Ведьмак: Глас рассудка |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Забытые воспоминания » Из глубин (Содден, декабрь 1262)
Время: начало декабря 1262 года.
Место: Содден, лес.
Участники: Кейра Мец, Эмиель Регис.
Вот это манеры! А находишь всегда там, где и не думал. Это как с носками. ©
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Отредактировано Кейра Мец (2016-12-11 21:45:58)
Снег, легкие крупные хлопья, падал так медленно, качаясь на солнечных лучах, что казалось идет вверх, а не вниз. По эту сторону окна, словно отражение, плясали в снопе света пылинки. Погода была сказочной, настроение – далеко нет.
- Ты устрица, Эрвен, - раздраженно бросила Кейра, наблюдая, как небо укрывает холодом апатичный ко всему, что не касается собственной наживы, город. – Спрятался в своем вольном городе, словно в раковине. Нет, даже не устрица, хуже. Минога. Пользуешься спокойствием, которое принадлежит не тебе и не тобой было отвоевано!
Рыжий маг не обиделся и даже слушал будто бы с интересом, кивками головы подтверждая, что слышит, слушает и со всем согласен. Вот только взгляд зеленых глаз был прикован к весам, больше похожим на ювелирное украшение, чем на инструмент ученого, на которых он что-то отмерял. Чародейка, нервно и бесшумно (стук подкованных каблуков гасил пушистый ковер из чьих-то шкурок) рассекающая по комнате, резко остановилась и, развернувшись на пятках, с силой хлопнула ладонями по столу.
- Как можно быть таким безразличным?!
- Прошу тебя, аккуратнее, - Эрвен придержал химически неактивной ложечкой из серебра химически неактивную чашечку из золота, собрал просыпавшийся порошок пальцем, тщательно палец облизал и покачал головой. - Слишком много мышьяка. Что ж ты творишь, Ландо, где твой профессионализм.
- ЭРВЕН! - женщина взмахнула рукой, желая то ли скинуть со стола весы, то ли вцепиться в рыжие космы, зашипела и стиснула кулак.
Рыжий вздохнул, снял пинцетом чашу весов, пересыпал содержимое в склянку и только после этого посмотрел Кейре в глаза. Взгляд был чуть осуждающий, преисполненный терпения и снисходительности. Кейре немедленно захотелось кого-нибудь убить.
- Однако, - маг склонил голову к плечу и протянул руку ладонью вверх, - свою лепту я все же внес. Не так ли?
Кейра задохнулась от нехватки слов, сорвала с шеи анкк на черном шелковом шнуре, инкрустированный цирконами, и хлопнула по чужой, узкой и сухой, ладони, вкладывая амулет. Набычилась, вытянув ноги и сложив руки на груди, сверля взглядом исподлобья распятого под потолком гигантского нетопыря. Эрвен нежно обводил пальцем контуры амулета, пялившегося на него пустующими гнездами, словно истлевший труп - глазницами.
- Да, поистратилась.... - ядовито, с непонятной горькой усмешкой, прокомментировала Мец.
- Никто не заметил? - он приподнял брови, спрашивая задумчиво и отстранено, словно ответ его не больно интересует.
- Не заметил?.. - Кейра засмеялась - громко, надрывно. Хохотала, как умалишенная, задыхаясь и скуля, уткнувшись в ладони лицом и согнувшись к коленям, плечи вздрагивали конвульсивно. - Нет, никто не заметил... Не до того, знаешь ли, было! - новый приступ нервического, истерического веселья закончился нескоро.
Она еще успокаивалась, выравнивала дыхание и утирала выступившие слезы, когда Эрвен пододвинул к себе крохотную эмалированную шкатулку, расписанную в пасторальной теме, откинул крышечку и достал тонким пинцетом первый кристалл. Кейра застонала и всхлипнула, запуская пальцы в собранные шелковой лентой волосок к волоску пряди, лохматя, уродуя прическу.
- Хочешь знать, как все было? - глухо спросила она и резко вскинула голову. Большие глаза горели восторгом и ужасом. - Прекрасно в своей чудовищности. Чудовищно из-за своего великолепия. Казалось, рвется само небо...
Казалось, рвется само небо. Молнии с оглушающим грохотом вспарывали небосвод, ревела огненная буря, плавился камень обелиска, стекая под ноги двадцати двум... двадцати одному... девятнадцати... десяти... Плавился, застывая с хищным шипением, встретившись с потоками растаявшего льда и кипящей крови. Дышать было нечем, дышать было некогда, дышать не было сил. Душит первобытный ужас, сжимает раскаленным когтями горло страх, из глубин подсознания поднимается паника. отбирающая самое дорогое - разум. Их гордость, их силу, их достояние - разум, рассудок, чистейшее знание. О том, что они могущественны, мудры, прекрасны, о том, что они существа высшего порядка. Они почти боги!
И вместе с этим приходит отрицание. Разве могут они, могущественные и прекрасные, так дико, жутко и безнадежно выть? Разве могла быть эта дымящаяся и воняющая головешка высшим существом? Разве могут умирать они, почти боги, так отвратительно нелепо? Этого не может быть!
Невозможно. Невозможно! НЕВОЗМОЖНО!
- Это было невозможно, Эрвен. Но это было, - рассказывала Кейра, раскачиваясь, кусая губы и бездумно пронзая взглядом картину с изображением эльфских развалин. - Никогда не забуду этого безумия, этого нечеловеческого вибрирующего крика Коралл, ввинчивающегося в мою голову. Он до сих пор там, звучит, - дрожащая рука касается виска и обессиленно падает на колено. - И взгляд Вильгефорца... азарт и безумие. Ему это нравилось, готова поклясться, нравилось. Безумие...
Эрвен, ничего не ответив, вложил камень в последнее пустующее гнездо. Стоило замкнуться ряду, как по амулету пробежал изумрудный блик, а может, то была всего лишь игра света. Чародей задумчиво взвесил подвеску на руке и протянул Кейре, так безотчетно взяла амулет и сжала в кулаке, все еще видя перед глазами призраков.
- Ты не в состоянии куда-то сейчас идти. Останься.
