Ведьмак: Глас рассудка |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Забытые воспоминания » И умирающая тварь может огрызнуться (Каэдвен, 1268 год)
Время: август – сентябрь 1268 года
Место: Бен Глеан, Каэдвен
Участники: Орден Пылающий Розы, в частности Йоханн из Кариотты, Эрмируд Хелль Сверре и Ланц Тройме
По долгу службы Орден Пылающий Розы был дислоцирован в регион Каэдвена для борьбы с местной организованной преступностью.
— Ах, вкусите этой нежнейшей свеклы! — нарезая нежнейшую вареную свеклу маленькими порционными ломтиками, ахнул маркиз Отто ди Рондри.
К столу, накрытому по случаю интересного визита в главном зале древнего замка Тир на Галль (что в буквальном переводе означало «Замок над пропастью»), из всей рыцарской делегации были приглашены только трое: Креститель, потому что командор; доктор Тройме, потому что, во-первых, доктор, во-вторых, знатных кровей; а также Хелль. Почему пригласили Хелль, Креститель догадывался: во-первых, потому, что на всю рыцарскую делегацию она была единственной женщиной; во-вторых, потому, что на весь Тир на Галль была единственной женщиной, которую без ложной скромности, абсолютно не кривя душой, можно было одарить простым и понятным эпитетом — «красивая». А красивых женщин маркиз Отто ди Рондри, несмотря на всю, как говаривали в родных краях Крестителя, педиковатость вида, действительно любил. Что в свой черед маркизе ди Рондри — длинномордой барышне с глазами агрессивной курицы — то есть маленькими, кругленькими и абсолютно злобными — вполне очевидно не нравилось.
По счастью, ее мнения касательно списка гостей не спрашивали.
В замок Тир на Галль отряд Крестителя прибыл сегодня вечером. Часть рыцарей обустроили в необыкновенно вместительной для такого типа замка кордегардии, часть — раскидали по конюшням и пристройкам для слуг. Все тем же Крестителю, Ланцу и Хелль повезло больше — им отвели покои в крыле хозяев. Мрачные, промозглые, похоже, лет двести как не отопляемые.
— Вы ведь знаете, какая беда позвала вас к нам? — продолжил маркиз Отто ди Рондри, утирая красный от свеклы рот ажурной салфеточкой. — Монстры! Чудовища! Злонамеренные нелюди! А ведь мы с Улюлюшкой... верно, Улюлюшка? — маркиза де Рондри, Эрна-Юлия, в девичестве фон Кранц, закатила глаза. Но ничего не ответила.
— Так вот, — продолжил маркиз. — Мы в свое время с Улюлюшкой планировали организовать приют для бедных эльфьих сиротушек... И непременно бы организовали, кабы затраты на его содержание не оказались столь вопиюще...
— Охуительными, — закончил вместо маркиза Креститель, даже не думая притрагиваться к нежнейшей свекле. Выглядела та, мягко говоря, как лужа отборной блевотины. — Это неважно, Ваше Сиятельство. Меня интересует другое: насколько я знаю, вы промышляете торговлей. Чем именно торгуете — не мое дело. А вот, что интересует непосредственно — с чего вы взяли, будто бы с вашими... проблемами обязан бороться Орден? Могли бы обратиться к наемникам. В конце концов, бравые ребята Хенсельта всегда с радостью возьмутся за любую работенку, которая предусматривает своевременную оплату и возможность порубить чьи-нибудь головы. Спрашиваю не потому, что отказываюсь. Спрашиваю потому, что в ваших местах о разбойниках, грабителях, о тех же белках до вашей то ли просьбы, то ли... мольбы, а то ли чисто делового предложения года как пол ничего слышно не было. Нет, я всегда готов помочь страждущему... такова воля Господа, таково мое Предназначение, но... говорите начистоту. Терпеть не могу, когда от меня что-то утаивают. Барыжите, Ваше Сиятельство? Чем? Надо думать, серебришко? Наркотики?
— Да как вы смеете! — побагровел маркиз. Бледный от природы, а потому выглядело оно внушительно. — Да как вы смеете! Вы! Вы! Ах, кого я пригласил к своему столу! Кмета! Выродка!
— Тише-тише, любимый, — улыбнулась «Улюлюшка». — А то опять подскачет давление. А вы, господа, не обращайте внимания. Мой муж вспыльчив. Но люди мы добрые и... добропорядочные, — тихо выдохнула маркиза. Глаза слезились. В точности так, как слезятся глаза от фисштеха.
В Тир на Галль делегация Ордена Пылающей Розы прибыла вечером, который выдался на удивление холодным, что что для Каэдвена было редкостью. На дворе стояло бабье лето и княжество наслаждалось последними тёплыми деньками. Замок был старым, по обыкновению мрачным и негостеприимным. По неизвестной причине маркиз Отто ди Рондри потребовал и её присутствия. Хелль открыто выказала своё недовольство и сопровождать Йоханна отказалась. Впрочем, после недолгого и многозначительного разговора передумала. Сейчас, сидя верхом на вороной кобыле, она бросала злобные взгляды на командора. Тот был спокоен, и наверняка явно доволен собой. Ланц находился по правую сторону, молчал. Процессия едва ли была живой, да и вечер не обещал быть приятным.
Их разместили в настоящих дворянских покоях, пожалуй, не самых уютных, но на порядок лучше всех тех комнат или, откровенно говоря, промёрзлых полей, где Эрмируд доводилось ночевать. Даже в детстве хата ярла не отличалась особой роскошью. Её старшие братья, нашалив, могли по глупости ночевать со свиньями, а они ведь были детьми самого ярла Сверре. Поэтому, когда любопытные серые глаза воительницы разглядывали комнату, в них читалось какое-то потаённое восхищение. Особенно её заинтересовали позолоченные канделябры, расставленные по комнате, мягко освещающие помещение. Подхватив один, не боясь горячего воска, капающего на пальцы, она удивлённо разглядела витиеватую резьбу на дорогом металле. Оценив предполагаемый вес, Хелль вернула канделябр на место. В дверь деликатно постучали – молоденькая служанка, отчаянно краснея, сообщила Хелль, что кушать подано, и благородный маркиз Отто ди Рондри ожидает их в главном зале. Благо Хелль успела отмыться и от женщины больше не воняло потом и мокрой псиной. Платье одевать не собиралась. Во-первых, ни одного не имела, во-вторых, если бы даже имела, то надевать просто непросто отказалась бы. К счастью нашлась новая рубаха, а после долгих размышлений она даже решила начистить сапоги, измаянные в дорожной глине. Не смотря на весьма неизысканный выбор верхней одежды Хелль всё равно поймала на себе недвусмысленный взгляд полного маркиза. Маркиз ди Рондри с виду был мягким, как женщина, с нежными напомаженными ручками, окутанный облаком дорогих заморских духов. Эрмируд едва ли не закашлялась, когда её усадили по левую сторону от маркиза, когда по правую - сидела его невзрачная супруга. На Хелль та даже не смотрела, но молодая женщина чуть ли не позвоночником почувствовала волну неприязни, что испытывала маркиза по отношению к ней.
- Свёклушка просто объедение! Дорогуша, вы к ней даже не притронулись. Попробуйте обязательно. – жеманно предложил маркиз ди Рондри. Пожалуй, Хелль бы и отведала свеклы, не смотря на невзрачный вид, женщина была голодна, но вот количество обеденного серебра за столом ввело в ступор. Она едва ли пользовалась вилкой при необходимости, не говоря уже о целом наборе. Маркиз напротив умело орудовал предложенными ножами и явно чувствовал себя как рыба в воде. Впрочем, ни Йоханн, ни Ланц подобного стеснения не испытывали. Бросив на Крестителя еще один недобрый взгляд (ведь поддавшись его… так сказать уговорам, она оказалась здесь), Хелль вымучила из себя подобие улыбки и по возможности вежливо ответила:
- Благодарю, ваше сиятельство, я не голодна. – но подобный ответ маркиза не смутил, как раз наоборот, был воспринят как призыв к действию.
