Вечер выдался холодный.
Воздух, вырывающийся из маленького рта, сразу же делался твердым. Кристаллическим. И будто бы осыпался на землю с громким "пуньк", рассыпаясь хрустящими стеклянными невидимыми глазу ледышками.
Сонька не успевала согреть крохотные ладошки. Они замерзли. Настолько, что Сонька не чувствовала пальчики. Не только кончики, но и дальше. Глубже. Мизинцами и безымянными она уже не могла шевелить. Но знала, что без мизинцев прожить можно. А вот без указательных - уже труднее. Поэтому чтобы согреть пальцы, Сонька их иногда посасывала. Делая этим, разумеется, только хуже.
Гораздо хуже.
Стемнело рано. Слишком рано, чтобы Сонька успела сообразить о наступлении ночи.
Она пошла гулять с мальчишками, когда был полдень.
Сонька помнила: матушка вышла за водой, а за водой она ходит исключительно в полдень, чтобы посплетничать с собирающимися у колодца бабами. Матушка вышла - Сонька выскользнула через сени, одетая как меховой комочек. Матушка не разрешала ей гулять с мальчишками, строго-настрого наказывала сидеть дома и не смотреть в окна после захода солнца. Но Миклав, которого в деревне прозвали Курощупом, говорил, что будет весело.
Что они пойдут в лес стрелять рябиной по воронам. Что вороны так забавно гырчат и ворчат, если наступить им на грудь. Не сильно. Только чтобы сдавить грудную клетку, сломать пару ребер, но не убить. Или тогда ворона гырчать перестанет, обидится.
И замолкнет навсегда.
Соньке понравилась рогатка, которую Миклав, отобрав у младшего брата, показывал ей. И пообещал отдать, если Сонька пойдёт с ними.
С ним, Миклавом по прозвищу Курощуп, и толстым Бартошем, который всегда таскал девчонок за косы.
Сонька помнила, как Бартош и её ухватил за косы, как поволок её в сторону, а затем пытался затолкать в сугроб. И как Сонька, храбрая Сонька, шлепнула его по огромному, раздувшемуся, будто у откормленного на убой поросёнка, лицу. А потом пнула в пах. Миклав смеялся. Бартош краснел, катался по снегу и плакал.
Сейчас Сонька не была такой храброй. Она была одна.
Одна в лесу.
Сонька потерялась, заблудилась. Её забыли. Её оставили. И никто-никто не искал её.
Растрепавшиеся светло-пшеничного цвета косички заиндевели, от чего казались совсем седыми. А когда девочка мотала головой, волосы хрустели. Хрусь-хрусь. Словно кто-то ломал солому прямо у неё над ухом.
И каждый раз ей казалось, будто это шаги. Будто это скрипит снег под ногами. Но вокруг никого нет.
Ни Миклава Курощупа, ни толстого обиженного Бартоша. Ни матушки. А папеньки нет уже очень, очень давно.
Сонька представила, как матушка будет горевать. А потом перестанет.
И заведет себе новую, послушную Соньку. Которая не будет убегать в лес погулять с мальчишками, которая не будет прятаться за деревьями. Которая никогда-никогда не заблудится, не потеряется в лесу.
Ей стало грустно.
Она представила, как матушка будет качать на руках новую Соньку, как будет хвалить её и покупать леденцы в виде петушков на каждой деревенской ярмарке. Представила, как матушка подарит новой Соньке котёнка, которого они обязательно назовут Помидорка.
Матушка никогда не пыталась завести кота, потому что у этой Соньки от кошек чесались и странно краснели глаза. А потом, раз у новой Соньки не будет красных глаз, матушка разрешит завести и щенка.
Соньке стало ещё грустнее.
И она заревела.
Протяжно, натужно, в полную силу своих маленьких легких. Так, словно горечь, обида и слёзы копились в этом маленьком тельце не один десяток лет.