- Нет... - женщина моргнула и тряхнула головой, - Нет. Домой хочу, и рожу твою рыжую видеть сил нет.
- Хорошо. Но портал открою я.
Он смотрел на нее внимательно и оценивающе, по обыкновению склонив голову к плечу, на тонких губах подрагивала странная блуждающая улыбка.
Улыбка таксидермиста и некроманта.
Вильгефорц не был единственным могущественным чародеем среди молодого поколения - только лишь самым амбициозным.
Ледянящий холод межпространства портала сменился вдруг обжигающе нестерпимым жидким льдом. Боль в сведенных суставах от прерванной телепортации оказалась настолько сильной и внезапной, что Кейра не выдержала и закричала, в рот хлынула вода. Сжав зубы, чародейка устремилась к мутно-серому пятну где-то над головой, двигаясь неловко, конвульсивно, будто марионетка в руках ребенка. В груди горело от нехватки воздуха, в ушах барабанами стучала кровь, в глазах темнело. Когда спасение казалось близко, вытянутые вверх руки уткнулись к прозрачное стекло льда. Кейра ударила в него кулаками, но вода гасила и без того небольшие силы. И вновь, вслед за женщиной, с черного дна поднялась и вцепилась ледяными пальцами паника, как тогда, на Холме. Перед глазами плясали точки, сковывающий холод отнимал волю, она не могла вспомнить ни одного заклинания - только снова и снова бездумно биться об лед, раздирая костяшки в кровь.
Треск ломающейся преграды показался громом небесным, Мец пробкой выпрыгнула на поверхность озера, силясь вдохнуть сниснутой грудью, царапаясь и раздирая одежду об острые грани, только для того, чтобы снова уйти под воду. Теплый плащ стал камнем на шее и неумолимо тянул на дно, удавкой впиваясь в горло, сил бороться со стихией почти не осталось. Кейра отчаянным рывком выхватила кинжал из ножен на бедре и вспорола шнур, оцарапав себе шею. Чувствуя, как неподъемная тяжесть отпускает ее, кашляя и задыхаясь, легла грудью на непрочный лед, стараясь вытащить такое непривычно непослушное и чужое тело.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Отредактировано Кейра Мец (2016-12-18 22:16:26)
— Эмиль!
— Эмиель.
— Неважно, — махнул рукой, похожей на румяную оладушку в компании еще более румяных сарделек, Титто Кирхенгельт, низушек и — что служило частым поводом к многочасовым дискуссиям — всесторонне развитый эксперт. — Ты мне вот что скажи, Эмиль...
— Эмиель.
— Да какая разница?
— Колоссальная, друг мой Титто, — ковыряя ногтем кленовые удилище, не размыкая губ, улыбнулся не терпящий биографического коверканья Эмиель Регис. — Я ведь не называю тебя «Каюс Юлиус Вениамин-Цезарь»? Будь любезен, отвечай взаимностью.
— Ох, и нуден ты, Эми-е-е-ель! — сощурил маленькие, без меры лукавые глазки Титто Кирхенгельт. — Я, собственно, чем интересуюсь? Кто тебя учил рыбу удить? Хотя, дай подумать. Каюс Юлиус Вениамин-Цезарь? Тогда понятно. Ибо карасиков с плотвичками ты ловишь точь-в-точь, как престарелая дева златокудрых, розовощеких парней. То бишь чувственно, технологично, даже возвышенно, но с полным отсутствием решительных действий.
— Преувеличиваешь, Титто, — несколько оскорбился Эмиель Регис. Впрочем, была в словах низушка и доля истины: к сожалению, за долгие столеттия Регис так и не выучил ни одного из «1 200 увлекательнейших способов обольстить даже самую хладнокровную форель».
— Ладно, никаких обид, Эмиель, — крепко сжимая в оладушках кленовое удилище, пожал плечами Титто Кирхенгельт. — Ты уж меня прости, но шибко хочется погрызть чего-нибудь сносного. От лагерной баланды я, скажу тебе, в сплин впадаю.
— Ну надо же! — ахнул, щурясь на солнце, Эмиель Регис.
— И в депрессию.
— Следующим этапом, полагаю, будет нервический энурез?
— Не исключено, дружище, не исключено. Честное слово, — серьезно добавил Титто Кирхенгельт. — Иной раз думаю: чем постная баланда, уж лучше смерть!
— Соглашусь, пожалуй, — согласился Эмиель Регис.
С провизией в деревеньке, — той самой, в которую планомерно эволюционировал осиротевший без флагов Редании полевой госпиталь, — дела обстояли воистину скверно. Проще говоря, ее фактически не осталось. А что осталось, было до того густо населено органическими «нововведениями», что, того и гляди, скрупулезно готовилось спровоцировать не только Третью Северную, но еще с десяток географически разномастных войн.
В проруби что-то булькнуло. Титто напрягся. Регис задержал дыхание.
Ничего не произошло.
— Эх, — грустно выдохнул Титто Кирхенгельт. — Должно быть, газы.
— Газы, — избегая ненужного спора, согласился Эмиель Регис. — Ты только не унывай, Титто.
Что поделать, кушать нечего, а стабильно жрать хотелось всем.
— Я и не унываю, — меланхолично ответил Титто Кирхенгельд. — Мы, низушки, вообще народ веселый. Знаешь, почему?
— Напомни, пожалуйста.
— Потому что мы — говорю с гордостью! — низкосракие карлы. Да-да, Эмиель, карлы низкосракие, то есть существа необыкновенно счастливые, ибо даже чисто физиологически лишены возможности любоваться вашими, людскими и эльфьими, харями, причем, обязан сообщить, харями такими же милыми и доброжелательными, как лесной обдристанный вепрь. Мать моя, что это! — внезапно вскочил на ноги Титто Кирхенгельт. — Наяда! Жизнью клянусь, наяда, Эмиель!
— Погоди клясться, — снимая плащ, осторожно ступил на лед Эмиель Регис. — По-моему, это женщина. Самая обыкновенная.
— Думаешь?
— Вижу.
— О-о-о...
— Плащ. На ней был плащ. Шерстяной плащ. А я не могу припомнить, чтобы на дне морском выращивали овец.