- Вина! Налейте нашим гостям вина! – впрочем, Хелль ничего против вина не имела. Если уж поесть сегодня вечером не выйдет, так возможность попробовать лучшего каэдвенского вина не менее привлекательная альтернатива.
Правда насладиться вином не вышло. Маркиз, как водится женщинам, о деле начал говорить издалека. Речь шла о приюте для бедных эльфских сироток и средствах, нужных чтобы вышеупомянутый приют организовать. Но договорить мужчина не успел. Перебил Креститель. Перебил грубо и требовательно. Может с поклонами и ненужной полемикой закончат раньше. Успеет ещё поесть. Вопрос о несъёденном ужине беспокоил её сильнее бедных каэдвенских сироток.
- Мы благодарны за ваше гостеприимство, но вопрос остался без ответа. Почему вы решили обратиться за помощью именно к Ордену Пылающей Розы? – неожиданно спросила Хелль, которая по факту даже не являлась членом этого славного ордена.
Ланц был намерен в этот вечер произнести наименьшее количество фраз. Вести переговоры предстояло командору, Хелль отводилась почетная обязанность блистать в здешнем провинциальном обществе, а на его долю оставалось слушать и наблюдать. Узнать как можно больше и о самих хозяевах замка и о сути предстоящего дела. Суть же, чем дальше, тем отчетливее выглядела гнилой и не стоящей усилий их отряда. Похоже, нечистый на руку маркиз Отто ди Ронди вознамерился разобраться руками Ордена с перешедшими дорогу конкурентами или что-то вроде. А это была вовсе не та цель, ради которой стоило рисковать жизнями собратьев. Поэтому Ланц даже не старался сглаживать без того не особо дипломатичное поведение Хелль и Крестителя. В глубине души он даже надеялся на то, что очередная провокация Йоханна так хорошо прижарит зад маркиза, что тот вспылит и откажется от их услуг. Нет, разумеется вызова на поединок или чего-то еще в этом роде не последует - не решится местный князёк бросать вызов Ордену, зато они с чистой душой смогут завтра покинуть этот гостеприимный вертеп и не впутываться во все эти дела сомнительной добропорядочности.
Посему брат-лекарь исключительно дипломатично, однако в меру, ел то, что предлагали, пил то, что наливали, сидел, в основном, тихо, иногда перебрасываясь с хозяевами дома вежливыми ничего не значащими репликами. И наблюдал, периодически внимательно приглядываясь к лицам супругов и отводя взгляд. Ему совсем не улыбалось, чтобы его интерес, особенно по отношению к маркизе Эрне-Юлии, был истолкован недолжным образом. Право, одного раза уже хватило до конца жизни. Эти слезящиеся глаза хозяйки дома. Эта нездоровая бледность и отдуловатость лица, нездоровые перепады эмоций у хозяина... Фисштех. Его здесь должно быть немало. К нему пристрастились в достаточной степени, если уже и гостей принимали в подобном виде. Приют для "эльфих сиротушек"... Торговля детьми или по крайней мере попытка таковой. Чтож, появление "злонамеренных нелюдей" в таком случае вполне объяснимо. И пожалуй, это была единственная причина погасить назревающий конфликт между маркизом и командором и все-таки остаться. Потому что "белки", разъяренные этим фактом, едва ли смогут атаковать хорошо укрепленный Бан Глеан, да и до замка не доберутся, а вот устроить кровавую баню какой-нибудь близлежащей деревне или торговому каравану смогут вполне. Им без разницы, каких именно дхойне резать во имя осуществления своей мести. А значит, пострадают совсем не те, кто заварил эту кашу.
"Кстати, кто в этой паре ведет? Похоже, жена. Но надо еще понаблюдать."
- Рыцарей Пылающей Розы, милсдарь, - невозмутимо ответил Ланц, являя своим видом полный контраст вспылившему хозяину дома. - Людей, в равной степени наделенных рыцарским достоинством, вне зависимости от происхождения, как гласит устав нашего Ордена. Однако, я полагаю, небольшое недопонимание, возникшее в начале беседы, не помешает нам продолжать ее открыто, непредвзято и с достоинством, как и полагается рыцарю с рыцарем. И пусть ее завершение будет плодотворным для обеих сторон. Кто же эти монстры и злонамеренные нелюди, ставшие препятствием для Ваших дел?
— Ах! Ах. Ах… прошу простить, вы, безусловно, правы, ах… — заахал маркиз Отто ди Рондри, путаясь в собственных настроениях с той же частотой и с той же легкостью, с какой богатый дурак путается в фантиках. — Никого не хотел оскорбить… но… Столько всего на меня свалилось! Столько всего! Сами понимаете.
Йоханн не понимал. Об истинных мотивах (да и целях, если на то пошло) переброски его отряда сюда, в Каэдвен, в земли светлого маркиза Отто ди Рондри, род которого некогда мог похвастаться корнями с таким непревзойденным количеством отростков, что имел полное право теснить на флагах грибницу или — лучше! — изысканный мухомор, Креститель знал удручающе мало. И это становилось уже традиционным.
Яков фон Альдерсберг, великий магистр Ордена, человеком был, вне всяких сомнений, широко и разносторонне одаренным; талантливый командир, вдохновенный рыцарь, лидер от природы, тем не менее, как всякий пока еще не познавший сладости канонизации святой, на расстояние приятельского рукопожатия не подпускал к себе… да, собственно, никого. Объяснения имелось несколько: во-первых, будучи по натуре человеком высочайших моральных стандартов Его непризнанное Святейшество фамильярность в обращении презирал и терпеть не мог; во-вторых, будучи по натуре натурой весьма самовлюбленной не терпел вообще никого. И все-таки, все-таки приближенные у Якова были — очень тесный, очень замкнутый круг посвященных. Правда, не шибко-то понятно, посвященных во что.
Догадаться, впрочем, было можно.
— Ближе к делу, ближе к делу, — прекратив наконец-таки ахать, куда спокойнее начал маркиз Отто ди Рондри. — Основу моего скромного дохода составляет торговля железной рудой. Не стану утомлять вас подробностями моего мало интересного способа заработать на хлеб и мед, но… но… даже в самые тяжелые военные годы мои обозы… Ох, вы не поверите!
— Может, и не поверим, — согласно кивнул Йоханн.
— А стоило бы: даже в самые тяжелые военные годы мои обозы не обворовывал никогда и никто. А тут — ишь ты! — три месяца и три трагедии! Четыре обоза — товар испорчен, люди перебиты, а… убыток? Вы можете представить, каков убыток? Что это, господа рыцари, что это? Проклятие! Вот что! Самое что ни есть проклятие! Подлинное!
— Профессиональную конкуренцию вы, стало быть, не рассматриваете?
— У меня нет конкурентов, — пожал плечами маркиз. Маркиза вздохнула:
— Мой муж прав. Благодаря заслугам перед Короной, — продолжила за мужа Улюлюшка, маркиза Эрна-Юлия, в девичестве фон Кранц, — в этих краях мы, скажем так, обладаем правом абсолютной монополии.
— Выходит, все же проклятие?