Каролис не знала этой истории. Не знала, почему так суетится народ на улицах этой малюсенькой деревеньки под названием Черноводное. Вернее, догадывалась: по улице - главной, наверное, ежели она была настолько широкой, что могла позволить проскочить по себе трем повозкам, едущим вровень одна с одной - шёл человек. И не просто шёл. Он волочил за собой нечто, отдалённо напоминающее ребенка. Размерами. Лишь размерами. Даже с двадцати шагов Каролис могла различить, что шеи у "ребёнка" не было совсем, а по бокам от голов торчали то ли рога, то ли похожие на эльфские - уши. Длинные, острые, совершенно нечеловеческие. Даже если это и было ушами, а не рогами.
Но женщина бегала по улице и голосила не поэтому.
Только по-настоящему - Каролис не знала.
Совершенно, получается, ничего не знала.

- Тише, не плачь. Вот, смотри: коник не плачет - и ты не плачь.
В мокрые не столько от слёз, сколько от юшки из-под носа ладони Соньки легла маленькая резная фигурка. Хотя с по-настоящему детскими ручками Соньки, фигурка была большой. Фигурка, изображающая лошадь. Если бы не застилающие глаза слёзы, девочка разглядела бы и тонкой работы сбрую, и тщательно выточенные волосы в гриве, и идеальные копытца.
Сонька не жаловалась, что потерялась. Она глядела на человека снизу вверх своими огромными бездонными глазищами - и хлюпала носом.
А потом на её голову опустился мешок. Обыкновенный, из-под картошки, быть может.
И Сонька заверещала вновь.
Не тихо, но недостаточно, чтобы услышали в деревне.
Она ушла слишком далеко.
Слишком.

Отредактировано Каролис (2017-01-25 20:02:26)

- Ведьма! Ведьма лесная! Ведьма проклятущая! Соньку! Сонечку мою сгубила! Кровиночку родную мою!
Не то чтобы чародеек каждую среду обзывали лесными проклятущими ведьмами, однако Каролис не иначе как по старой памяти и - шутка ли! - практически отозвалась на такое оскорбительное обращение. Позже она задумается: так ли её род деятельности, который иначе как колдовской авантюризм, и не назовёшь, отличается от профессиональных вредностей среднестатистической лесной ведьмы. И придёт к выводу: нет, не то чтобы очень.
Разве что детишек она не кушает, проклятья (обычно) не насылает, да одевается куда более модно и привлекательно. А ещё пахнет в разы лучше.
Не после боя с утопцами на болоте, конечно, но... В остальное, надо сказать, время.
А женщина продолжала голосить о приключениях Сонечки. О которых она тоже ничего не знала.
- Заткнись! - прикрикнул на её Вацлав - кузнец, Каролис уже успела его узнать. Но не знала о любви к рукоприкладству. Эхо звонкого удара прокатилось по вмиг заглохшей деревне. Женщина замерла, широко раскрыв глаза и держась ладонью за наливающуюся пунцом левую щеку.
Никто не подошёл.
И не сказал ни слова.
Люди, будто заведенные болванчики, отправились по своим делам. Их любопытство было удовлетворено. Ведьмак - а это оказался не просто ведьмак, а сам Ламберт - притащил издохшего накера, баба голосила из-за пропажи дочки. Всё встало на свои места, каждый возбудитель спокойствия был объяснён и представлен на суд.
Не впечатлили. Никто.
Вот только люди, односельчане, друзья и знакомые, помогать не собирались совершенно никому.
Толпа достаточно быстро рассосалась, будто бы её здесь и не было никогда.
А у женщины, потерявшей дочь, посыпались из глаз слёзы. Огромные, будто необработанные бриллианты. Но никто не обращал на это совершенно никакого внимания.
- Ламберт?
Обращение по имени было куда лучше, нежели "эй ты, ведьма!". Хотя и непривычно для этой деревни. Ведь она никак не называлась местным. Помимо, "Добрая соседка" и "Как хотите, так и называйте". И "Прекрати тыкать в меня пальцем, сопляк".
- По работе, да? - заприметила она у него кошелёк в руках.
Пахло от него согласно профессии: как и должно пахнуть от ведьмака, рубившего накеров напропалую. Да и выглядел, в принципе, так же.
Вот уж точно не ждала она видеть Ламберта здесь. Хотя...
Она задумалась. И вспомнила доску с объявлениями.
Рано или поздно ведьмак должен был здесь проходить. Потому что с лесной фауной у местных совсем не ладилось. В особенности, с клыкастой.
Каролис неосторожно огляделась. Таблички с подсказками, что говорить, в воздухе не всплывали. А идеи для разговоров отчаянно не желали всплывать в чародейском мозгу.
- Как твоя... Нога? - спросила она тоном, предполагавшим нечто иное, нежели разговор о ноге. - Не болит?
На всякий случай, дабы не взбрело в голову всяко-разное, она застегнула куртку до конца. На. Всякий. Случай.
Женщина ползла по земле, цепляя на юбку комья из грязи и первого неловкого снега. Она вцепилась сперва за ногу чародейки, затем переползла на ведьмака. Захват у неё был сильный. Практически мужской. Её либо можно было назвать картиной интерпретации отчаяния. Таким, какое оно должно быть на самом деле.
- Ведьм! Ведьм! Лесная дрянь Сонечку уволокла! Ведьм, прошу, найди доченьку мою! Найди Сонечку! Отдам всё, что захочешь! Отдамся сама! Найди Сонечку только, ведьм!

