Мулько, высокий коренастый парень, несущий самую нагруженную сумку, к которой, помимо всего прочего, был подвязан на ремешок здоровенный колун, указал пальцем в сторону медленно приближающегося селения.
- Вот, зыркайте, вот эти их палатки с этой, ну, крылатой палкой такой!
Полотняные конструкции, в стенках которых угрожающе хлопал ветер, давно уже заметил каждый из бригады, состоящей более чем из дюжины крепких молодцов, однако все изобразили удивление и одобрение, так как, хотя Мулько и не отличался большим умом, мужиком был крайне суровым. На лесозаготовках был он человеком отнюдь не последним и пятину саженей плотного леса мог уложить так быстро и ладно, как никто другой.
Мужики, сами того не заметив, ободрились и ускорили шаг, предвкушая наступление долгожданной расплаты. Из них каждый потерял кого-то в это тяжелое время. Подавляющее большинство, как им казалось, по вине врачеваталей, чье лечение, что те оказывали их близким, приводило к ужасной смерти последних. Те, чьи поселки избежали пагубного влияния медицины, присоединились к отряду линчевателей просто из-за того, что им в этой жизни терять было больше нечего, а за их горести должен был хоть кто-нибудь заплатить. Озлоблены они были не менее, чем основной костяк бригады, а может даже и более.
Вооружены они были тем, что подвернулось под руку и не сказать, что богато. Однако хороший удар топора лесника, особенно по хилой туше ученого паренька и девоньки, мог убить разом. То же, в целом, относилось и к кузнечному молоту, и хорошо заточенным вилам, и крепкой рогатине. Главным их оружием была неуемная решимость и готовность разорвать любого, кто попадется под руку.
До поселка бригада добралась уже в тот час, когда последний луч солнца давно скрылся за горизонтом, не в силах пробить стену из туч, а ночная мгла окутала всё черной вуалью. Хотя все были несколько уставшими, жажда мести подогревала их кровь и будоражила сердца, так что спать из них никто не хотел, по крайней мере, пока с тем, зачем они сюда прибыли, не будет покончено. Первым им повстречался невысокий паренек в изрядно поношенном камзоле и плаще, понемногу твердеющем от обилия пропитавшей его подсохшей грязи. Юноша, что, сидя на пне, готовил компресс и ведерко родниковой холодной воды к нему, увидев пару знакомых лиц, приветливо улыбнулся. Едва он встал и попытался спросить, как здоровьице их прошлых пациентов, кои пришельцам приходились родственниками, тут же получил от Мулько удар топором в висок, да такой, что инструмент после пришлось доставать с усилием. Парнишка умер на месте, не успев ни закончить вопрос, ни понять, что умер. Отряд разбежался по поселку, выискивая других волонтеров. Кто-то из местных жителей пытался было защитить, но, когда тем объясняли ситуацию, недвусмысленно угрожая оружием, они послушно заныривали обратно в свои халупы, плотно захлопывая ставни.
Вскоре всех медиков, кого нашли, выволокли к самому широкому пространству между домами. Для местных оно служило аналогом площади, но так оное назвать у любого приезжего не поворачивался язык. Мужики окружили немногочисленных волонтеров, жестко толкая наземь тех, кто пытался было противиться, откровенно не понимая, что здесь вообще происходит. Какая-то бойкая девица, обозвавшая их варварами, получила плотный удар палкой по ребрам, какое-то время не в силах не то что говорить, даже толком дышать. Мулько, став чем-то вроде лидера для все этой своры, заговорил:
- Ну что, книжные червяки, кто первый признается? Я спрашиваю, суки, кто первый признается в том, что умертвил жонушек наших и дочек, а? Кто другов наших кормил какой-то сраной дрянью, от которой они засыпали и не могли потом проснуться, высушенные и обессиленные? А? Кто творил эти ваши колдунства вшивые? То-то я смотрю у вас тут девицы ладные такие, небось жизнь пьете из тех, кого, мать вашу, лечите! Сейчас мы вам покажем лучшее лекарство, вшивые вы мрази!
- Эй, Мулько, так может тавоть, ну, перед тем как зарубить их к матери диаволовой, может их тавоть, оприходуем, а потом уже и зарубим, чтобы чертей ведьмы не нарожали. Столько плелися, ребята заслужили!