— В каком-то смысле да, — блестела слезящимися от дурмана глазами маркиза ди Рондри. «Несчастная женщина», — против воли подумал Йоханн. В свои тридцать семь она по-прежнему оставалась бездетной. — Боюсь, до нас с мужем дошли тревожные слухи — на окраинах наших владений были замечены бригады скоя’таэлей. И их становится все больше. Теперь понимаете наши опасения?
— Понимаю, — подтвердил Йоханн. — Железная руда — это сталь.
— А сталь, — улыбнулась маркиза. — Это кровь.
Ланца не покидало неловкое и досадное ощущение, будто он принимает пациентов, которые вроде как и пришли за лечением, и вместе с тем так отчаянно юлят и путаются, пытаясь скрыть симптомы, что превращают процесс постановки диагноза в саботаж. А возможно, никакого умысла в их действиях и не было, а была лишь путаница мыслей, вызванная фисштехом. Однако, некоторые рассуждения хозяев замка с точки зрения Ланца были настолько наивными, что воспринимать всерьез их было трудно.
- Проклятие? - Тройме пригубил из своего кубка и встретился взглядом с маркизой. Похоже, главой в этой супружеской паре была все-таки она. - Это, с Вашего позволения, "проклятие" называется еще шпионажем. Или предательством. Рискну предположить, кто-то среди Ваших людей, ответственных за погрузку каравана, отправляет грабителям весточку всякий раз, когда он отправляется. И те безошибочно знают, где и когда его ждать. Поищите среди своих подданных, возможно он из пришлых и оказался в этом деле незадолго до того, как начались эти нападения. Впрочем, все может быть и сложнее, если подкуплен кто-то из давних и проверенных слуг. Ну, а как снимаются такого рода проклятия, Вам, должно быть, известно. Я полагаю, это дело, в большей степени, внутреннее, и вмешательство чужаков, я имею ввиду нас, лишь насторожит злоумышленника и заставит его затаиться.
Ланц замолчал и покосился в сторону Хелль, которая, кажется, чувствовала себя не в своей тарелке на этом званном ужине. Поняла ли его благородная чета ди Ронди своими затуманенными умами, трудно было сказать. У лекаря даже промелькнула шальная мысль, а не является ли фисштех частью оговоренной платы, если маркиз так бурно сокрушается по поводу убытков? Нет, едва ли, те ведь поставляли руду короне... или же нет.
- Будет ли мне позволено узнать, кто являлся заказчиком этих разгромленных караванов? И три их все-таки было или четыре?
"Оговорились или снова пытаются что-то скрыть?" Ладно, оставалось еще понять, а были ли скоя'таэли? Ланц снова повернулся в сторону Хелль.
- Эрмируд, как тебе эта задачка? Некто нападает на караваны с рудой, но не забирает добычу, стало быть, у него нет возможности ни выплавить сталь, ни перепродать руду... Или нет желания, стало быть, его цель - просто сорвать поставки оружия. Кто, на твой взгляд, в этом может быть заинтересован?
Чем дольше Хелль слушала разговор маркиза, Крестителя и Ланца тем больше теряла интерес к последнему. Она была женщиной не глупой, но в силу воспитании, да и некоторых жизненных обстоятельств никогда не питала любовь к словоблудию. Было это определённо слабостью, ибо не могла она как Йоханн быть своим везде и со всеми – не то, чтобы его принимали или любили, но он, как уж, прокладывал дорогу в любые компании и любые общественные прослойки. Даже тут не смотря на наглость и неприкрытое хамство, держался как свой – наравне. Про лекаря Ланца и говорить не стоит – обученный искусству тонкой беседы и воспитанный явно знатной семьёй, он умело владел ситуацией и строил, казалось, умные и вполне уместные теории. Хелль начала откровенно скучать. Единственное, что интересовало её во всём этом зале, пожалуй, было вино. И вправду знатное с терпким послевкусием спелого винограда. Пока члены Братства пытались разобраться в перипетиях нечастной дворянский четы Хелль без особого труда осушила три полных до краёв кубка. Пить она умела – ещё с детства. По традиции ярл Ург спаивал всех своих отпрысков мужского пола по достижению десяти лет. Тот факт, что Хелль сыном не являлась викинга совсем не смущало. Впрочем, выдержала она испытание не хуже своих братьев: после выпитого, её с гордым видом стошнило отцу прямо в начищенные сапоги всем тем, что было съедено и выпито накануне. Алкоголь и шумные гулянья были не просто частью её культуры, но по сути единственным полученным воспитанием, так что ожидания о того, что Хелль опьянеет от трёх бокалов хорошего, пусть даже крепкого, вина не было. Однако пустой желудок доказал обратное. Женщина не заметила, но от выпитого слегка захмелела. Чувство дискомфорта от вынужденного общения с власть имущими ускользнуло, оставив после себя хамовато-барское ощущение вседозволенности. По правде говоря, ей было абсолютно наплевать кто грабил обозы. По наёмничьей природе она готова была взяться за любую работу, лишь бы платили хорошо и платили звонкой золотой монетой. Однако, ею любимый и глубоко уважаемый Йоханн едва ли отличался подобной душевной простотой. Поэтому говорил, говорил по делу.
- Откуда же столько уверенности, что обозы гробились белками? Мало ли кому понадобится железная руда в этих краях… - неожиданно смело и определённо слишком громко проговорила наёмница, - точнее её отсутствие, раз товар не воровали, а только портили. Ланц, заинтересованы могли быть белки – нет руды, нет стали, значит нет оружейника выплавляющее оружие, которым эти чёртовы белки и режутся. По крайней мере, на то сильно намекается. Догадка, я скажу тебе, вполне логичная. Есть откуда ногам расти. Я бы проверила. Никогда не откажусь от возможности пересечься с эльфийской bloede arse, - едва ли учтиво продолжила женщина, подхватив один из столовых ножей, благо их было бесконечное множество, и потыкала хилую свёклу на тарелке.
- Ваше сиятельство, не обессудьте, но надо вам повариху уволить. Еда у вас, простите мою прямоту, оставляет желать лучшего. А вот вино… совсем недурное! – пожалуй единственным учтивым гостем за столом остался только Ланц. Хелль, последовав примеру командора, совсем забыла о принятом этикете. Правда, стоит сказать в её защиту – с последним Эрмируд едва ли была знакома.
— Заказчиком, — медленно, с расстановкой, будто бы только сейчас замечая шрамы Ланца, будто бы не желая лишать себя удовольствия, а потому разглядывая их совершенно открыто, совершенно не по этикету долго, произнесла, блестя влажными от фисштеха глазами, маркиза Эрна-Юлия. — Выступал сам Двор. Двор, если требуется уточнение, Его Высочества короля Хенсельта. Цель осуществления закупок — нужды армии, — все тем же спокойным, рассудительным тоном продолжала Эрна-Юлия. Маркиз молчал, нелепый, безвольный, удивительно и неприятно похожий на мягкого, набитого соломой болванчика.
— Таким образом, мой муж прав. Да, любимый?
— Конечно-конечно, моя милая Улюлюшка!
Маркиза кивнула.
— За порогом война, мэтр Тройме, — блестела влажными от фисштеха глазами эта немолодая, ничем не привлекательная женщина.
Первое впечатление все-таки оказалось обманчиво.
«Нет, не курица, — наконец-то определился Йоханн. — Вообще не птица. Мышь. Летучая мышь».
А, быть может, даже и крыса.