Отредактировано Каролис (2017-02-17 20:05:35)

Глаза в глаза.
Небесно голубые, сухие, будто бы нечеловеческие, а кукольные. И томные, черные, слегка отдающие зеленцой. Будто болотный торф. Женщина больше не голосила. Она замерла, широко распахнув свои черные глаза и рот с неполноценнм комплектом желтых-прежелтых зубов. Затем захлопнула его. Со скрипом, словно закрылась старая дверь, петли которой не смазывали не одно десятилетие. Она встала. Вся её юбка была теперь не только в потерявших органичные краски цветах, но и плотных, больших комьях грязи. Встала - и пошла. Ни звука от неё слышно больше не было.
Люди расступались, пропуская её, не преграждая путь. Расступались - и шли куда-то, понуро опуская головы.
Каждый здесь что-то терял. Но Каролис этого совсем не знала.
- Я буду только пиво. Спасибо. Не голодна.
В отличие от ведьмака, по лесам она не таскалась, накеров не рубила и, в принципе, никоим образом физических сил не растрачивала. Посему, голодной она действительно не была. Деньги, вырученные с продажи амулетов, она честно пустила на припасы для дальнейшего пути, новые перчатки с отсутствующими пальцами, да шапку на заячьем меху. В комплекте шла ещё и лапка, по поверьям приносящая удачу, однако Каролис - шутка ли! - в подобные вещицы не верила. Ибо Силы от лапки не исходило. Только вонь гниющей плоти.
Песочная поверхность невозмутимого пивного озера в кружке навевала отвратительные ассоциации, коим нельзя возникать за столом. Но приказать им исчезнуть было очень трудно. Чародейка брезгливо отодвинула свою кружку. Но продолжила теребить ручку кончиками пальцев. Словно сомневалась, влезет ли в ведьмака всё это, плюс ещё её кружка пива. И быть свидетельницей столь нелепой смерти она не хотела.
- Не представляю, Ламберт. Совершенно не представляю. Очередной эликсир, рецептом которого вы, ведьмаки, никогда не поделитесь с чародеями. В прочем, и правильно делаете. Нечего этим магикам везде свои курносые носы совать.
Она хмыкнула. Вспомнила: не видела ни одного чародея с курносым носом. В прочем, это ведь пока.
- Я родом из Вергена. Так что это, по сути, возвращение домой. Правда, не имею ни малейшего понятия, остался ли тот дом на месте, остался ли в том доме кто-либо из моей семьи... Не была дома практически двадцать лет. Какой огромный срок. А кажется, будто вчера ещё с братьями на спор прыгали на крышу кузницы. Ты помнишь свой дом, ведьмак?
Она всё-таки отхлебнула из кружки. Отхлебнула, пожалела, закашлялась, пожалела ещё раз - и всё же проглотила. На вкус как сенная водка. Или вода со вкусом сенной водки. Каролис сморщилась. И пододвинула кружку ведьмаку.
- Угощайся.
Следующую минуту она молчала, пытаясь переварить не только местное пиво, но и потом чужих мыслей.
Чтением мыслей заниматься она не любила. Перво-наперво, аналогия была не слишком прекрасной: это как копаться в чужом нижнем белье - не каждые подштанники пахнут свежими нарциссами и выстираны добела. К тому же, у каждого имелось право на личную жизнь. Хотя бы в собственной голове. Однако же чаще, несмотря на принципы, Каролис мысли читала. Потому как нечто могло зависеть от этого простого действия.
И сейчас она упорно рыскала в потоке полученной информации. Получить удалось немного. Случайно, на самом деле. Она пыталась внушить женщине пойти домой и лечь спать, а завтра понять, будто бы дочь вернулась. Внутри, там, в голове, женщина кричала. Вопила о помощи. И посыл её был столь громким, что спонтанно запрыгнул в голову чародейки. И поселился там. Выскреб собственный угол и огрызался в ответ на малейшее раздражение.
Каролис гневно сжала губы, глядя на Ламберта. Хоть он в этом и не был виноват.
- Ей всего десять. Как думаешь, могла ли десятилетняя девочка убежать далеко от деревни? - сказала она и потупила взгляд.  Ведьмаки - народ такой, что в контракте не прописано - тому не бывать. Она знала это, пусть и не слишком тесно общалась с ведьмаками. Ожидать помощи в поисках девочки не придётся.
- В прочем, я тоже не собираюсь отправляться на её поиски. Я уезжаю этой ночью. В прочем, если ты соскучился, я могла бы задержаться на всю ночь... - она сверкнула глазами. И тут же улыбнулась, прикрывая рот ладонью. - Шучу. Но не то чтобы очень. В трактире только одна комната для гостей. Когда-то было две, но из второй сделали склад. Так что если захочешь здесь немного задержаться, какое-то время тебе придётся потерпеть моё присутствие. И, возможно, исподнее, разбросанное по кровати. Обещаю убрать в кратчайшие сроки. И к слову о... Накеров было очень много в округе? Потому как когда я приезжала сюда - а это было всего три дня назад - их не было вовсе. Откуда они взялись? Последний заход перед зимовкой? Они вообще зимуют?

