Уже не раз Дикая Охота пускалась в скачку по бесконечным мирам, опережая само время, стоило Цирилле оставить хотя бы мизерный след своего присутствия. И пусть сейчас она была ещё совсем девчушкой, повелительница пространства и времени уже вполне успешно подтверждала свой титул - ещё ни разу Красных Всадникам не удалось не то что схватить её, но даже застать. Что для них путешествие, для неё - лишь мгновение. Это не только порядком утомляло, но и “ужасненько” злило. Девка не только выставляла элиту Aen Elle косорукими идиотами, но и делала это с помощью дара, который у них же и был похищен. Похищен, впрочем, по их собственному мнению - такая вот злобная ирония.
   Не можешь поймать, так попробуй заманить. С такой нехитрой мыслью Эредин творил чары. Ласточка вновь объявилась в одном из доступных им миров, но не стоило и сомневаться, что стоит отправиться Всадникам в путь, как след тут же простынет. В этот раз он попробует средство на порядок изящнее и, как знать, быть может куда результативнее. Завертевшаяся комната растворилась в дымке и мгновенно обрел очертания другого мира другого времени. Не изменяя очертаний сна, Эредин медленно огляделся. Неуютная ночь все ещё не разогнала дневную духоту: страшно представить что тут творилось, когда на небосводе вместо луны красовалось солнце. Вскинув бровь, эльф взглянул на заброшенную ферму, наверняка служившую Цирилле укрытием, и не сдержал кривой усмешки: что ни говори, а dh’oine везде хлев найдет.
   Протяжно скрипнула старая дверь и эльф бесцеремонно зашел на заброшенный сеновал. И вот она: Львёнок из Цинтры, Владычица Озера, Повелительница Времени и Пространства, игрушка Знающих, наследница Лары и прочая-прочая. А в конечном итоге - всего лишь девка, но девка для Aen Elle невероятно ценная. Так рядом, что достаточно протянуть руку и схватить. Но нельзя, иначе Ласточка вновь упорхнет. Действовать придется аккуратно, если не сказать деликатно. Конечно, у них причин любить друг друга не было, а вот ненавидеть - сколько угодно. Но до её бегства из Тир на Лиа они все же вполне прилично общались. Довольствуясь такой логикой, Эредин прибыл в сон не в образе жуткого Короля Дикой Охоты, но в том виде, в котором она могла знать его в столице - кольчуга невероятно мелкого плетения, красный плащ, убранные за длинные уши черные волосы. А уж развеять местную духоту ещё всегда успеется.
   - Как долго ты ещё собираешься бегать, Цирилла?,- сказал эльф достаточно громко,- Возвращайся в Тир на Лиа.

Вскинув бровь, Эредин усмехнулся. Пожалуй, все же стоило имитировать нашествие Дикой Охоты, авось и спеси у девчонки бы поубавилось. Что-то кончается, что-то начинается. А что-то, как ты ни крути, не меняется: Цирилла продолжала оставаться дерзкой, непреклонной и, как любой dh’oine, недальновидной. Однако, ему ещё представится возможность сообщить ей об этом лично и за подобное поведение наказать. Но не сейчас. Как она верно отметила, они её ещё не догнали.
   - Нелепо, Ласточка. Совершенно нелепо. Оглянись вокруг! Смотри же!,- вскинув руки, Эредин повернулся налево, направо, а потом вновь взглянул на Цири,- Стало быть, так ты видишь всю свою дальнейшую жизнь? Ночи в заброшенных амбарах на краю не то что мира, но всех миров? Считаешь это достойной судьбой для Aen Hen Ichaer?
   Давая возможность Цирилле подумать над заданным, хоть и совершенно риторическим, вопросом, эльф ещё раз огляделся. Поразительно в какую глубокую дыру иногда способен забраться человек в поисках спасения. Почти как крыса. С тем лишь различием, что dh’oine будут чуть более разумными. Но Эредин не видел ничего разумного в том, чтобы бесконечно пытаться снять с себя ответственность за своё Предназначение. И ведь все могло бы сложиться иначе, если бы не мерзавцы-единороги, ещё тогда … Но что случилось, то случилось. И к величайшему его сожалению, настигнуть юную княжну он может только во снах.