— Война, которая для нашей страны по-прежнему не окончена, — с нажимом добавила Эрна-Юлия. — По военным временам, как вы знаете, саботаж поставок государству — преступление, сравнимое с изменой родине. Впрочем, что же я? Саботаж поставок государству и есть измена родине. А Родина, мэтр Тройме, начинается с Короны. Наша Корона — в лице Его Высочества короля Хенсельта, разумеется, — как вы, верно, слышали, букве закона следует неукоснительно, изменников вешают. Имущество изменников — конфискуют в пользу государства. Семьи изменников... что делают с семьями изменников, — внимательно разглядывая шрамы на лице доктора, улыбалась эта немолодая, ничем не привлекательная женщина: — Предположить нетрудно. Ничего хорошего. Поэтому мой муж прав — вариант с конкуренцией мы пока... пока!.. не рассматриваем. Что касается, цифр. В общей сложности караванов было четыре. После уничтожения первого, буквально через двое суток мы отправили в столицу дополнительную партию, очень скромную, но уж что нашлось. Теперь-то понимаем, — невесело усмехнулась маркиза. — Решение это было крайне поспешным и крайне опрометчивым. А проклятие... Видите ли, обнаруженные нами остатки обозов... оказались самым таинственным образом оплавлены. Порода в буквально смысле превратилась в стекло. Что крайне непросто без применения магии. Из чего следует: установить сумму ущерба, определить, что именно было украдено и было ли — не представляется возможным. Посему ваша версия, моя милая девочка, — влажные от фисштеха глаза Эрны-Юлии задержались на лице Хелль. Влажные глаза, круглые, сдается, темно-болотные. — Звучит весьма правдоподобно. А вот повариху уволить не могу. Для почетных гостей готовлю и накрываю я сама. Маленькие женские слабости.
— Не верю, — заявил командор Ордена, когда ужин наконец-то закончился, когда высоким гостям было дозволено разбрестись по милостиво предоставленным хозяевами гостевым же комнатам. Для обязательного с учетом произошедшего и происходящего маленького военного собрания выбрали покои Йоханна.
— Ничему, никому и никогда, — дополнил Креститель, вытягиваясь в жестком кресле с некогда лакированными, ныне — сплошь облупленными подлокотниками. — И для полноты картины сказанного нашей умилительной парочкой мне недостаточно. В смысле совсем. Отсюда идея. А не прогуляться ли нам до ближайшего кабака? Как говорится, пьяный кмет — находка для шпиона. То же самое применимо и к пьяным разбойникам. Вот только сперва бы неплохо переодеться. Странная штука, — улыбался Креститель, — не доверяет народ святому воинству. Кстати, Хелль, как насчет нарядиться в платьице? Шучу-шучу! Шутка. Зато ты, Ланц, идеально подходишь на роль полукровки-наемника. Уже не шутка.
Огонь в камине потрескивал. В сырых, пропахших плесенью комнатах все равно было холодно.
Ответ маркизы немного обескуражил. Где это видано, чтобы знатные господа готовили, да и сами стол накрывали. Не смотря на выпитое, чувство некого дискомфорта вернулось. Может даже стыда… Ведь Хелль была так быстра и опрометчива со своим суждениями, когда сама явно была не лучшая повариха во всём Ордене. Пожалуй, даже стряпня Роланда была куда вкуснее её редких попыток готовки. Эрмируд была отличной охотницей, смекалистым следопытом, который всегда раздобудет ужин, но вот приготовить – уж увольте. Хелль смутно помнила, как мать, известная на весь Фаро мечница, возилась на кухне, готовя ужин своей большой и дружной семье. Семеро детей были гордостью и в тоже самое время обузой – где ж найти столько мяса, чтобы накормить семь голодных ртов! Но Хельга Сверре управлялась с готовкой также виртуозно, как и с двуручным мечом. Её таланты не ограничивались одним боевым искусством. Однако, сей дар Хелль не передался. Поэтому не найдя, что ответить молодая женщина залпом осушила свой серебряный кубок, надеясь, что тот спасёт её от потребности говорит с сими важными господами.
Когда ужин наконец-то закончился и гостей проводили в предназначенные им покои, Сверре наконец-то могла вздохнуть с облегчением. Собрались в комнате у Йоханна, по всей видимости, для стратегического обсуждения. Эрмируд, стоявшая у дверей, не церемонясь вошла в комнату, успев пнуть Йохана сапогом, дабы тот убрал свои длинные ноги с пути. Она опустилась на кровать, которая казалась чуть мягче промёрзлой земли, на которой привыкла спать Хелль. Что же, полагалась делиться мыслями, а мыслей у Хелль было много. Особенно после выпитого!
- Во-первых, какая разница кто грабит обозы… если нам заплатят? Нам вообще заплатят? – по старой привычки Хелль вернулась в реалии наёмничьей жизни. На самом деле она была не так уж далека от правды. Подозрительно часто благодарные бенефакторы делали щедрые пожертвования в казну Вечного Огня, особенно когда славные члены рыцарского ордена благополучно разделывались с их проблемами, - во-вторых, какого лешея, я тут нужна?,- продолжила женщина,- в реверансы приседать не умею. Вести беседы за варёной свёклой тоже, - она бросила раздражённый взгляд на Крестителя,- в-третьих, Йоханн, будь любезен, сам в платьице наряжайся. Розовой тебе, кстати, к лицу, - на губах мелькнула полуубка. На самом деле с того злополучного летнего дня, что им троим пришлось разделить, Хелль из молчаливой и мрачной женщины превратилась в нечто более человечное. Живое. Присутствие немой всепоглощающей боли больше не висело камнем над душой. В ней появилась умиротворённость и даже некая лёгкость. Вновь хотелось жить. Жить жизнью обыкновенной. Как все.
- А идею кабака я полностью поддерживаю, - Хелль утвердительно кивнула, - исключительно в целях сбора информации, а не дегустациях местной медовухи.
"Вопросов больше, чем ответов," - рассеянно думал доктор Тройме, уставившись на язычки пламени пляшущие в камине. Если в начале разговора у него были хоть какие-то версии произошедшего, то теперь не осталось ни одной. Одни вопросы. Что имела ввиду хозяйка дома, когда говорила, что война еще не окончена? Ведь всем известно, что она закончилась еще в начале апреля. Принадлежал ли маг-разрушитель к эльфам или к людям? Было ли целью диверсий приуменьшить военную мощь Каэдвена или же подвести под шибеницу отдельно взятую аристократическую семью? Надо было все же поинтересоваться у маркизы насчет предполагаемых врагов или хотя бы недоброжелателей при дворе, но он тогда не догадался. Да и вопрос, вобщем-то, из разряда деликатных, о таком обычно на званных ужинах не разговаривают. Ланцу вспомнилось, как беззастенчиво маркиза Эрна-Юлия рассматривала шрамы на его лице. Будь она немного моложе, да ладно, хотя бы чуть более привлекательной и без дурмана в глазах, это породило бы у Тройме вполне закономерный ответный интерес. Все-таки маркиз Лаудайэ, недобрая ему память, был полным идиотом, когда полагал, что нанесенное увечье сделает его обидчика по гроб жизни непривлекательным для дамских глаз. Совсем наоборот. Впрочем, в данном случае, виной всему был фисштех, исключительно он.
На предложение Крестителя Ланц скептически ухмыльнулся.
- Наметанный глаз, командор, так или иначе заметит разницу. Но у ди Ронди мы все равно ничего толкового не узнаем, поэтому придется рискнуть.
В конце концов, на наемников всяческих мастей он насмотрелся во время войны, и создать видимость сумеет. Насколько удачную - другой вопрос. Но с него многого и не потребуется: зайти в кабак, молча посидеть, внимательно послушать, запомнить и уйти. А разговоры пусть ведет брат Йоханн, он среди подобной шушеры должен быть как рыба в воде.