Издевается.
Каролис с трудом претерпела позывы гомерического хохота. Вряд ли Ламберт ведал, кто сидит за одним столом с его ведьмачеством. Вряд ли видел, на что способен Исток в приступе неконтролируемого всплеска Силы. Вряд ли видел последствия.
А она видела.
Видела кишки людей, развешанные по кустам аки йульские цветастые гирлянды. Видела раздробленные черепа, через которые вытекало нечто буро-серое, густое и дурнопахнущее. Видела выпирающие из конечностей осколки костей. Видела, как по каплям жизнь покидает тело, которое ещё минуту назад было человеком, просило пощады, звало богов на помощь. На этих людей будто напали разъярённые медведи.
Но даже медведи не явились, дабы пожрать останки.
Это был Исток. Всего-лишь напуганная молодая девчонка, которой очень-очень сильно хотелось жить.
Давно пережитая картина трёхлетней давности чётко мелькнула перед глазами. В ноздри будто ударил тот сладковатый запах человеческой крови.
Каролис взглянула на флакон Белой Чайки ещё раз.
Смеяться больше не хотелось.
Хотелось разбить этот злосчастный ведьмачий яд. Желательно, об голову предложившего.
Но она сдержалась. Вздохнула.
Картинка, разумеется, пропала.
- Вряд ли десятилетний ребёнок настолько туп, чтобы уйти в лес по собственной воле. Ежели местные даже наняли ведьмака, дабы лес очистить. Молва должна была гулять по всей деревне. В прочем, может быть ты на самом деле прав, и я лишь утрирую складывающуюся ситуацию. Ведь в таком возрасте начинается комплекс "Мама, я уже взрослый человек". По себе знаю. А ты, Ламберт, очарователен. Как, в прочем, и всегда...
Шутку про исподнее она не оценила. И даже выскользнула из-за лавки, намереваясь уйти. Но лекция о накерах оказалась куда полезнее, нежели она предполагала.
За годы путешествий, влипания в пренеприятнейшие истории и выпутывания из них, Каролис научилась многому. Именно так, по рассказам. По опыту. Наблюдениям. У неё не было друзей-ведьмаков, не было наставника. Не было Каэр Морхена. Были только рассказы, наблюдения и опыт. Не густо, на самом деле, как бы ни звучало. Когда душа - да и прочие места организма - требуют действий, приключений и иже с ними, за крупицы новой информации цепляешься всеми доступными для цепляния конечностями. Даже теми, что для цепляний не предназначены, как правило.
- Поняла. Спасибо, Ламберт. Жаль, не удалось разучить несколько вольтов и пируэтов. Очень пригодилось бы в жизни. С мечом я ведь по большей части самоучка. Поэтому стиль боя такой, необычный и кривоватый. В монастыре с писарем мешки с мукой избивали. Но разве же это сравнится с тренированным воином? Так, сказки и слёзы...
Она кивнула. Потому что действительно поняла. И запомнила. Всё. До единого слова.
- А эликсир ты лучше забери. А то стащу, продам алхимикам - и разгадает мир все ваши ведьмачьи ужасные тайны. Ты, к слову, действительно хорошо выглядишь для подранного накерами человека. Раффард Белый - хорошая вещь. Всем бы такое. Адаптированное для обыкновенных людей, разумеется. А о доме можем и не говорить, если не нравится эта тема. Только помни: всё, что не происходит с нами, всё происходит во благо. Пусть не сразу, но рано или поздно приходит осознание. И, пожалуй, пора бы собирать вещи. Если понадоблюсь - буду наверху. Но сперва всё же постучись. Серьёзно. Я не шучу.