Титто сглотнул. Регис сделал первый, достаточно робкий шажок. Лед скрипел.
— Утопнешь!
— Ежели утопну, передай моей жене...
— Нет у тебя никакой жены!
— Вот, Титто. А у тебя есть.
— Главное, госпожа, без паники, — ласково улыбнулся обыкновенной или не очень женщине Эмиель Регис, хватая за руки, вытаскивая на лед. Всю как есть: мокрую, светловолосую, с бледным испуганным лицом.
— Ну-с, дальше проще. Идти можете?
На противоположном берегу реки, ошалело размахивая руками, бегал красный, разопревший Титто Кирхенгельт. Надо думать, собирал костер.
— А это, — кивнул в сторону низушка Эмиель Регис. — Мой друг. Очень интересуется, не прячете ли вы где, любезная, красивый и питательный рыбий хвост.
Двух рыбаков женщина заметила не сразу, только когда солнечный свет, проникающий сквозь почти мгновенно смерзшиеся ресницы, очертил на белом фоне длинную тень. Кейра на мгновение прекратила попытки выбраться из ловушки, становившиеся все менее энергичными, и из последних сил предостерегающе закричала - не хватало еще, чтобы под лед провалился и кмет, сломав неверную опору и сведя на нет все ее старания. Вот только с посиневших губ сорвался только тонкий надрывный сип.
Вопреки опасениям лед выдержал, она тут же схватила спасателя за щиколотку, но уже в следующее мгновение сильные руки подхватили ее и поставили на потерявшие чувствительность ноги.
На поверхности, как показалось, стало еще холоднее, Кейра почувствовала как с легким хрустом при движениях головы ломается образовавшаяся на волосах ледяная скорлупка. Она широко распахнула глаза, разлепляя ресницы, и, содрогаясь всем телом, удивленно посмотрела на велеречивого кмета, для чего ей пришлось задрать голову. Сказать хотелось столь многое, а слов не то что не хватало - их было слишком много, чтобы остановиться на чем-то одном, к тому же мысли скакали и тряслись не хуже самой Кейры.
- Жопа, - наконец на удивление четко и твердо прокомментировала она свое анатомическое строение, а может - ситуацию в целом. Лед осуждающе заскрипел. - Бы'ыстре, прш вс.
Нетвердо ступая ногами, обутыми в замечательные сапожки из кожи болотной гидры, за которые можно было бы выкупить четверть небольшой деревеньки, но, увы, совершенно не предназначенные для долгих зимних прогулок, а тем паче - йольских купаний в проруби, Кейра потянула рыбака к безопасной тверди. Посекундно оскальзываясь на припорошенном снежком льду, она не навернулась только благодаря тому, что повисла на спасителе, клещом вцепившись в телогрейку на его предплечье, чему немало способствовали сведенные судорогой пальцы, которые она при всем желании уже не смогла бы разжать.
На берегу занимался на скорую руку сложенный костерок. Чародейка упала на принесенный кем-то из рыбаков низенький, грубо сколоченный стульчик, неловко поджав ноги. Оказавшись в безопасности, она вдруг почувствовала невозможную отупляющую усталость, навалившуюся могильной плитой. Тем не менее Кейра заставила себя взяться за застежки промокшего кафтанчика.
- Помогите мне, - в осипшем голосе все еще звучала воля и привычка приказывать, хотя слова произносились с трудом, перемежаясь паузами. Серые с желтизной глаза взметнулись к человеку. - Вы не кмет. Речь правильная, - и вдруг неожиданно для самой себя пожаловалась. - Пальцев не чувствую. И глаза... слипаются...
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Отредактировано Кейра Мец (2016-12-20 21:41:04)
— Уже помогаю, дорогая моя, уже помогаю, — ласково, как сборщик податей в день регламентации барщины, улыбнулся Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, помогая даме справиться с тотчас же обледеневшими на морозе застежками модного, страх какого дорогущего кафтанчика.
— А вы наблюдательны. И необыкновенно везучи. Ибо окажись на моем месте грубый кмет с проблемной дикцией и нарушениями артикуляции, дрейфовать вам и дрейфовать, как минимум, до ближайшей оттепели. Ужасающая перспектива! Воистину ужасающая! Особливо для человека вашего ранга, способностей, положения и несомненно — статуса. Милсдарыня чародейкой будет? — продолжал улыбаться Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, безжалостно бросая в снег модный кафтанчик со всеми его неисчислимыми застежками. Пятно под кафтанчиком, правда, образовалось совершенно не модное, темное и обыкновенно влажное.
— Я тоже, обязан сказать, весьма наблюдателен, — вслед за кафтанчиком наступил черед обледенения то ли для кофточки, то ли для платьица. Без разницы. Когда на кону жизнь, порча чужого дорогостоящего имущества ровным счетом ничего не значила. Ладони Региса опустились на бока светловолосой женщины. — Сами разденетесь или вам помочь? Я бы на вашем месте от помощи не отказывался.
— Уха-ха! — разродился булькающим смехом Титто Кирхенгельт. — «Передайте моей жене», значит, а? Аха-ха! Ну ты затейник, Эмиель! С твоими-то сединами!
— Не вижу ничего забавного, — парировал Эмиель Регис. Костер потрескивал. — А лучше знаешь что, Титто? Тащи-ка сюда свои коронные запасные подштанники.
— Какие это? — низушек нахмурился.
— Обыкновенные. Козьей шерсти. Те самые, которые ты возишь в мешке на случай энуреза, сплина и несанкционированной депрессии. А вы, любезная госпожа, смотрите на меня. Вот так. Большое спасибо. И не обижайтесь, пожалуйста, — продолжил Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, сосредотачивая внимания на сапожках светловолосой барышни.
Сапожки стоили много. По самой скромной математике, средств с их выручки хватило бы на обеспечение лагеря не только провизией, но даже голыми розовощекими бабами, для поддержания лагерного населения в боеспособном тонусе весьма и весьма желательными.
— За штаны ответишь, — буркнул Титто Кирхенгельт, бросая подштанники на плечо Региса и, по всей видимости, становясь на шаг ближе к энурезной депрессии.