В кордегардии оказалось достаточно хлама, чтобы создать из добропорядочного доктора видимость полуэльфского отребья. К примеру, старая грязно-зеленая стеганка, кольчуга без рукавов, которую Ланц натянул поверх нее, подпоясав светло-голубым кушаком с красными кистями и прихватив сверху ремнем, за который заткнул свой кинжал и найденный в кордегардии старый, слегка выщербленный рондел - последний больше ради довершения образа. Голову Тройме перевязал бурым платком, под которым скрылись кончики ушей - и не поймешь, острые они или нет. А старые кожаные перчатки скрывали руки, не знавшие мозолей от рукояти меча. Лук и колчан со стрелами Тройме тоже взял с собой. Стеганка была великовата, зато добавляла ширины плечам. В остальном, как он выглядел со стороны, Ланц мог только догадываться по лицам Креса и Хелль, поскольку зеркал в кордегардии не полагалось.
До ближайшего кабака добрались без приключений, и только у самых дверей в рукав Тройме вцепилась старая нищенка, стоявшая тут, видимо, на рабочем посту.
- Подай монетку, касатик, подай несчастной старухе, - затараторила она, - а я тебе как есть имя твоей суженой скажу. Суженой, уготованной тебе Предназначением!
Ланц брезгливо поморщился, пытаясь высвободить руку. Он не собирался давать ей даже медяка, поскольку тот все равно пойдет не на старухино пропитание, а в общий котел нищенской ганзы. Старуха, как назло, плотно повисла на локте и даже ухитрилась проскользнуть за ними в дверь таверны.
- Эй, налей ей чего-нибудь похлебать, - Тройме кинул монетку мальчишке, носившемуся туда-сюда с пивными кружками и деревянными мисками. После этого старуха отлипла, благодарно заулыбавшись щербатым ртом. Взгляд ее Ланцу не понравился - было в нем что-то лукавое, цепкое и совсем не вязавшееся с этим морщинистым лицом.
Отредактировано Ланц Тройме (2017-05-20 00:08:48)
Помимо благородной цели сбора информации, была у визита в кабак и иная причина, вопреки справедливым догадкам Хелль, с медовухой почти никак не связанная, а именно — жратва.
Трапеза, собственноручно приготовленная Ее Сиятельством маркизой ди Рондри, безусловно, была легкой, изящной, наверняка страшно полезной для здоровья, вот только чересчур уж непритязательной, способной удовлетворить аппетиты разве что кролика да некрупных размеров козла. Ни кроликом, ни тем паче козлом, что само собой разумеется, Йоханн не являлся и, будучи гордым представителем семейства скота прямоходящего, на ужин предпочитал мясо.
Которым здесь, в таверне под названием «Стрела и кабан», даже не пахло.
— Луковая похлебка, — раздувая ноздри, авторитетно заявил Креститель. — Луковая, сырная и — дайте-ка подумать — ну да, конечно! С любовью сваренная на выжимке из портянок уха. М-м-м, на что бы польститься?
Командор улыбался. Улыбался в частности потому, что вызов Хелль касательно платьица принял — под черной, сплошь усеянной пряжками и заклепками кожаной курткой на нем красовалась тончайшей выделки шелковая рубашка. Изумительно розовая. И прямо-таки феноменально дорогая.
Несмотря на поздний час, а, быть может, как раз потому, что время было исключительно позднее, главный зал, не считая пары сильно подпитых компаний и одной, явственно воспылавшей нежными чувствами в адрес фантазийно раздетого Ланца нищенки, практически пустовал.
Таким образом, из намеченных сценариев визита под сомнение ставились оба.
Первая из пьяных компаний играла в карты, вторая — чуть менее пьяная — о чем-то громко перешептывалась.
— И довго мы тут будем товчать? — шепелявя, облизывал мокрые от пива губы белобородый детина в бобровой шапке. — Я слыхав, в замке, энто, выцави. Ох, и не к добву они там.
— Не к добру, — подтвердил второй, лицом и шапкой полностью идентичный первому. Вот только второй из близнецов, как видно, не шепелявил.
Оставшиеся трое из компании многозначительно переглянулись. Повисла полная интриги тишина.
— И где этот... как его? Человек Йоханна. Кто-нибудь знает, как его звать? — третий из компании был лыс, крепко сложен и весь как есть побит оспинами.
— Не-а, — отрицательно мотнул головой шепелявый.
— Без понятия, — подтвердил нешепелявый брат.
А Йоханн молчал, ничем не выдавая изумления, переводил взгляд с Хелль на ожидающего пойла Ланца. И если взгляд, отправленный Хелль, призывал быть на чеку; взгляд, адресованный Ланцу призывал к действию. Незамедлительному.
Конечно, имя «Йоханн» редкостью не было, другой вопрос — в совпадения Креститель не верил.
Как не верил в чистую случайность двух таинственных Йоханнов на одну «Стрелу и кабана», как, впрочем, и на один Бен Глеан.
Кабак был безлюдным. Только нищенка на входе прицепилась к Ланцу, требуя подаяний. Хелль хотела была её оттолкнуть, но та так крепко вцепилась в новоиспечённого наёмника, что не оторвать. Медик по щедроте душевной кинул мальчишке монетку, прислуживающем в харчевне, прося налить старухе выпить. Женщина лишь пожала плечами, подивившись щедрости собрата по оружию. Может тому виной была профессия? Ведь в лекари идут не за звонкой монетой – видимо где-то там внутри за шрамами, исполосовавшие лицо, скрываются благородные душевные порывы? Наёмница хмыкнула. И не зря говорят чужая душа – потёмки.
Уселись за стол. Не смотря на то, что выбор еды в корчме был более чем скудный, но блюда всё же звучали на порядок аппетитнее нежнейшей свеклы, что оказывается собственноручно приготовила маркиза ди Рондри.
- Сойдёт. Всё вкуснее чем стряпня маркизы, - пробормотала женщина и помахав мальчишке, подозвала того к столу, - будь добор принеси-ка нам уху и… - Хелль глянула на своих спутников. Те озвучили заказы и маленький служка шустро ринулся на кухню с новым поручением.
Йоханн внимательно огляделся. Корчма была почти пустой – две в меру шумные компании расселись по обе стороны от новоприбывших. Разговоры вели достаточно громкие, без особого труда Хелль разобрала кметскую речь. А говорили они об интересном – говорили о не ком Йоханне. Случайное стечение обстоятельств? Хелль готова была отдать руку на отсечение – другого Йоханна не найти за целую версту. Креститель поглядел на женщину, но призыва к действию не последовало. Как раз наоборот - просьба оставаться на месте. Хелль лишь хмыкнула – расслабленно откинулась на спинку деревянного стула, вальяжно закинув ногу на ногу. Она с любопытством поглядела на Ланца – каково будет ему в шкуре наёмника? Утончённому и образованному лекарю такая работа могла оказаться не по вкусу. Но Йоханн говорил сидеть – и она сидела, как верная псина, бросая мимолётные взгляды на собравшихся, где сквозь уже протрезвевший взгляд на мир смотрели глаза голодной волчицы.
- Ну что ж Ланц, поглядим на твои наёмничьи уменья? – не громко проговорила молодая женщина, пряча смешок.
Отредактировано Хелль (2017-05-31 02:04:56)
Ланц, в ответ на взгляд командора зло прищурился. Потому как компанию разглядеть успел во всей красе, разве только не оценил, хорошо ли те вооружены, с учетом того, сколько можно спрятать под этими жупанами. Садиться ему, отпрыску семьи фон Тройме, с ними за один стол - это надо было растерять последние крохи самоуважения. Кроме того, он так и не понял, что за двойную игру ведет командор, и почему еще там, в замке, не предупредил, что уже назначил ему роль "человека Йоханна". Но приказ есть приказ, да и для этого они сюда и пришли. К тому же, всегда оставался шанс на обычное, банальное недоразумение. Мало ли Йоханнов водится в Бен Глеане - не такое уж это редкое имя. Скажет, что, мол, обознался, бывает.