Спор о глупости ребёнка был, по сути, делом достаточно бесполезным. В отличие от, например, складывания вещей в сумки. Ведь она обещала освободить комнату к закату. Деревня больше не удерживала чародейку. В прочем, и приезжать сюда смысла особого не было. Никто здесь не знал Эвериллу. Слухи оказались гадкой уткой.
А спорить о глупости ребёнка Каролис не хотела.
Дети, вопреки - бывает - гениально развитому интеллекту, средней паршивости образованию и даже умею владеть мечом остаются детьми. Наивными, неопытными, глуповатыми детьми.
Каролис вспомнила саму себя, покуда прокручивала в голове раз за разом полученное видение.
Вспомнила свою ногу, переломанную в трёх местах от... В прочем, не та история, которую следует вспоминать вечером.
Но отчего-то она не могла отделаться от этих мыслей. Значит как минимум плохо пыталась.
Ламберта внизу уже не было. Скорее всего, пошёл по своим, Ламбертовым делам. Да и он всё равно не ответил бы на вопросы.
Хозяин постоялого двора на вопросы, в прочем, тоже отвечал с большой неохотой. При этом отчего-то постоянно крутя головой из стороны в сторону, будто в поисках кого-то. Ответов, возможно. Каролис тоже крутила головой. Она подозревала, будто этот огромный, будто бочка с мёдом, кмет искал глазами всплывающие подсказки. Или видел духов.
Но ни духов, ни подсказок не было.
Ответов - внятных, по большей части - тоже.
Темнело.
До травницы, глубоко уважаемой в деревне мадамы трёхсотлетнего возраста на вид, было недалеко. Вопреки глубоко одухотворённым мыслям о великой женской дружбе, воспоминаниям, как мадама весело шуршала всеми семью юбками и щебетала, аки весенний соловей при первом самом их разговоре, Каролис никак не ожидала получить веником по спине и тяжелой дверью по носкам сапог, когда речь зашла о Соне.
- И проваливай отсюда! - громко гаркнула она напоследок.
Но от дверей не ушла. Каролис не слышала её шаркающей удаляющейся походки.
- Если... Если хочешь до старости дожить, - сипло добавила она. - Бедная девочка. Ноги здоровы, руки здоровы, а голова больная. Совсем больная... Лезет куда не надобно. Бедная, бедная девочка...