— И за сапоги тоже отвечу.
— Какие?
— Запасные. Понимаешь, Титто, я...
— Да заткнись уже! Нашелся тут Виниамин-Цезарь! Раскомандовался!
Костер потрескивал.
— Не обращайте на него внимания, — не изменяя традиции, улыбался Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, поднимаясь на ноги, стягивая телогрейку и протягивая женщине. — Он хам, но не агрессивный. А теперь я вынужден просить дозволения раздеть вас и, скажем так, отереть досуха. Видите ли, вы в моей жизни и практике не первая, возникшая из полыньи женщина... Так вот, некоторые из них, переоценив важность природной скромности...
— На! Подавись, Эмиль! — бобровый сапог ударился о щиколотку Региса.
— ...плохо заканчивали. Но ведь чародейкам скромность неведома?
Кейра от помощи не отказалась. Прикосновения чужих рук она сперва практически не почувствовала и только после возгласа Титто Кирхенгельта поняла, где задержались ладони Эмиеля, как назвал мужчину низушек. В другое время и, вероятно, другой человек рисковал за подобную вольность получить шаровой молнией в лоб. Однако избавление от мокрого кафтанчика, близость к живому огню и, наконец, обретение стеганки, хранившей тепло живого тела, действовали на чародейку просто таки чудодейственным образом. Она стянула с плеча Эмиеля подштанники и запихнула их под телогрейку, проявив удивительную для своего плачевного положения практичность. Начав согреваться, Кейра очень не хотела вскорости опять морозить зад выстуженными штанами. Телогрейка пахла не ожидаемым букетом запахов прошлогоднего мужского пота, навоза и вторпродуктов самогонной деятельности, а терпко ароматизировала травами, от чего тут же защекотало в носу. А может, то была подкравшаяся простуда, от которой, как известно, нет лекарства, кроме теплого одеяла меда и малинового отвара. Кейра сморщила нос, но чиха сдержать не сумела.
- Мнение столь же распространенное, сколь и ошибочное, господин Эмиель... - на пробу потянув носом, куда более связно, чем пять минут назад, ответила женщина, - фамилии вашей не скажу, хотя она и обязана быть у столь уважаемого специалиста с прекрасной дикцией и, - Кейра хитро прищурила глаза, - замечательной артикуляцией. А впрочем, я сама не представилась. Кейра Мец, как вы верно догадались, - чародейка. И нам, чародейкам, свойственно природную скромность проявлять в иных аспектах, например, в демонстрации собственного непрофессионализма. А вот недооценивать последствия пневмонии, цистита и спленита - не свойственно.
Не до конца еще уверенная в собственной артикуляции, Кейра приобняла наклонившегося к ней мужчину за плечи, боясь навернуться, задрав к небу самые пикантные места, и заодно грея нос о плечо. Сноровка, с которой травник содрал с нее бархатные брюки, словно шкуру - с зайца, говорила о том, что, несмотря на большой процент плохо кончивших природных скромниц, оставалось достаточное количество победивших стыд пациентов, чтобы сумел выработаться необходимый навык.
- Не переживайте так, господин Кирхенгельт. Ваши лишения, а пуще того, предусмотрительность будут достойно вознаграждены, - вытянутые к огню ноги, в босые ступни которых то и дело впиявливались искры, начали отогреваться и болеть. Чародейка морщилась, но терпела. - А если ваша почтенная жена, вопреки ожиданиям и возложенным на нее надеждам, спросит, где вы оставили сей любопытный и дорогой ее сердцу, хм, предмет туалета, я приду и лично ей все объясню, - улыбнулась Кейра, подмигивая Эмиелю и сверкая голым, утопленническо-синеватым бедром в гусиной от холода коже. - Верно я говорю? Представьте, что сдаетеих в аренду под хороший процент.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Отредактировано Кейра Мец (2016-12-25 23:18:52)
— Восхищаюсь вашим прагматизмом, госпожа Мец, — восхитился Эмиель Регис, вытирая госпожу Мец в таких местах, существование которых ни много, ни мало напрочь дискредитировало саму концепцию непорочного зачатия, надо отдать должное, некогда весьма востребованную в церковных, около церковных и — куда ж без этого — чутких до слова божия аристократических кругах.
— Редкая, оттого еще более приятная трезвость мысли, не побоюсь сказать — прямо-таки находка! По нашим-то измученным проблемной дикцией... артикуляционно невыразимым временам.
— О, запели, артикуляры хреновы, — подбрасывал сучья в костер, почти старательно почти не глядел на снежно-белое бедро чародейки оскорбленный и униженный потерей ценной противоэнурезной амуниции Титто Кирхенгельт.
— Кроме того, всецело с вами согласен, любезная госпожа Мец, — всецело согласился Эмиель Регис, профессионально задирая одну из ножек любезной госпожи Мец, дабы в следующее мгновение эта ножка ощутила все то тепло, всю ту ласку и нежность, на какие способна исключительно и только качественно выделанная козья шерсть.
И, не мешкая, задрал вторую.
— Держитесь за меня! Держитесь крепче. Так вот, всецело с вами согласен, любезная госпожа Мец: ничто так не подрывает профессиональный авторитет, как легкое — либо активное и бурное — физиологически, конечно, оправданное, однако категорически не допустимое к публичной демонстрации отсыревание некоторых изумительно-удивительных мест. Я к чему веду, госпожа Мец, ни в кое случае нельзя недооценивать опасные для репутации последствия переохлаждения! Ибо вы всеобъемлюще правы: в гнусных подтеках на платьице в разгар партийного собрания редко кто заподозрит цистит, а вот некомпетентность, рассеянность, слабохарактерность — пожалуй, что все. Титто, не мог бы ты...
— Нет, не могу, — отбрасывая в сторону прутик, абсолютно по-индюшачьи надулся все еще не способный оправиться от трагедии низушек Титто Кирхенгельт. — Сперва будьте любезны, предоставьте расписку. Мол, я такой и такой обязуюсь в такой и такой-то срок...
— Титто!
— Что?
— Прояви немного галантности!