   Прикрыв глаза, эльф глубоко вздохнул. Чары держались прекрасно, он на полных правах находился внутри её сна и одним лишь желанием мог бы менять его очертания. также просто, как меняются декорации во время представления. Однако, и он не лицедей, и она не придирчивый зритель. Стоит ей осознать происходящее да пожелать, Цири может вышвырнуть его из своего сна. Что же, пусть дерзнет:
   - Мы уже говорили об этом. Предположим, лишь на мгновение предположим, что ты сбежала. К чему же это приведет? Может, ты сможешь вернуться к семье и быть, кхм, весь свой недолгий век ведьмачкой? Нет, не сможешь: ведь тебе нужно скрыться от так ненавидимых тобою Aen Elle,- скрестив руки на груди, Ястреб хищно улыбнулся,- Так, быть может, ты приносишь себя в жертву и по какой-то невообразимой причине не даешь эльфам вновь открыть Врата между мирами? Очнись, Ласточка! Для вас история Лары Доррен - легенда, но для нас она погибла разве что не вчера. Наивно и глупо полагать, что утратив наследие эксперимента мой народ прекратил пытаться взрастить того, кто вновь вернет эльфам их могущество. Ты лишь даешь отсрочку неизбежному.
   Угрожать он ей не стал - рано,до этого ещё дойдет. Не стал и говорить о том, что Белый Хлад близко, а его, Эредина, терпение уже на исходе. Но для неё должны были быть очевидны причины по которым Народ Ольх так остро нуждается в ней, уж больно много времени Цири провела с Креваном. Подумать только, вместо своих королевских дел, он сидит и пытается уговорить спесивую девчонку вернуться в столицу. Этот случайный алмаз в горе перегноя. Оставалось лишь довольствоваться мыслью, что после того как, наконец, они её схватят, он припомнит ей всё: каждое движение, каждое слово. Тогда, в Тир на Лиа, он не лукавил. Ни Ауберон, ни Креван не отпустили бы её из мира Ольх, даже после того как она дала бы им то, что они требовали. Её кровь имела невероятную ценность. И если тогда он мог бы проявить к ней снисходительность, вручи она ему ключи от миров, то теперь - ни за что. Ей предстоит стать вечной пленницей Короля Дикой Охоты и лично увидеть смерть каждого, кто ей дорог. Или, если такой вариант окажется слишком обременительным, просто отдаст её одному из лояльных  Aen Saevherne для лабораторных игрищ. И, зная искушенность эльфов и в исследованиях, и в пытках, Эредин не рискнул бы сказать какой из вариантов был бы лично для Цириллы предпочтительнее. Он бы, пожалуй, мог бы даже простить ей то ранение в бедро. Но дерзость и строптивость? Ласточка Ястребу не ровня.
   - Как видишь, ты лишь в силу своей строптивости губишь себя саму. ТЫ не будешь знать ни мира, ни покоя. Ужель ради этого стоило сбегать? Ауберон мертв, он больше не потребует тебя на своё ложе. Аваллак’х? Я не отдам ему тебя, довольно экспериментов Знающих. Дай мне то, чего я желаю. И наслаждайся настоящей свободой, а не этими мнимыми прыжками из одной клетки в другую. Исполни своё Предназначение и живи как пожелаешь. Я повторяю: возвращайся в Тир на Лиа.
   Конечно, она откажет. не может не отказать. Такова уж природа dh’oine - они встают на колени лишь тогда, когда их зажмут в угол. Вот уж скотский народ. Благо, Эредин не ставил перед собой цели в чем либо её убедить: ему было достаточно закопать в ней семя сомнения.

Эредин сжал зубы и разве что не пронзил Цири взглядом. Она не понимала. Не понимала ставок, лёгкою рукой Предназначения брошенных на чаши весов. Не понимала она и причин по которым он, представитель Старшего Народа, вообще общается с презренной dh’oine. О, бесконечный калейдоскоп миров, кажется она даже не понимала как он оказался здесь! Но ей хватало ума по крайней мере опасаться его. И видят все многочисленные боги, которых выдумали себе люди, она на то имела причины. И пусть сейчас он лишь видение, мираж во сне, однажды они вновь встретятся. И каждое её необдуманное слово, каждый поступок будут тщательно взвешены и по достоинству оценены.
   - Верно, Zirael. Мы и в самом деле не в Тир на Лиа и ты не пленница, хоть наше гостеприимство я и не рискнул бы назвать пленом. Но вы, dh’oine, никогда не умели быть благодарными, верно? Но не обманывай себя! Ты - дитя Старшей Крови! И покуда ты остаешься такой, ты навеки заложница своего Предназначения,- резко. Слишком резко. А спугнуть Ласточку сейчас не имеет никакого смысла. В конце концов, поговорить с нею - уже кое-что.