Небеса разразились ударом грома, да таким, что все аж вздрогнули. Линчеватели после такого аж захохотали, подтрунивая друг над другом, что так испугались какого-то каприза природы. Сверкнула молния, за которой последовал еще один раскат, и с неба полило, как из ведра. Кто-то из волонтеров, усаженных в грязь, перевел свой взгляд с двух здоровых детин оным за спины и побледнел так, будто бы увидел призрака. Небольшую область, что медленно приближалась к месту скопления народа, капли дождя как будто бы обходили, стекая прямо в воздухе, формируя подобие человеческой фигуры. Подойдя достаточно близко, фантом принял явные очертания высокого статного мужчины в длинном черном сюртуке, блестящем от капель в свете каждой новой молнии. Неизвестный аккуратно обогнул крепкого молодого парня с рябью и пушком на лице, встал вровень с Мулько и с безразличием ко всему происходящему произнес:
- Я должен поговорить с этой особой, оставьте нас наедине.
Незнакомец вытянул руку и пальцем указал на Лизи, молодую курносую девушку с темными вьющимися волосами, что смотрела недоумевающими щенячьими глазками, как ребенок, которого впервые вывели за пределы детской.
- А ты еще что за выхухоль? Ты тоже разбираться тавоть что ли с ними пришел? Что-то я не видел тебя, когда бригаду собирал, да и не похож ты на деревенского. Чтобы на такой-то кафтан наработать, мне не один лес свалить придется. Нееет уж, милсдырь, ты уж прости… А, можешь не прощать, нам того, срать на тебя. Мы сейчас всех этих ведьм и чародивцев ссаных убивать будем, а ты лучше в сторонке постой, покуда шмотьишко не заляпал, подожди, может у девки твоей перед смертушкой-то и будет время с тобой пообщаться, но сначала со мной, аххахахахх!
Отряд линчевателей разразился хохотом, который едва ли не заглушал раскаты грома. Незнакомец, проигнорировав всё, что ему сказал Мулько, сделал несколько шагов вперед, протягивая руку к Лизи. Лесоруб, возмущенный и покрасневший от злости, схватил наглеца свободной от топора рукой за шкирку, потянул на себя, после чего ударил колуном прямо по ключице. Ожидая, что его жертва тут же упадет на колени, Мулько сильно удивился тому, что неизвестный встал как вкопанный, окинув ранение всё тем же безразличным взором. Человек в сюртуке перевел взгляд обратно к Лизи, властным голосом произнеся: «Не двигайся», после чего та замерла на месте, как живое изваяние молодой девушки в грязи.
Детлафф с самого начала настраивал себя на то, чтобы решить всё мирно, разойтись с буйными людьми как можно скорее и закончить со своей миссией, которую он сам же для себя и нашел. Теперь он поймал себя на мысли, что в очередной раз переоценил людей, положившись на их возможное благоразумие. Ему больше ничего не оставалось, кроме как принять устав «монастыря», в который он попал, по крайней мере, у Детлаффа не было ни времени, ни желания убеждать себя в чем-то ином. Вампир стремительно развернулся, вытащив колун из плеча прямо за металлическую часть и резко всадил оный Мулько прямо в лицо, да так глубоко, что железо в мгновение ока скрылось за алой пеленой внутренностей. Лик Детлаффа в этот момент резко преобразился в чудовищную звериную морду, и едва он отпустил топорик, его ногти выросли в длинные и острые когти. Без лишних церемоний он прыжком преодолел расстояние до ближайшего линчевателя и полоснул его когтями по груди, разрезая ребра без какого-либо сопротивления.
- Круши чудище, ребята! – донеслось у него за спиной. Молодцам больше некогда было следить за медиками. Завязалась суматоха, а небо извергало всё новые молнии, и за плотной стеной дождя вряд ли можно было что-то увидеть дальше вытянутой руки.