— Ах, галантность! Ну, здравствуйте! Где это видано, чтоб карл низкосра... нелюдь с ограниченными возможностями роста проявлял галантность? Мы ж все сплошные скупердяи, ублюдцы и аж мясо с людей резать готовые курвины ростовщики! А знаете что?
— Что?
— Дарю! И сапоги дарю, и штаны, и тулуп... Хотите тулуп? Дарю-дарю! У меня еще есть! — тряс щеками Титто Кирхенгельт, но уже как-то без фанатизма.
— И вновь не обращайте внимания, любезная госпожа Мец, — помогая чародейке обуть сапоги, в бесчисленный раз улыбнулся Эмиель Регис. — Мой друг очень уж не любит стереотипы. Впрочем, как и мы все... Как и мы все. Ах, да, фамилия... Регис. Эмиель Регис.
Когда человек согревается - его зачастую начинает клонить в сон. Вот и Кейру был готов принять в свои объятия Морфей. В то же время тело жгло, будто крапивой, что в сочетании с чугунной головой давало пренеприятнейший эффект. Словно наяву, женщина услышала насмешливый голос Сабрины Глевиссиг: "Кейра, дорогая, ты же не собираешься спать прямо на снегу?" - Мец тряхнула головой, отгоняя наваждение. Волосы разве что не зазвенели сосульками. Лента, видимо, слетела с них, когда чародейка была в воде - она никогда не затягивала её туго. "Телепатия?.. Нет, на таком расстоянии - невозможно, даже для Йен, уж на что она хороша." - подумала чародейка и тут же нахмурилась. А собственно, на каком "таком" расстоянии? Где же она оказалась?
Предоставив Эмиелю привилегию одевать её как самую апатичную в мире княжну, Кейра слегка отстранилась от него (не забывая, впрочем, крепко держаться) и стала оглядываться по сторонам. Заснеженный пейзаж - деревья, замёрзшая река с истинным нахальством зияющая злополучной прорубью аки открытым глазом, бесчисленные сугробы... Всё это склоняло к созерцательности, но не давало ответа на вопрос о том, где это место расположено. В Северных Королевствах таких пейзажей - пол карты и когда едешь через них на лошади - все абсолютно одинаковые. Возможно, она когда-то и путешествовала здесь, в компании кого-то, кого не прельщает возможность перемещаться с помощью порталов. Чародейка поймала себя на мысли, что она и сама, вполне возможно, на некоторое время предпочтёт более стабильный способ. Например - хорошую, породистую лошадь. Только одеваться надо будет не столь легкомысленно по такой погоде.
Жжение унялось, в голове прояснилось, колени дрожали заметно меньше. Разговаривать о неприятных вещах, пусть и в восхитительно ироничном ключе, желание пропало. Кейра, опираясь на Эмиеля поднялась, второй рукой подтягивая штаны. Шерсть кололась немилосердно, но с этим можно жить. Со вздохом, женщина опустилась обратно. Ввиду коротких ног низушков и длинных ног чародеек, между штанинами и голенищами сапог оставалось место и она поджала ноги, чтобы постараться прикрыть оголённую кожу руками, но руки ведь тоже остались без защиты и мёрзли. Совсем немного поразмыслив над этой дилеммой, Мец подвинула стул ещё чуть ближе к огню и вытянула ноги. "Капризничать сейчас не время и не место." - одёрнула она себя и ладони тоже протянула к костру. Теперь, более-менее придя в чувство и заново обретая желание жить, она могла как следует рассмотреть своих новых знакомцев и приветствовать их как подобает.
- Приятно познакомиться с вами, милсдарь Регис. - она протянула ему руку и слегка кивнула. - Благодарю вас за спасение моей жизни.
Улыбка на её бледных губах была кривоватой - это всё, что она могла сейчас из себя выдавить. Но о манерах, правилах приличия и важности поддержания имиджа она не забывала даже в такой ситуации. "Какие чёрные у него глаза. Чёрные и блестящие, как антрацит." - Кейра смотрела на Региса ещё несколько секунд, будто бы вглядывалась, а потом повернулась к низушку.
- И с Вами, господин Кирхенгельт. Как я уже говорила - ваш подвиг будет оценён по достоинству. - ей пришлось сделать паузу. Воздуха на длинные предложения не хватало. - И не спорьте со мной, что вы там говорили про то, что мол дарите. Вы мне очень помогли и я не могу оставить это без внимания.
Она перевела дух. Шумно, выпуская облачка пара. Поёжилась, потёрла руки и продолжила:
- А теперь, милсдари, первым делом скажите мне вот что - где мы располагаемся территориально? Понимаете ли, мою телепортацию ... Самым грубом образом прервали и я не имею ни малейшего понятия, где нахожусь... А очень хотелось бы.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Отредактировано Кейра Мец (2017-02-02 01:47:21)
— Содден. Точнее Коршунья гора. Еще точнее — знаменитый отныне Содденский холм, — куда менее напыщенно, чем в прошлые разы, территориально определился Эмиель Регис, философ, волонтер, вампир.
Изменился и тон чародейки. Из него исчезли классические для магички нотки тщательно отрепетированной годами, а потому для непосвященного глаза вечной мерзлоты.
Своевременное решение. Искрометные колкости, без которых не мыслился ни один светский раут, бал или пир, безусловно, добавляли огонька любой дискуссии, однако для согрева души и тела — тем более души и тела, только что вынутых из ледяной полыньи, — средством были исключительно скверным. Обжигали, но согреть не могли.
Протянутые к огню пальцы чародейки казались почти противоестественно тонкими и были по-прежнему бледны.
— Если обратите взгляд на север, — выдержал многозначительную паузу Эмиель Регис, философ, волонтер, вампир, — сможете узреть некий монумент, возведенный в честь подвига ваших коллег по цеху. Должен сказать, в этих краях чародеев уважают и чтят.
