустив туда руку и поправляя на ходу её содержимое, на ощупь пытаясь определить предмет, так неприятно ударяющий в бедро при каждом шаге какой-то острой гранью.
- Да, но может это сознание иного рода? Не порождение рукотворной магии, а его собственное, возникшее в результате …
Разговор прервался резкими, неожиданными звуками: людским улюлюканьем и хрустом бьющейся черепицы, доносившимся откуда-то сверху. Филиппа не успела разглядеть, что происходит, лишь подняла голову и в этот момент на нее что-то обрушилось. Это что-то упало совсем рядом с ними, сзади налетев на женщин, от чего чародейки ничком рухнули на мостовую. Шеале повезло больше, при падении она отлетела в сторону. Филиппа же, не только больно приложилась о брусчатку, так еще ей на спину навалилось что-то довольно тяжелое. Но самое главное – бесценное содержимое её сумки частично высыпалось и теперь было разбросано рядом. Уже приходя в себя от внезапного удара и падения, она почувствовала, как придавивший её груз отползает куда-то в сторону, а секунду спустя услышала возглас боли. Это была девушка. Пытаясь слезть с чародейки, она напоролась на острую грань одного из выпавших артефактов и, видимо, поранилась. Филиппа потянулась в её сторону, пытаясь схватить предмет до того, как девчонка вцепится в него и убежит. В том, что это воровка, у Эйльхарт сомнений не было. Однако, прежде чем она успела, началось что-то странное. Артефакт вдруг задрожал и начал светиться. «Сейчас рванет!» - решила Филиппа. Свечение и вибрация усиливались так быстро, что предпринять меры просто не было времени. В следующее мгновение её ослепила яркая вспышка.
Когда Шеала де Танкарвиль пришла в себя после падения, единственное, что она успела заметить, как её спутница, распластанная на мостовой и незнакомая девушка, рядом с ней пытающаяся подняться на ноги, в одно мгновение исчезли в яркой вспышке света, следом за которой пронесся чудовищной силы магический выброс, приложивший Шеалу гораздо сильнее выстилающей улицу каменной брусчатки и заставивший ковирскую затворницу погрузиться в темноту забытья.