Меховая дубленка полетела в сумку. Сумка же - по размерам не больше упитанной кошки - будто бы чмокнула нутром в ответ на угощенье. Мол, давай-давай, кидай ещё. Зачарованных сумок было две. Одна для одежды, другая - для мелочи вроде мыла и щётки для ногтей. Зачарованной была лишь одна. И она, судя по инструкции, могла вместить в себя двух прямостоящих людей.
Не в иной ли мир при этом люди попадали - инструкция, в прочем, умалчивает. А проверить никто не решался.
И конечно же ведьмак не стучался.
Она замерла. На вытянутых пальцах, на шлейках болтался кружевной батистовый лиф нежно-кремового цвета. Совсем, стало быть, не та деталь гардероба, которую хотелось бы показывать Ламберту.
- Кхм! - громко и фальшиво откашлялась Каролис, сложила лиф квадратом и сунула в сумку. Та опять будто бы причмокнула.
Ответом на комментарий это было или же просто на вход без стука - кто его знает.
- Вывести. И заселить новой. Комната свободна, Ламберт.
Бескрайне бестактный, чванливый, дотошный и раздражительный тип. И Каролис отчего-то привлекало его общество.
Потому что, возможно, родственная душа по бестактности, чванливости, дотошности и раздражительном действии на окружающих.
- Я хотела тебя поблагодарить. За компанию за обедом, в первую очередь. И за интереснейшую лекцию о накерах. Нет, правда. В вольном пересказе звучит наверное чуть более увлекательно, чем в учебнике. И, наверное, я всегда мечтала стать ведьмаком. Ну... Бывай, Ламберт. Было приятно вновь свидеться. Пусть и ненадолго. Здесь, кстати, клопы и до меня водились. Так что...
Она пожала плечами и хохотнула. Шлейка сумки сползла с плеча. С такими отношениями, пожалуй, рано говорить о телесных контактах. Но она пожала ему руку.

Стемнело.
- Ну что же...
Обращалась она ко всем и ни к кому конкретно. Яблочко моргнула черным глазом.
Лошадь Каролис запрягла заранее, перед тем, как отправиться за вещами. Дабы потом банальнейше не скакать за ней по всему стойлу с сумками на плечах и седлом в руках, как обычно это, собственно, и бывало.
Но что-то пошло совершенно не так.
Ремни седла были срезаны и от седла валялись отдельно. В грязи, пыли и ближайшей луже. Каролис склонилась над ними, хотя в ближайшем рассмотрении результат чьей-то крайне кропотливой работы с ножом отнюдь не нуждался.
- Вряд ли пытались стащить. Потому что стащили бы, а не бросили здесь... - бубнела она себе под нос. Не нужно было оставлять лошадь в открытом стойле постоялого двора. Но других стойл и не было, в принципе. А вот кто мог сделать подобную подлянку - да кто его знает...
Вещи действительно были на месте.
Сумки - тоже.
Седло - пусть в немного разобранном виде - тоже.
Чародейка вздохнула.
Она не слышала шагов.
Почти не успела услышать:
- Вот эта сука! - пролетевшее над головой.
Пинок в спину сравнял её с землёй, причём в достаточно буквальном смысле. Вода в луже была голодной, грязной и вонючей. Она забилась прямо в ноздри. Не говоря о глазах.
И прежде чем закономерный вопрос открыл бы дискуссию о происходящем, на затылок опустилось нечто тяжёлое. Судя по ощущениям - дубинка. В прочем, Каролис вряд ли отличила бы дубинку от черенка лопаты или чьего-то сапога.

Темнело.
Ржала черная как смоль лошадь. Она била копытами землю, меся её под ногами в жидкую противную кашицу.

А под щекой, судя по ощущениям, теперь был снег.