— Уважают и чтят? Ох, пффф! — издал неприличный звук Титто Кирхенгельт, все еще не готовый простить человечеству стереотипное мышление, безусловно, рано или поздно сведущее в могилу этот грубый, порочный, но, в общем-то, не такой уж и дурной, потому как успешно обжитый мир. — Ваше племя, дорогие мои, уважает и чтит разве что капустный рассол с утреца пораньше, ибо неуважение к оному, — поджал губы, явно вышедший на тропу войны Титто, — означает день совершенно загубленный, загубленный, академически выражаясь, по причине чудовищной моральной дезориентации, а также — спровоцированного жутчайшим бодуном упадка нравственно-духовных сил.
— Ты закончил, Титто?
— Нет, не закончил. Никого вы, люди, не уважаете. Не уважаете потому, что уважать не способны; потому что все, на что вы способны…
— А я думаю, ты закончил, Титто, — тоном, в котором угадывалось что-то нехорошее, что-то очень похожее на тень зависшей в воздухе розги, осек низушка вампир.
— Как пожелаете! И еще, госпожа Мец, за помощь не благодарят. И мне не нужна ваша снисходительность. Сказал «дарю» — считайте, подарил.
— Сматывай удочки, Титто.
— Что?
— Пора уходить.
— Мф! — насупился низушек. Волонтер из бригады фуражиров, в Содден он прибыл в составе реданской армии, битву прошел всю и даже с победой Севера Холм не оставил, внезапно обнаруживая такие редкие и полезные черты, как отзывчивость, чуткость, трудолюбие; в довесок — бесконечный кладезь народных способов лечения мозолей, пролежней, апатии и хандры.
Регис вздохнул. По натуре своей Титто Кирхенгельт был не злоблив, но голод, холод, накрывшая деревню какая-то едва ли не мистическая смесь отчаяния и тоски наложили свой отпечаток и на него тоже. И это было печально. А ничего не поделать, увы.
— Да, госпожа Мец, — переводя взгляд с низушка на чародейку, продолжил Эмиель Регис, философ, волонтер, вампир. — Если не возражаете, я бы предложил вам прогуляться до деревни. Тепло вам не помешает. Настоящее тепло. И, собственно, не сочтите за грубость, однако, обращая внимание на... особенности нашей встречи... не вижу ничего зазорного в том, чтобы вас понести.
Содден. Кейру передёрнуло от отвращения при одном упоминании этого места. Однако, кто бы мог подумать - и её сюда завлекло. Совпадение или нечто большее? Ей думалось, что фон здесь будет куда более мощный - столько смертей, столько магии. Мощный, тяжёлый, напряжённый - столп, отмечающий это место лучше любого обелиска. Однако, это больше походило на прореху в ткани мира - и её выкинуло на самый край. Мец обуревали противоречивые чувства - с одной стороны, ей очень захотелось убежать отсюда как можно дальше. "Не поглотит ли это нечто и мои магические силы?" - подумала она и пришла в ужас - "Или уже?.." Никаких особых перемен магичка в себе не заметила, да она и не помнила, как это - жить без постоянного притока магии. Почувствует ли она в себе пустоту? Сконцентрироваться от пережитого никак не получалось, даже для того чтобы найти место, где можно почерпнуть силу. Ужас в глазах светловолосой женщины мелькнул лишь на мгновение и тут же она взяла себя в руки, наскоро отмахнувшись от всех мыслей: "Не сейчас". А червоточинка, разъедавшая липовое спокойствие, отвлекла её от другого варианта. Её, словно укушенную одной особо любопытной коллегой, славившейся своими сомнительными экспериментами, влекло туда, ближе, в самый центр действий. Чтобы понять - как это произошло, откуда явилось это пугающее ничто? Дело ли это рук самих магов, отбросивших всякую осторожность, опьяневших от своей власти и чужой крови? Кейра постаралась выкинуть из головы эти размышления, не вспоминать лица бедняжки Трисс, проходящей реабилитацию.
Разумеется, делиться переживаниями с "шапочными" знакомыми - последнее дело и чародейка только кивнула, показывая, что приняла информацию к сведению. Однако, не удержалась и обратила свой взгляд к мемориалу, а затем перевела его на разглагольствующего низушка. Взгляд ничего не выражал, её прозрачные глаза смотрели куда-то сквозь. Сказанное скромным окружением, доходило до Мец с опозданием, сквозь пелену собственных дум. Её, в сущности, не слишком волновало - почитают ли кметы это место. Что её землячке Йойоль их почтение нынче? Что надменной Коралл возложенные цветы?
- Я никогда не испытывала похмелья, о котором вы так витиевато высказались, господин Кирхенгельт. - наконец выдавила она из себя и закашлялась на вдохе от морозного воздуха. - Не понимаю... Не могу разделить эти непростые переживания, которые, несомненно, переживают... Ваши знакомые представители нашего племени.
Не было в её тоне ни враждебности, ни естественного для неё желания поставить кого-то на место. Разве что тень ехидства и безмерная усталость. Она сказала это только ради того чтобы сказать хоть что-то. Кейра не понимала, почему низушек так раздухарился. "Впрочем," - заключила она. - "Мне может не хватать опыта общения с представителями, соответственно, "его" племени. Сможем ли мы когда-нибудь найти общий язык?.. Досужие мысли. Не тем у тебя сейчас голова забита, Мец, ох не тем."
Магичка подняла голову и кивнула Регису. Оказаться в тепле ей очень хотелось. И она тоже ничего зазорного в его предложении не видела - в конце-концов, а для чего ещё созданы мужчины, если не для того, чтобы таскать на себе чародеек? Весьма распространённая шутка в Аретузе. Особенным успехом она пользовалась после того, как Марти Содергрен заставила одного бедолагу нести её на закорках от Локсии до самых ворот школы. Кейра закуталась в телогрейку, пряча слабую улыбку и нос в тепло. От телогрейки по-прежнему сильно пахло полынью, анисом и чем-то похожим на розмарин в сочетании с множеством других терпких травяных запахов. Женщина скосила глаза на своего спасителя. Тому, похоже, не было слишком холодно, даже без верхней одежды.
- Милсдарь Регис, скажите, а вы травник? Местный знахарь, должно быть, пользующийся безграничным уважением простого люда? - под напускной небрежностью Кейра скрывала очевидное беспокойство, с которым она задала следующий вопрос. - Неужели вы и тогда были здесь? Может быть, помогали лечить раненных?