Отредактировано Детлафф (2016-07-27 01:42:23)

Плотная непроглядная завеса, сотканная из толстых, с неистовой скоростью летящий капель дождя, что при падении звучали подобно тысячам маленьких барабанов, была будто бы заботливо ниспослана самой природой, чтобы скрыть зрелище ужасного театра смерти. Алые брызги, едва появившись, в тот же миг растворялись в толще воды, захватываемые дождем и утекающие с ним в землю, расползаясь по ней темно-красным уродливым ковром. Разразившаяся в небе канонада грома заглушала пронзительные крики, визги, всхлипывания и даже плач, полный безысходного ожидания стремительно и неминуемо приближающейся погибели. Возгласы, наполненные агонией, страданием и страхом, отправлялись в пустоту один за другим, чтобы никогда и никем не быть услышанными. Зловещий свист множества лезвий, разрезающих плоть и кости, как столовый ножик режет маргарин к утреннему ленчу, и следующие за ним булькающие звуки вывалившихся на размешанную множеством ног густую грязь, - всё это оставалось там, за ширмой, закрывающей мрачное жестокое представление, которому не нужны были зрители.
Детлафф целиком и полностью отдался своей низменной звериной сущности, которую всякий, как правило, прячет глубоко внутри, не желая признавать двойственность собственной природы. Но, может, чем прочнее цепи, тем сильнее ярость, с которой внутреннее чудовище их разорвет? Или же вечно раскрепощенный, раззадоренный монстр, чувствующий свою безнаказанность, разит сильнее? Впрочем, сейчас был самый последний момент для того, чтобы отдаться философствованиям, к которым, тем более, вампир не питал особой симпатии. Какое наслаждение мыслителю приносит многочасовое путешествие по миру эфемерных домыслов и идей, такую же усладу приносила вампиру возможность наконец-то перестать быть частью лицемерного маскарада, который, правда, принято было называть «ассимиляцией».
Он кромсал, рубил, крошил на куски, потому что мог, потому что хотел, познав и приняв последнее. То, что группа линчевателей окружила его со всех сторон, едва стоило ему пустить на корм воронам пару их товарищей, обернулось для них неистовым хороводом смерти. Вампир исчезал в свете одной вспышки молнии и появлялся в мерцании другой, пуская кровь кому-нибудь из громил. Первому из них он распорол длинными когтями хребет, появившись за спиной и располосовав оную перекрестным махом обеих рук. Следующему пронзил насквозь его полный живот, заставив кровь хлынуть как прямо себе на сюртук, так и на следующего линчевателя вместе с кусочками внутренностей. Того тут же вырвало, и когда он облокотился на собственные колени, мощный удар сорвал ему голову. Будучи когда-то фермером, теперь он стал воплощать собой фонтан из крови, желудочного сока и еще непереваренных остатков пищи.
Многие даже не успевали ударить, а те, кто пытался, лишь на мгновение разрывали вуаль дождя, после чего лишались своего оружия вместе с руками. Кто-то, убегая, кричал о помощи, осознавая силу неведомого противника, но лишь приближал свою погибель, ибо чудовищу даже не нужно было видеть новую жертву, достаточно было кинуться на слух.
Кровавый массакр закончился так же быстро, как и начался. Последний из бригады и, кажется, самый в ней молодой, пятясь прочь от едва слышимых в шуме бушующей погоды, поскользнулся на покрасневшей после всего действа грязи. Сидя в луже, опираясь на руки и смотря перед собой, он в ужасе раскрыл рот, хватая им воздух, когда чудовище в один миг оказалось перед ним. Вампир резким движением поднял его за шею, затем так же быстро отпустил и впился в оную острейшими клыками. Парень как кукла повис в объятиях смерти. Вместе с кровью его покидали силы, воля, стремления, надежды и всё будущее. Вскоре от когда-то бурлящего жизнью организма осталась только посиневшая оболочка, безвольно свалившаяся на землю как мешок с зерном.
Последний удар грома, после которого дождь заметно поредел, кажется, был заключительным аккордом для всего. Окруженный грудой окровавленных тел, Детлафф стоял, как будто бы пытаясь отдышаться. Он не был уставшим, он просто ждал, пока рассудок снова станет хладным, по крайней мере, достаточно, чтобы завершить то, зачем ему пришлось стать причиной стольких жертв. Только сейчас он понял, в насколько парадоксальной ситуации оказался. Приведя мысли в порядок, он неспешно покинул арену, границы которой совпадали с возникшим месивом из грязи и крови.
Каждый шаг неминуемо приближал вампира к цели, и мысли об учиненной им резне постепенно выветривались из головы, затмеваемые согревающим огоньком, обещающим, что он выполнит поставленную самому себе задачу и покинет это забытое всеми богами место.