Кап.
Кап.
На снегу расцветали алые розы. Кровавые алые розы.
Она сидела, сгорбив спину неправильным полукругом. В тонком льняном белом платье, больше похожем на ночную рубашку. На два, а то и на три размера большое. Из рубашки выглядывало худое и острое, бледное правое плечо. Длиннющие, чёрные, будто вороное крыло, волосы рассыпались по спине, упали на снег.
О остро, очень остро пахло кровью.
Кап.
Кап.
Каролис открыла глаза. Под щекой действительно был снег. Но немного. Она лежала на проталинке и - что удивительно - на нескольких мешках, застланных волчьими шкурами. Чтобы не было холодно. Потому что всё-таки на дворе было начало зимы.
Валил снег. Крупные хлопья цеплялись за ресницы, оседали на волосах. И щеках. И спине. Без куртки всё же было холодно. Очень. На сгорбившуются неправильным полукругом спину она не глядела. Вздыхала только. Громко и протяжно.
Болела голова. Вечер вспоминался с трудом и гулом в висках. Почему-то были грязными колени. А лицо ей умыли. И почистили ногти.
Хруст был громкий. Можно сказать - всепоглощающий. У игрушки черноволосой бестии сломалась шея. Что-то грузно упало на землю, провалилось в мелкий сугроб ровно одной ногой. И то - лишь по колено.
Существо обернулось.
И таких чёрных, антрацитовых глаз Каролис не видела уже давно. Таких клыков, выпирающих из под тонких бледных губ - не видела ещё дольше.
И никогда не видела, чтобы маленькие девочки держали в зубах оторванное гордо других маленьких девочек.

Хата действительно выглядела заброшенной. Не потому что в ней никто не жил, а потому что хозяин хаты свято поддерживал  у своего жилища таковую репутацию. От хаты не пахло пирогами или мясным рагу, ни единой свечки не было видно в окнах, недалеко от порога, припорошенная снежком, разлагалась сдохшая полгода назад кошка.
Дом не выглядел живым. Но таковым являлся.
А на столе, если заглянуть в одно из окон, можно было увидеть голую козью голову с причудливо закрученными в бока рогами.
Которая совершенно ничего не значила.
В отличие от до неприличия огромного количества резных детских игрушек, разбросанных по всему дому.
И оторванной детской кисти. Аккурат на табуретке. Свежая. Рядом с банкой заплесневевших маринованных огурцов.
"А ты ещё сука кто такой?" - вопрос человека по имени Роб остался без ответа.
Хотя бы потому что был задан в первую очередь мысленно. Во-вторую, Роб был не глуп. Ещё издалека он разглядел на спине незнакомого мужика не один, а целых два меча. Поэтому сомнений у Роба не оставалось - ведьмак.
Самый всамделишный ведьмак. В деревне говорили правду. Ещё бы соврали...
Роб хмыкнул. Он был ещё далеко. А коса была почти наизготове. Но сражаться с ведьмаком - мастером меча - Роб считал ещё глупее, нежели налетать на него с таким дерзким вопросом.
Поэтому Роб шёл. Не спеша. Волоча за собой по земле мешок с травой, которую скосил на проталине. И лицо его, как у обыкновенного кмета, было измазано грязью и потом. А коса покоилась на левом плече.
- Милсдарь кого-то ищет? Может, подсказать ему что-нибудь?
Роберт был ещё достаточно далеко. Но он знал - услышит. Ведьмак его обязательно услышит.

Худые бледные руки обнимали Каролис за шею. Маленький курносый нос упирался в затылок. Её волосы были мокрые. От запекшейся крови.
- И давно ты тут с татей живёшь? - спрашивала чародейка. Она сидела, подогнув ноги под себя и слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Положив свои ладони поверх детских, бледных.
Ей никто не ответил вслух. Ответ она услышала в собственной голове. "Давно", - сказали ей её же голосом.
На удивление, дыхание в затылок было тёплым.
В прочем, она знала, насколько тёплыми бывают вампиры.
Задворки её сознания понимали - не человек. Не человек сейчас обнимает её за шею, по-звериному нюхает затылок и водит когтём по ключице. Не человеку её отдала поганая, прогнившая деревня с погаными, прогнившими до нутра жителями. Её подарили чудовищу. Не такому, какими она их знала, помнила и возможно могла любить.
Но ей было спокойно. Аномально спокойно.
Так не бывает.