Ни слова не сказав в ответ Йоханну, Ланц неторопливо направился в сторону сидящей компании, заткнув большие пальцы за кушак, и нервно прикидывая, с чего начать диалог с этим быдлом.
- Давно сидите? - поинтересовался он у пятерых, стараясь скрыть напряжение за наглой ухмылкой. Подойти к столу он постарался так, чтобы краем глаза можно было видеть Крестителя и Хелль. - Чего набычились? - Ланц окинул взглядом компанию и остановившись на щербатом. - Говорил мне тут Йоханн: ждет тебя, Йавил, в "Стреле" одна теплая компания, есть им что тебе сказать. Ну так не будем тянуть волынку.
Ланц подпнул от соседнего пустующего стола колченогую табуретку и опустился на нее. По прежнему так, чтобы легко можно было бы поймать в поле зрения Крестителя. А пока следя за своей новой компанией - не сделает ли кто подозрительно резкого движения.
— Йавил? Это ты, что ль? — скорчил подозрительную физиономию бобровый близнец — тот, что не шепелявил. Остальные с любопытством уставились на Ланца. — Имя у тебя какое-то подозрительное. Часом не эльф будешь?
— Эльф, как есть эльф, — подхватил первый близнец. — Не смотви, что вожа ковявая, а шкувка гвадкая, как у бабенки. Аль ты и есть бабенка? А? Хе-хе? Фтанцы снять да посмответь?
— Ладно, Ульф, не пори горячку, — перебил брата, возможно, наименее дефективный из компании. — А то милсдарь Йавил решит с переполоху, мол-де, мы шушера какая невоспитанная. Что, милсдарь Йавил, есть чистейшая неправда.
— Ага, лжа, — подтвердил лысый в оспинах. — Мы люди, энто, интеллигентные. Меня вот Васько звать. Энто — Ульф, энто — Ольф, а энти двое, — двое оставшихся: рыжий, коренастый и чернобородый без особых опознавательных признаков многозначительно переглянулись. — Карл и Лехх. Все как есть пециалисты высочайшей пробы.
— А коли так, — продолжил Ольф, не шепелявый близнец. — Волынку тянуть и впрямь не будем. Вот только Йоханн что-то того, напутал. Это не мы должны тебе сказки сказывать, это ты вроде как должен перед нами слово держать. Вспоминаешь, не? Можем и напомнить.
Ульф, шепелявый близнец, недолго думая, распахнул тулуп. Распахнул тем легким, полным изящества движением, каковому наверняка бы позавидовала иная благородная дама. В этом движении читалось все — многолетний опыт жутких убийств в темных подворотнях, угроза, а также она — колоссальная страсть пытать, убивать и мучить. И тем изощреннее, чем неказистее на первый взгляд казалось орудие пыток. А был это всего-навсего банальный, грубый чекан. Пусть и габаритов, как-то инстинктивно внушающих уважение.
— Сейчас начнется, — одними губами произнес Йоханн, исподволь наблюдая за происходящим в соседней компании. — Но пока не торопимся. Дадим Ланцу шанс.
К сожалению, давать Ланцу шанс не пришлось. Дверь трактира распахнулась. Пахнуло холодом.
— А это еще что такое? — произнес с порога высокий молодой человек в беличьем полушубке. — Без меня, выходит, пьянку пьете? А, Воробышки?
— Вот те на! — ухмыльнулся Ольф, очевидно, предводитель «Воробышков». — А ты еще кто таков?
— Я? — выгнул брови высокий в беличьем полушубке. — Баба Яга на выданье. Конрад я. От Йоханна. С деньгами, песнями и подарками. Что… не вовремя?
— Еще как вовремя, — заверил предводитель воробьиной компании. И две тяжелых лапы, Карла и Лехха, мгновенно скрутили запястья Ланца.
— Никогда не ошибаюсь, — сплюнул Йоханн, поднимаясь на ноги. — Даже не знаю, что это: божий дар или проклятия. Эй, милки! Чес-слово, не поверите. Я тоже от Йоханна!
Когда Ланц играл в наёмника, а Йоханн, собственно, в гения-конспиратора Эрмируд Хелль Сверре наслаждалась ароматной, в меру вкусной, и, заметьте, без всяких рыбьих костей похлёбкой. Стряпня в трактире оказалась недурной. То ли в ней говорил голодный желудок, то ли нежданно-негаданно проснувшийся гурман. Хелль уплетала рыбную похлёбку за обе щёки, беззастенчиво стуча деревянной ложкой о глиняную чашу. На Скеллиге не учили её хорошим манерами, искусству обращения со столовым серебром или даже самому обычному этикету. Дочери ярла такие знания ни к чему. Дочь ярла Сверре должна быть сильной. Она должна уметь владеть луком, быть меткой, здоровой. Дочь ярла Сверре должна стать женой конунга, нарожать ему с десяток здоровых сыновей и сдохнуть лет в сорок от подхваченного сифилиса или любой другой заразы, которой бы поделился любимый супруг. Жизнь женщин на Скеллиге была однозначной и до банальности предсказуемой. К счастью, судьба Хелль сложилась иначе. Ей не суждено было стать чьей-либо женой, даже матерью благодаря стараньям жреца Львиноголовго Паука, а беличьим побои вбили мечту материнства меж кровавыми костяшками. Её пришлось оставить в прошлом, в разбитом лице матери и обезглавленном теле отца. Но Хелль не печалилась, её жизнь была полна неожиданными, в меру глупыми, но от этого не менее увлекательными моментами. Поэтому Йоханна слушала вполуха, мимолётом поглядывая на Ланца, когда тот разговаривал с шумной компанией.
Когда дело запахло жаренным, Хелль отбросила ложку, и ладонь женщины легла на рукоять меча. Она поднялась с Крестителем почти одновременно, в мгновение оказавшись рядом с Ольфом, не шепелявым близнецом. Он стоял к ней ближе всех, поэтому, когда в мжреберье ткнуло острым кинжалом, кмет испуганно ойкнул.
- Ребятушки, нам всем драка ни к чему… будьте добры, освободите спутника нашего, Йавила. Тогда и вашего друга резать не придётся. Все разойдёмся подобру-поздорову! Зачем нам лишнее кровопролитие в такой славный вечер? – спокойно, мягко улыбаясь, проговорила Хелль, беззлобно всматриваясь в лица кметов.
- А, ты, что стоишь на пороге? Заходи, располагайся, чувствуй себя как дома, - крикнула Сверре незнакомцу в беличьем полушубке, - заодно расскажешь за каким именно это делом тебя послал сюда Йоханн. Видишь ли, мы тут тоже оказались по его поручению… не хочу работу дублировать. Плохая репутация для нашего предприятия.
После явления Конрада и неожиданного признания Креса повисла немая сцена, совсем-совсем короткая, в несколько мгновений.
- Весело-то как, просто обхохочешься, - прокомментировал случившееся Ланц, руки которого двое соседей-бугаев завернули за спину так, что он почти уткнулся лицом в столешницу. Идею обряжаться эльфом он за эти мгновения успел пересмотреть в корне на всю оставшуюся жизнь. Как подошла Хелль, он не увидел, а ее голос, предлагавший бандитам сделку по его освобождению, услышал слишком поздно, когда запустившуюся цепочку событий уже было не остановить.
- Лады, - миролюбиво ответил боевой девке Ульф, опуская чекан и с некоторым замешательством поглядывая на лицо Ольфа. А тот дернул бровью, многозначительно посмотрев на сидевшего напротив щербатого Васько, руки которого были спущены под стол. - Отпустим. А ты новык убеви, квасавица.