Личность Эмиеля заинтересовала её почти так же сильно, сколь пустота на холме. Человек образованный, сильный физически и видимо привычный к холоду. При нетипичной внешности и хорошо поставленной речи он и чужим в этом захолустье не казался. Он странным образом располагал к себе. Казалось, застукай такого в осенних сумерках на погосте, затаившимся за надгробием - и ни в чём дурном даже не заподозришь.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
— Травник? Хм, — поджал губы Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, принадлежность к низшему медицинскому сословию никак не была предметом гордости. — Пожалуй, да. Травник. Я, спешу доложить, специалист широчайшего профиля. Хирург. Волонтер из Бругге. Хотите знать, в каком аду побывали ваши коллеги? В натуральном, госпожа Мец. Хуже не бывает. Поверьте, я успел повидать кое-что на своем веку, ответственно заявляю: правда такова, что в большинстве своем услуги специалистов широчайшего профиля раненным уже не требовались. Это была бойня, госпожа Мец. Порой мне кажется, я до сих пор чую запах крови…
Чуял. Однако по причинам с неизгладимым впечатлением от сотен и тысяч изуродованных тел — тел, когда не совсем понятно, что перед тобой: останки человека или обугленная, раздавленная до консистенции фаршеобразного месива голова лошади — не имеющим, либо же имеющим, но категорически мало общего. У пролитой крови срока давности нет. Он ее чуял, как чует вампир. И помнил о ней. Помнил, как полагается помнить специалисту широчайшего профиля, многочисленных талантов которого, к сожалению, оказалось недостаточно.
Противопоставить магии ему было нечего.
— Словом, кошмар, госпожа Мец. И, между нами, боюсь представить, какому воспаленному разуму такое могло привидеться, — с легкостью подхватывая чародейку на руки, добавил вампир. Было холодно. Сообразно изменениям климата, падала и температура Региса.
Всю дорогу до деревни Титто молчал. Видимо, ко всему прочему, не мог вынести утерянной возможности выловить щуку — говорящую, разумеется, а такие, болтали без умолку, здесь определенно водятся.
Трех жалкого вида карасиков он выпустил. Из милосердия. Вдруг выживут.
Деревня называлась Срубы. Версий происхождения названия было две: первая указывала на молодость поселения, вторая как нельзя лучше характеризовала местных жителей — без рук, без ног, без глаз или хотя бы с нехваткой части кишечника.
Всего дворов насчитывалось двенадцать. Тринадцать, если учитывать временную хибару Региса. До которой они не дошли.
Путь к деревне преградило нечто. Нечто, при ближайшем рассмотрении, оказалось Збышко Роддеком, здешним кузнецом и пекарем.
Распластавшись по земле на собачий манер, Збышко Роддек что-то сосредоточенно грыз и посасывал. Кость? Нет, не кость. Оторванная от плеча рука. Женская.
- Не хочу. И так знаю. Я...в некотором смысле, помогала вашим коллегам в госпиталях, делала лекарства. Много всего повидала. В том числе и одну из моих коллег. Её реабилитация был долгой и очень, очень трудной...
Теперь Трисс не выходила из головы. Её шрамы. Её метания в горячке. Бледные измученные лица врачей. Она и сама подчас не спала ночами, пытаясь усовершенствовать тот или иной препарат. И как-то сразу нездоровое любопытство поутихло. Кейра почти жалела что подняла эту тему. Но по крайней мере, она теперь знала род занятий Региса - хоть что-то.
Она прикрыла глаза. Внешний мир её мало интересовал до тех самых пор, когда они встали как вкопанные. Вот тогда пришлось поинтересоваться - а что, собственно, происходит. Некоторое время ей пришлось фокусировать взгляд. Потом она сдавленно вскрикнула. Перевела непонимающий взгляд с кровавого зрелища на Региса, на низушка и обратно. К сожалению, ей не показалось. От увиденного её стало подташнивать и голова слегка закружилась. А мысль о том, что про тепло, еду и отдых можно забыть - дала волю упадническим настроениям. Она не благодетельница, не заступница всех униженных и оскорблённых, она даже не деревенская колдунья, которая до определённой степени несёт ответственность за своих "подопечных". Нет, у неё высшее образование, она - одна из самых молодых, а также самых могущественных чародеек Севера, она советница самого короля! И ничто из этого не имело сейчас никакого значения. Сейчас она замёрзшая женщина, между которой и спасительным теплом встало нечто необъяснимое.
Необъяснимое не походило на гуля или какую бы то ни было нечисть. Кейра, впрочем, не стала его разглядывать внимательно. По её рукам пробежал жар и она едва успела выставить их в сторону, как с пальцев слетел сгусток огня. Он врезался в снег совсем рядом с неизвестным и зашипел. Неизвестный же оторвался от своей жуткой трапезы и, кажется, глухо зарычал. Нельзя сказать - испугал его огонь или только разозлил. У Кейры же помутнело в глазах и в ушах зазвенело пуще прежнего, сильнее даже чем когда она выбралась из воды. Обожжённые пальцы превратились в этакие пульсирующие красные точки боли.
- Заррраза... - простонала женщина, скривившись.
Это переходило все рамки. Работать с огнём - дело непростое. Удачно сотворённое боевое заклинание, обходящееся даже без крохотного ожога, зачастую было результатом долгой кропотливой работы. Мец редко обращалась к этой стихии, ещё реже - в целях атаки. Но в этот раз... Это случилось без её на то воли. Прошло сквозь неё как разряд. Нельзя сравнить и с десятой частью того, что чувствуют Истоки. Но это было словно что-то дикое, что-то искавшее выход и нашедшее его наконец.
Кейра постанывала. Кисти рук ломило от холода, а пальцы горели огнём. Чародейка всё больше злилась. Она снова почувствовала силу в себе. Ей очень хотелось просто скинуть препятствие с дороги. Но она медлила. С этой деревней определённо тоже что-то было не так, со всем этим местом было всё не так. Не ясно, как поведёт себя магия в таких условиях, да с такими коленцами.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
— А-а-а-а! Курва! Курва! Курва! Мать моя женщина, пресвятая Мелитэле! — ни в чем себе не отказывая, завопил Титто Кирхенгельт, энергично проделывая в воздухе насквозь срамные, но от того не менее оккультные телодвижения. Даже удочки выронил.