   Оглядевшись, Эредин заметил вполне приличный табурет. Подойдя к нему и увеличив дистанцию между ним и Цири на каких-нибудь пару метров, он оттряхнул его от соломы и изящно, насколько это вообще возможно для эльфского короля в заброшенном хлеву, сел на него. Молчал. Глядел на неё. Оценивающе и осуждающе. Она, конечно, подросла. И держалась иначе - это уже совсем не та девчушка, что он когда-то знал. Пожалуй, такая и его решительной властности может дать отпор. А ведь ещё тогда, у беседки, она смогла сказать ему твердое “Нет”. С одной стороны, брала даже некоторая гордость - вот на что способна эльфская кровь, пусть и изрядно сдобренная людской “водицей”! Но все с больей уверенностью он осознавал, что Цири - это не просто капризная девка, чьи ягодицы заскучали по ремню с заклёпками. Такую уже на плечо не закинешь, да в Тир на Лиа не заберешь. Она становилась Врагом. Живым, настоящим. Тем, чьи интересы с его собственными никогда не выстроятся в одну изящную линию. Ястреб хищно улыбнулся. Тем лучше: с врагами ему куда привычнее, чем с детьми.
   - О, даже не сомневайся юная княжна - докучливая моль - как ты сказала? - не стоит и секунды моего внимания. Но мой народ обокрали. Конечно, твоей вины в этом нет - я понимаю. Но пойми же и ты наконец!-, Эредин быстрым движением указал на неё тонким длинным пальцем,- Совсем не там ты ищешь врагов. Всё, чего я желаю - вернуть утраченный дар моего народа. То, что принадлежит нам по праву! По праву Старшей Крови.
   О, конечно Эредин лукавил. Он чувствовал ответственность за Aen Elle. Особенно сейчас, негаданно став их королём. И покуда его соплеменники праздно проводили дни в искусствах да блаженстве, он раз за разом скакал по мирам в поисках той, что спасет привычный образ жизни эльфов от Хлада. Но и это не было единственной причиной его Гона. Перемещаясь между мирами, он многое повидал. А вместе с тем и смог осознать, что мир Народа Ольх, пусть и полностью завоеванный, был не более, чем песчинкой на пляжу. И откройся Врата сейчас, Эредин без труда захватил бы мир dh’oine и ещё с десяток других. Но что дальше? Как далеко раскинуло Предназначение все возможные земли? А вдруг где-то там есть народ, что и сам давно оседлал пространство и время? Исключено. Лишь Старший Народ достоин возвыситься над всеми. Но, как водится, есть один нюанс. И этот самый пепельноволосый нюанс сейчас сидел перед ним.
   - Как я уже сказал, не там ты ищешь врагов. Ровно как и не там ищешь друзей, Цири. Что же, единороги рассказали тебе сказочку про то как злобные эльфы, закованные в сталь, вырезали всю жизнь в мире? Вздор! Вздор и манипуляции, а ты, будто какая-то наивная малышка, уверовала. А что же дальше?-, усмехнувшись, Эредин сложил руки на груди,- Какой-нибудь эльф покажет тебе Шаэрраведд и ты кинешься на людей с мечом? Я не Ауберон. И я не Креван. Я не буду, Zirael, потчевать тебя ложными обещаниями. Условия сделки давно тебе известны. дай мне то, что я требую. И ты обретешь свободу. Слово короля.
   Конечно, она не могла знать, что он стал королём. Раньше, будучи командиром Красных Всадников, он был угрозой как для неё, так и для любого человека, который заинтересовал бы Народ Ольх. Но теперь его могущество простирается куда дальше и вопросом времени остается тот миг, когда она окажется в его руках. И исполнив свой долг самки, конечно, обретет свободу. Свободу от преследования, от Предназначения и всех, кто в мечтах ли желаниях хотел бы обладать Цириллой. Как правило, трупы не столь интересны.

Круг замкнулся и вечный змей снова укусил себя за хвост. С тем же успехом Эредин мог бы общаться со стеной: Цири, обвиняя его в неведении, была уверена в справедливости своих слов. А ведь всего лишь девчонка, что по меркам Старшего Народа едва ли старше младенца. И это не только утомляло — это доводило до исступления.