И все может быть обошлось бы и без драмы, если бы Ланц, ни на грош не веривший в то, что Ульф откажет себе в удовольствии испытать свой чекан на его черепной коробке, не решил действовать. Как раз в тот момент, когда Ульф вроде бы пошел на попятный. Потому что, хоть руки ему и скрутили, ноги-то были свободны. Лехх почему-то ослабил хватку (может, и правда, поверил словам Ульфа?). Карл зарычал от боли, когда каблук Ланца с размаху ударил его по плюсне. Руку, правда, отпустил лишь на мгновение, чтобы перехватить снова за локоть и резко дернуть на себя.
- Хелль, назад! - успел крикнуть Тройме, когда заваливаясь в сторону Карла, успел увидеть, как зубец чекана, описывая дугу, летит ей точно в висок. В живот тупо, но довольно жестко ткнулось лезвие Карлова кинжала. Если бы не кольчуга и стегач, на этом бы все закончилось, а так он отделался лишь порезом, все-таки успев, прежде чем оказаться под столом, дотянуться до своего ножа. Лехх тоже пырнул его со своей стороны, но с левой руки у него это получилось неловко, а потому тоже не смертельно. И еще Ланц успел заметить, что взведенный арбалет, стоявший у ноги Васько, взлетел наверх - только накладывай болт и стреляй, но уж в кого тот целился - в Креса или в Хелль, отсюда видно не было.
Левая рука окончательно высвободилась из хватки матерящегося Лехха, под стол они рухнули вдвоем с Карлом и лекарь тут же оказался придавлен к полу его здоровенной тушей.
- Катриона! - неожиданно услышал он бодрый и какой-то даже веселый возглас той самой старухи, грозившейся напророчить ему суженную. Он о ее присутствии в таверне уже успел забыть. - Ее будут звать Катриона!
А дальше была кровь. Теплая лужица, пропитывавшая рубашку и стегач вокруг порезов на животе и боку. Теплая струйка, побежавшая по пальцам, и еще одна, когда Ланц довернул свой кинжал, вошедший в бок Карла. И еще одна, потекшая на лицо с перекошенных губ бандита.
- Сука! Сссука... - захрипел Карл, вытаращив глаза, и дрогнувшая рука чуть сдвинула острие кинжала, совсем немного, но этого жизненно важного "немного" хватило чтобы не распороть яремную вену, а всего-то лишь прибавить к имеющимся еще один шрам - снизу вверх по шее, ровно до челюсти.
"Катриона... красивое имя, почему нет."
«Да заеби вас всех олень, — подумал Йоханн, даже не пытаясь разобраться, почему это в качестве ебаря выбрал такое, если подумать, благородное животное. — Северный».
Промедление означало смерть.
Хелль с присущей ей дипломатичностью уроженки Скеллиге уже тыкала лезвием под бок наиболее деловитого Воробышка, и этого оказалось достаточно, чтобы дальнейшие события завертелись по единственно возможному сценарию.
Все было плохо. Даже очень.
Но могло быть хуже. Гораздо хуже. Предпочти Йоханн в свое время уличному воспитанию воспитание монастырское.
Не было в его жизни еще ни одного такого случая, когда бы в драке помогла молитва, а вот, например, не скорость реакции.
Рыжий-коренастый зарычал. Шепелявый замахнулся чеканом, осклабился. И выпустил оружие — лязгнув о край стола, чекан отлетел в сторону, — открыл рот, часто заморгал, с недоверием поглядывая на пробитое квилоном запястье. Впрочем, удивиться как следует не успел, второй квилон, излюбленное оружие Крестителя, с хрустом вошел в глазницу. Наемник рухнул, рухнул назад себя, бобровая шапка уперлась в рукоять кинжала, почти закрывая переносицу.
Умер мгновенно. Даже боли наверняка не почувствовал.
— Хелль, помоги Ланцу! — распорядился Йоханн, нисколько не сомневаясь, уж с остатком гнусных то ли недоебышков, то ли Воробышков, удивительная воительница со Скеллиге вне всяких сомнений справится.
— Конрад, значит? — улыбнулся Креститель, глядя в глаза новоприбывшего — тот как-то весьма подозрительно в происходящее предпочитал не вмешиваться.
— Конрад, — кивнул высокий в беличьем полушубке.
— От Йоханна?
— От Йоханна.
— И кто таков будет этот твой Йоханн?
— Мой? А мне думалось, наш, — ухмыльнулся Конрад. — Сам ведь сказал…
Почему лицо Конрада засинело, почему глаза выкатились, Йоханн понял не сразу. Понял только тогда, когда заметил собственную руку — левую — высоко поднятую. Заметил пальцы, сжатые в кулак, и почувствовал силу, ту Силу, которая невидимыми щупальцами тянулась к горлу Конрада, потому что жаждала — ох, и жаждала! — переломать каждую косточку.
— Катриона! Катриона! — безмерно радуясь, неизвестно чему, правда, повторяла старуха. — И губки у нее алые, и поцелуи жаркие! А куда слезу уронит — там до кости язва.
— П-п-пусти, — оседая на пол, шептал Конрад.
Йоханн облизнул губы и действительно выпустил.
Старуха лыбилась и пахло от нее, лишь сейчас заметил Крес, как-то очень и очень странно.
Добрая драка в трактире была излюбленным развлечением Хелль Сверре – с тринадцати лет, оказавшись в компании скеллигских пиратов, каждый удачный или неудачный рейд заканчивался попойкой в шумном портовом трактире, где-нибудь посреди непроходимой глуши. Сегодняшний вечер мало чем отличался от привычного ей антуража – пускай вместо островитян она сопровождала сурового Йоханна из Кариотты и талантливого, но от этого не менее серьёзного, Ланца, всё же привычность происходящего была не просто знакомой, в ней было родное и теплое постоянство. Некоторые вещи действительно не меняются.
Воробушки на мирный призыв отреагировали весьма воинственно. Был ли тому виной сапог Ланца, когда тот врезал каблуком детине, скрутившим ему руку, или просто не пробивная тупость собравшейся компании? Вопрос был спорным и остался без ответа. Ольф, в которого Хелль тыкала кинжалом, воспользовался замешательством женщины и затылком врезал по носу. Послышался негромкий, но характерный хруст – последний без сомнения был сломан. Хелль взвыла от боли, но кинжала не отпустила. Женщина со всей дури пырнула наёмника аккурат меж двумя ребрами и круто повернула лезвие. Ольф закричал и оттолкнул от себя девицу, Хелль пошатнулась, но устояла на своих двоих. Подаренный Крестителем нож торчал сбоку, а грязная рубаха вокруг пореза наливалась спелым красным цветом. Не шепелявый близнец рыча накинулся на женщину, но Хелль увернулась и схватившись за глиняную чашку, где были остатки вкусной рыбной похлёбки, огрела кмета по голове. Она краем уха услышала предупреждение Ланца и инстинктивно отступила, думая сейчас мимо неё пролетит острый чекан, но опасение было напрасным. Сверре развернулась и увидела, что один из квилонов Крестителя оказался прямиком в глазнице второго близнеца. Зрелище было едва ли приятное. Ольф тем временем не опешил, второй удар, опять промеж переносицы, последовал за первым. Хелль пошатнулась и повалилась на стол, снеся спиной деревянные пивные кружки.