Но перед Детлаффом возникла очередная преграда. То была промокшая до нитки девушка, чей лик, облепленный короткими и чрезвычайно мокрыми рыжими волосами, украшала россыпь веснушек, едва заметных сквозь пелену капель дождя, которые, стекая, огибали в чем-то изысканные черты. Вампир сперва было подумал, что не будет иметь значения, больше или меньше одной смертью, подпитавшей огонь в этом адском бурлящем котле. Но вдруг он, занеся было руку для оплеухи, что была бы смертельная не только для хрупкой девы, но и почти для любого, осекся.
«Возьмите лучше меня» - так она сказала. И эти слова эхом пронеслись в голове Детлаффа. Они заменили собой прохладный свет луны, которого так не хватало этой мерзкой промозглой ночью. Они на мгновение затмили собой всю низость, весь позор человечества, которому ван дер Эретайн был свидетелем и минуты, и часы, и долгие года назад. То был огонек самопожертвования, который воспалить в себе готовы отнюдь не многие.
И Детлафф в ступоре смотрел на эту девушку, выдавая в холодном и безразличном взгляде толику удивления и недоумения. Он мог бы смотреть на нее еще очень долго, если бы его в очередной раз не прервали.
Вампир аккуратно и мягко приобнял ее шею ладонью, которая, несмотря на все старания дождя, еще была изрядно испачкана алой пленкой крови, которая тут же распространилась на кожу рыжеволосой. Сразу после этого он перевел взгляд ей за спину. Лизи стояла от нее на расстоянии сжатого кулака, если то, что было на ее месте, еще можно было назвать тем именем, что было привязано к образу покладистой, скромной и непорочной девушки, у которой всё было еще впереди. Женская фигура с ниспадающими длинными черными волосами, чей лик был изрезан морщинами, черты стали гротескно острыми, ноздри расползлись в стороны, а рот был увенчан двумя рядами длинных клыков – то, что вряд ли кто-то теперь смог бы окликнуть тем самым именем. Брукса уже было приготовилась к тому, чтобы впиться зубами в шею рыжей альтруистки, но вынуждена была остановиться. Ее, видимо, ранее раззадорил запах крови, что некогда хлестала фонтанами в месте побоища, и, судя по всему, она была больше не в силах выполнять волю высшего вампира и оставаться на месте.
Детлафф отодвинул медичку назад и закрыл ее собой, встав между ней и низшим сородичем.
- Я пришел за тобой
- И что же тебе от меня надо, Высший?
- Ты неосторожна. Оставляя за собой след из тех, кто служил тебе пищей, ты ставишь под угрозу всех сородичей. Нам не нужна охота на вампиров, многообразие видов редеет и без этого. Как видишь, то, что ты всполошила этот рой, не осталось без последствий, и за тобой пришел не я один.
- О, ну надо же, как же хорошо, что ты их убил, мне не придется искать нового прикрытия. И чем же ты после этого лучше меня, а?
- Они – Детлафф обернулся в сторону места, где утопали в расширяющейся красной луже тела убитых и, возможно, еще живых пострадавших – тоже на твоей совести
- Как бы не та…
- ЗАТКНИСЬ, НИЗШАЯ! – Детлафф оскалил зубы, обнажая клыки, выглядящие заметно более страшно и зловеще, чем оные у бруксы – Заткнись и внимай! Ты покинешь это место, покинешь цивилизацию навсегда, найдешь себе угол глубоко в чащах, как твои сестры, и твоей добычей будет только иной раз заплутавший старый слепой грибник! Я не прошу тебя, я приказываю!
Брукса, издавшая высокий рев, пытаясь противиться, попятилась назад, бросая на Детлаффа взгляд полный ненависти. Она шла, сначала медленно, потом развернулась, ускорившись, и вскоре совсем скрылась из виду, и выдал ее лишь засвистевший в кронах деревьев ветер.
Вампир повернулся к рыжеволосой девушке, в очередной раз вернув себе человеческий облик. Его взгляд снова стал холодным, без какой-либо толики чувств, что вызвал в нем ранее героический порыв девицы.
- Теперь мне придется решить, могу ли я оставить свидетеля…

Отредактировано Детлафф (2016-08-01 03:31:53)