   — Лишь стечения обстоятельств уводят Aen Hen Ichae, но это лишь мелочь пред вратами вечности. Все предначертано, Цири. Ты так уверена в том, что я ничего не знаю о твоём Предназначении … — , Эредин медленно поднялся и зеленые глаза на какое-то мгновение сверкнули гневом, — Но что ты можешь знать о моём Предназначении? Что, ужель переобщалась с магиками? Мой мир, мой народ — всё это обречено на гибель. Ты должна была быть там, должна была видеть миры, которые пали пред Белым Хладом. Но ты продолжаешь упорствовать, для тебя это лишь игра: ах, злобные эльфы мешают мне, девке dh’oine, разбазаривать своё бесценное наследие!
   Всё же смогла. Вывела его. О, как же девчонке повезло, что всё это всего лишь кошмар, который исчезнет после пробудждения. Но Гон, пусть и за десятки миров от неё, не исчезнет никуда. Он в очередной раз попытался с нею договориться, но разве это возможно? Природа dh’oine неизменна! Покуда он её не схватит и не доставит в Тир на Лиа, слова Эредина для неё ничто. И это било в самое сердце. Он видел и безумцев, и смельчаков. Но никто не смел бросать ему в лицо таких дерзких слов, а после, как ни в чем не бывало, отправиться по своим делам. Но Ястреб быстро взял себя в руки. А будет ли её язычок также остёр, когда он настигнет её? Уж в чем-чем, а итоге своей охоты Эредин не сомневался.
   Он не мог самостоятельно вести свою Охоту по мирам без навигаторов. Не мог он и подобно великим чародеям карать города льдом и пламенем с небес. Но в этом сне он и только он владыка. А от разговора с неразумным ребёнком он устал. В просветах между гнилыми досками мелькнули силуэты. Заметно повеяло холодом, а свет померк. Казалось будто Белый Хлад, не мудрствуя лукаво, решил без отсрочки явиться здесь и сейчас. Картина, которая должна быть так хорошо знакома Цирилле. Выдыхая небольшое облако пара, Эредин двинулся к ней и голос короля стал больше напоминать не мелодично-эльфскую речь, а скрип проржавевшего металла:
   — Ire lokke, Ire tedd, Zirael. Нетопырь, ворон и филин поселятся в домах. И змей угнездится в них. И так начнётся гибель мира — , Эредин медленно шёл к Цири и причудливыми ледяными вихрями на нём будто бы рисовалась броня короля, Короля Дикой Охоты, — Мы видели тень грядущего. Ты можешь бежать сколько угодно, девчонка, но запечатли навеки в своей памяти картину призрачного Гона, который настигнет тебя.
   Будто подчиняясь словам Эредина, крыша сарая исчезла. Да так незаметно, что любой свидетель этой сцены едва ли мог бы сказать в какой момент этого времени произошло. По окровавленно-красному небу неслась кавалькада ужасных мертвецом, восседающих на не менее ужасных конях. Старые и разбитые доспехи, зияющие кости и звон цепей не оставляли никаких сомнений — это Дикая Охота. Та самая, которую раз в несколько вет могут видеть молящиеся кметы, провожающие призраков взглядом в направлении недавних сцен боя. Эредин не знал успела ли она понять, что всё это всего лишь сон. И даже если Цирилла поняла и по каким-то собственным причинам пока решила не пробуждаться, такой антураж был ему куда ближе. В конце концов, это всего лишь ещё одна добыча. Да, пусть и невероятно ценная для его народа, но всё же — жертва. Общаться с нею как с разумным существом? Да предлагать всё то милосердие, которое только способны дать Aen Elle презренной dh’oine, бросающей дерзкие речи? Что за вздор! Её место на коленях перед королем, который скоро откроет Врата миров. И если она, во власти своих заблуждений, это место принять отказывается, то на колени бы её надобно поставить известными методами. Как ни погляди, но находясь в мнимой безопасности dh’oine всё равно что звери — понимают лишь язык силы.
   — Подчинись, Zirael! — , ужасающий шлем-череп, увенчанный подобием короны, менял до неузнаваемости сам облик Эредина: теперь он был не командиром элитного отряда эльфов и даже не владыкой Тир на Лиа, а самим воплощением зловещего мифа, — Преклони колено перед королём. И быть может тогда другим, близким твоему сердцу, не придется нести расплату за твою дерзость.

Не в том месте, не в то время. Ему не суждено было настигнуть ей здесь, в этом полуразвалившемся сарае. Но это отнюдь не значило того, что он не мог передать ей сообщение, маленькую весточку. Да, Ястреб не мог схватить Ласточку и окончить эту безумную скачку по мирам. Не мог даже прикоснуться к ней. Но мог напомнить: Дикая Охота близко.