- Может сам свою жопу поднимешь и ему поможешь? Не видишь я занята? – злобно зашипела Хелль, сплюнув кровь в сторону. Эрмируд была зла. Нос ломался не впервой, но вот дважды подряд – это неслыханная дикость. Выхватив меч из ножен, женщина двинулась на Ольфа. Бежать было некуда. Секунды короткой борьбы и она разрезала тому брюхо, разрезала с диким и примитивным удовольствием. Та же участь постигла Лёхха – он рухнул на пол, хватаясь за живот, пытаясь собрать руками витиеватые, ало-красные кишки.
- А у тебя суженного не будет, дикая девка, - с безудержной радостью сообщила старуха, которая продолжала наблюдать за происходящим, - потому что ты, дикая девка, несёшь смерть… СМЕРТЬ… всем своим братьям несла и несёшь СМЕРТЬ…
- Да заткнись ты, старая ведьма! - рявкнула Хелль, но угрозы старухе были нипочем. Она с весёлым хохотом лишь продолжила причитать, покачиваясь из сторону в сторону и с восторгом всматриваясь в лица убитых воробушков.
Наёмница вцепилась в спину Карла, пытаясь оттащить громилу от Ланца. Последний не давался и полоснул женщину по ноге, рассекая штанину и светлую бледную кожу. Хелль схватила Карла за запястье, выбив кинжал, оставляя того почти безоружным, но детина по-прежнему давил всем своей тушей единственного медика Ордена Пылающей Розы.
- Ланц, в шею! – Тройме резко замахнулся, и холодная сталь вошла в ярёмную вену, окатив лежащего тёмной густой кровью. Помочь оттащить ещё бьющееся в предсмертных конвульсиях тело Хелль не успела. Острый наконечник стрелы ткнулся прямиком в выбритый затылок. Васько оказался на порядок умнее всей своей воробьиной братии.
- Сука ёбанная, если дёрнешься, убью! – в голосе Васько уже не было задорного безразличия, только злоба и страх загнанного в ловушку зверя, - вставай, с-с-с-с-сука, кому говорю! Вставай!
Хелль, чуть шатаясь, поднялась. Под носом уже коркой успела застыть кровь, превратив ухмылку в уродливый оскал. Она выронила меч и демонстративно подняла руки в воздух. Наконечник стрелы теперь упирался в голую и беззащитную шею. Схватив женщину за ворот сюртука Васько потянул её за собой, прикрываясь как живым щитом. Прикрываясь от Йоханна, никак иначе.
- Попробуй только свои чародейские выебоны…. убью же с-с-с-суку первой… у меня реакции хорошие… - Васько быстро, с завиденным проворством пятился к выходу.
"Проклятье..." - пронеслось в голове у Ланца, когда меч Хелль стукнулся о доски пола. Сам он только-только выполз из-под туши Карла и помочь ей ничем не мог. Любое его резкое движение - и Васько спустит болт. По хорошему, ему лучше было бы позволить выйти. И надеяться на то, что там, за дверью "Стрелы и кабана" у него достанет совести не выстрелить в безоружную Хелль. Как же. Или все-таки рискнуть, но если рисковать, то сейчас.
По полу стремительно растекалась лужа крови - из-под распотрошенного Лехха, из-под только что затихшего Карла - не понять теперь где чья. Ланц прижал ладонь к животу, страдальчески оскалившись, скорчился и затих в расползающейся багровой луже, наблюдая за движениями Васька из-под полуприкрытых век. Как ни странно, это сработало - бандит перестал коситься в его сторону, и сосредоточился на Йоханне. Напрасно. Потому что, пока тот обходил Креса, выдвигая ему требования, рука Ланца дотянулась до лежавшего на полу клевца, и медленно, очень осторожно, он начал подниматься. Васько заметил его уже в последний момент, когда чекан летел в его сторону. Это было дурацким решением. Потому что метать что чеканы, что любое другое оружие Ланц не умел.
Резкое движение отозвалось острой болью в обеих ранах, а тихое "теньк!" арбалетной тетивы - мгновенным ознобом ужаса по спине. Звякнуло выбитое болтом оконное стекло. Чекан влетел в голову бандита плашмя, а отнюдь не зубцом, как рассчитывал лекарь, но и этого хватило, чтобы руку с арбалетом слегка повело, и болт только черканул Хелль по шее, под челюстью. Васько шатнулся, выронил оружие, сделал несколько шагов на ослабевающих ногах и мешком рухнул у стены.
- Прости... - пробормотал Ланц, понимая, что эта его авантюра вполне могла стоить Хелль жизни.
Кровь была повсюду - на полу, на стеганке, на подбородке, и даже во рту явственно ощущался вкус крови.
- Больше сюда ни ногой, - глухо сказал лекарь, - слишком дорого здесь стоит пообедать.
В сторону блажившей старухи даже смотреть не хотелось - теперь были дела и поважнее. Например, срочно заняться ранами Хелль.
Отредактировано Ланц Тройме (2017-06-30 01:41:20)
— Н-н-не убивай, — растирая дрожащими лапами пережатую глотку, хрипел Конрад. — Я с-с-кажу, с-скажу.
Скажет, нисколько не сомневался Йоханн, скажет, как миленький, никуда не денется.
Был у Крестителя один талант, которым он не то чтобы гордился, но и не то чтобы — нет. За долгие годы по большей части бессмысленного и бесцельного метания между жизнью разбойника с большой дороги и праведного, одухотворенного мужа, Йоханн из Кариотты научился делать то, что многим было непосильно — выбирать правильных союзников. Окружать себя правильными людьми. Нет, не добрыми, не альтруистичными, не всегда готовыми прийти на выручку, вытащить из любого дерьма и ценой собственной жизни спасти, просто-напросто — правильных.
А правильные люди стараются не умирать. Потому что их и так чертовски мало.
В то, что Хелль или Ланц могут погибнуть от рук этих недоделанных выблядков, Креститель не верил. Не верил и все тут. С тем же успехом Воробышки могли попытаться убить огонь, воду или небо.
Смешно же!
Смешно.
А потому, когда хорошенько разделанные тела наемников, щедро пропитывая доски пола кровью, мочой и говном, развалились кто где, Йоханн не удивился. Не удивился нисколечко — на иное он не рассчитывал.
— Не мешайте мне! — рявкнул Креститель, даже не оборачиваясь, не считая нужным проверить, как там Ланц и как там Хелль.
Пахло кровью. Тихонько хихикала старуха. И воняло от нее по-прежнему мерзко.
— Кто тебя нанял? — голосом, в котором не было ничего, произнес Креститель.
— А ты еще сам не понял? — выгнул брови Конрад, похоже, возвращая себе былую насмешливость.
— Сейчас я сломаю тебе руку. Для начала — левую.
Воздух густел. Левое запястье Конрада начало синеть.
— Яков, — стиснул зубы Конрад. — Яков из Альдерсберга. Слышал о таком?
— Слышал, — кивнул Йоханн.
— И знаешь, что еще?
— Что?
— Они уже идут за тобой.
— Кто?
— Шевельни мозгами! Белки. Разумеется, белки.
Хруст. Треск. Гулко ударившись затылком о стену, Конрад, человек в беличьем полушубке, сделался бледным-пребледным и как-то нехорошо замер.
— Идти можете? — все тем же пустым голосом, равняясь с Ланцом и Хелль, спросил Йоханн из Кариотты, тоже, в общем-то, непривычно бледный. — Нужно уходить. Срочно.
— Беги, не беги, — хихикала старуха. — А бежать все равно некуда. Тьма! Впереди Тьма! Но и Тьма не то, чем кажется. Тьма — это не порог, это — дверь.
Ладан, понял Йоханн, от старухи пахло ладаном. И почему-то — можжевельником.
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Забытые воспоминания » И умирающая тварь может огрызнуться (Каэдвен, 1268 год)