Испуг. Он чувствовал его в полной мере, беглая княжна наконец стала той, кем ей быть и полагается — жертвой. И если Эредин не смог добиться от неё сотрудничества уговорами и обещаниями, то что же — Ess’tuath esse! Она будет говорить с королём. Но уже не эльфским. В некотором роде Ястребу было даже немного жаль, что все в итоге вновь к этому пришло. Он любил скачку сквозь миры, любил Гон. Но говоря с Цири, он в немалой степени лукавил. У него не было в запасе тех пары сотен лет. Конечно, Aen Elle не успеют за это время вымереть, но что случится, когда из-за холода посевы перестанут всходить? Что случится, когда целый народ эльфов, размножаясь без всяких преград, внезапно осознает, что скоро не сможет себя прокормить? Он не желал этого знать. Некоторые Знающие пытались его убедить в том, что угроза Белого Хлада далека и пройдут тысячи лет, прежде чем угроза станет по-настоящему ощутимой. Но Эредин видел миры, скованные льдом. Видел то, что ожидает его народ в случае преступного пренебрежения. Цена промедления — вечность. И эта вечность в забвении.
   — Да, мы — мертвецы — , Эредин хрипло расхохотался и протянул к ней закованную в броню руку, — Но смерть — это ты.
   Нет. Что-то не так. Цири металась в тщетных попытках переместиться, кричала. Но было и что-то другое. Сны всегда во власти спящего. Но часто ли спящий это осознает? Часто ли понимает, что весь кошмар иллюзорен и пробуждение мигом сбросит оковы ужаса. Цирилла едва ли это осознавала, но тем не менее Эредин отчетливо ощутил — он здесь больше не хозяин. Все стихло. Не было слышно ни звона цепей, ни свистящего ледяного ветра. Король медленно взглянул на небо. Призрачная армия застыло, будто старинная гравюра. Казалось, они на мгновение продвигались вперед, но тут же возвращались назад. А потом и вовсе исчезли. Небо расчистилось, но внезапно вновь окрасилось алым.
   — Zirael — , Эредин сделал шаг ближе. Но они уже были не в сарае, а в полуразрушенном замке. Он стоял у основания стены, а она выше, на разбитых плитах. Каэр Морхен? Эредин коснулся стены. Твердая и холодная, она тут же изменилась и держал свою ладонь он уже на потускневшей колонне Шаэрраведда. Будто карты в руках опытного шулера, места и времена сменяли друг друга. Эредин нахмурился и коснулся шлема — невесть откуда взявшаяся какофония сдавливала голову.
   — Zirael! — , закричал в гневе король как только осознал, что в этом бесконечном калейдоскопе образов он остался один — девчонка исчезла. Чарами он попробовал вернуть себе контроль над ситуацией и остановить это безумие. И у него получилось, но лишь на краткий миг. Стоило ему воссоздать какую-нибудь композицию, как она тут же рушилась и всё начиналось сызнова. Казалось бы аудиенция закончена, но внимательно вглядываясь Эредин то тут, то там видел Цири. Она никуда не исчезла. Но совершенно точно не контролировала то, что происходит.
   “Она в трансе. Трансе Истока … Нужно немедленно остановить это сумасшествие! Но как я могу сделать это?!” — , внезапно короля охватило сильное волнение. Прямо сейчас где-то в одном из бесконечных миров у Цири случился приступ. И даже если забыть о том, что транс Истока сам по себе опасен для жизни, оставался тот факт, что Эредин не знает где она. И, что прямо из этого следует, даже представить не мог какие опасности ей там грозят.
   Он потерял контроль над её сном, но всё ещё мог чаровать. И перед Эредином встала крайне непростая задача: он должен был успокоить Ласточку, Дитя Предназначения, Aen Hen Ichaer и просто распсиховавшуюся девчонку dh’oine. И сделать это быстро — будет крайне досадно, если будущее его народа помрёт неизвестно где от кровоизлияния в мозг. Владыка Тир на Лиа сосредоточился. Он сам довел Цири до этого состояния, а значит сможет и вывести из него. Практически тем же путем. В каждом новом месте, в каждом времени теперь были не только Ястреб с Ласточкой. То здесь, то там возникали Геральт из Ривии, Йеннифэр из Венгерберга. Бежали к ней, окликали её. И снова. Меняется место, но неизменны впавшая в состояние транса Цири и самые близкие ей люди. И Король Дикой Охоты, нависший над этой бесконечной чередой образов безмолвным призраком.