Эмиель Регис, как и полагается высоко профессиональному медику, был куда сдержаннее, демонстрируя разве что минимум от возможной экспрессии — вздернул бровь, задумчиво прикусил нижнюю губу, коротко выдохнул. Збышко Роддек, крепкий, коренастый мужик лет тридцати восьми мужиком был самым обыкновенным, ничего мистического из себя не представляющим. Как и большинство здешних обитателей, в Срубы его привела глубокая, не лишенная, впрочем, здравого смысла уверенность — если уж и начинать жизнь с чистого листа, то всенепременно на новом месте, потому как новое место на то и но новое, что не предполагает наличия старых жен, старых детей, старых долгов и старых собутыльников также, ибо эти, как грибы, водятся совершенно повсюду. Словом, никаких каннибалистических склонностей до сих пор Збышко не выявлял, ну а ежели и выявлял — исключительно такие, от которых девки веселеют да нежно розовеет личико.
— Хм-м-м, — загадочно протянул Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой: судя по внешним признакам с чавком употребляемой мерзости, в момент отделения руки от тела хозяйка была еще жива. И, вероятно, могла оставаться живой до сих пор, что, с другой стороны, установить экспертно на данный момент представлялось задачей трудно выполнимой и в общем-то немыслимой.
Борода кузнеца, сплошь обляпанная кровью, зловеще топорщилась.
— Много я дерьма в жизни повидал, но такое… такое, — выдохнул Титто, — вижу впервые. Он ведь человека, жрет, Регис! Человека!
— Как есть человека, — тихо кивнул Регис. — Если быть точным, женщину. Обращая внимание на органолептические свойства конечности, хм-хм, совсем… свеженькую.
Вспыхнуло. Брошенный чародейкой огненный шар зашипел в снегу. Збышко поднял голову. Зарычал. Глаза у него были нечеловеческие, мутные, сплошь сине-серые. Рычал Збышко, однако, не долго, потому как буквально через мгновение завалился на бок и страшно задергался.
Титто попятился, забледнел, открыл рот, дыхание участилось, пульс ускорился.
От тела Збышко отделилась черная, зыбкая тень, неровная, полупрозрачная. И застыла в воздухе, явно привлеченная то ли неровным дыханием Титто, то ли магией госпожи Мец, бледной куда больше прежнего.
— Батюшки мои… батюшки мои… спаситепомогите… что это? Что это? — причитал низушек.
Регис проследил взгляд напарника. И ничего не увидел.
Потому что тень его тоже не видела.
Кейра решительно вывернулась из крепких рук Региса (попутно чуть не упав в снег) и вместе с Титто уставилась на неизвестную погань, которая, быть может, тоже на них уставилась. А может и нет. Наличие глаз или каких бы то ни было других органов зрения у полупрозрачного нечто было вопросом весьма спорным. Такое хорошо в тепле при ясном солнышке обсуждать, в кругу коллег, как вопрос научного интереса. А выяснять на месте как-то не хотелось - может оно их чует, может реагирует на звук или тепло. "Тепло." - подумала чародейка и усилием воли уняла в ногах дрожь. В снегу виднелся кусок чёрной земли - место, где совсем недавно горел огонь. Женщина неуверенно вскинула руки. Она могла бы попробовать поразить цель сухой молнией, или шаровой если напрячься. Нешуточные порывы ледяного ветра давали ей хорошую возможность почерпнуть силу.
Мец оглянулась на Региса, словно ища в нём поддержку. Низушек дрожал как осиновый лист, да и от специалиста широчайшего профиля помощи не ожидалось. Казалось, последний вообще не понимал в чём дело. Он выглядел растерянным и взгляд его блуждал, словно выискивал кого-то. Кейре некогда было рассуждать - видит ли он эту субстанцию и не хочет ли она его захватить, как предыдущую жертву, заманивая именно таким эффектом. Атаковать могла только она. И сделала это. Разряд прошил тень насквозь, а та издала дикий дребезжащий звук - то ли орала, то ли хохотала - и распалась на много частей.
Эти части быстро рассредоточились и поползли к Кейре, Регису и Титто, как чёрные змеи. Чародейка цокнула языком и покачала головой:
- Врёшь, сучий потрох. - она наскоро возвела вокруг них магический щит. "Змеи" заметались вокруг него, пытаясь найти лазейку.
Сфера источала золотистый свет и тихонько гудела. Это успокаивало бы, не знай Мец, что на деле она не прочней мыльного пузыря. Как долго она сможет её удерживать? Теперь на её лбу выступила испарина.
Сплошные вопросы, ни одного ответа. Ещё один погоды не сделает.
- Так что, господа мои хорошие, что делать будем?
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Всех троих окружило золотистое сияние. О причинах появления которого оставалось только догадываться. Потому что ничего сверхординарного — за вычетом натужно блюющего по ту сторону купола кузнеца, по совместительству – пекаря — Регис не замечал. Не замечал и все тут.
— Э… кхм, — хмыкнул Эмиель Регис, теперь уже без всякой скромности вертя головой вверх-вниз, влево-вправо, целеустремленно и абсолютно бессмысленно.
Ибо на взгляд вампира, философа, гуманиста и медика происходящее здесь походило не столько на смертоубийственное сражение, сколько на некое гимнастическое passe d'armes*, именуемое в профессиональных кругах довольно иронично — на взгляд вампира, разумеется, — а именно «бой с тенью» или «Schattenkampf».
— Мать моя женщина, к-к-кхурва, — клацал зубами Титто Кирхенгельт, предположительно, без злого умысла щипая чародейку чуть выше бедра таким жестом и таким движением, каким наверняка в годы далекого детства хватал за подол юбки не курву, но женщину, безусловно, достопочтенную — родную и горячо любимую мать.
Было страшно.
Дрожа с головы до ног, Титто пялился на...
Оно шло на бой сердца. Он шло на запах, на страх. Оно искало сосуд, всего лишь сосуд, в котором смогла бы обрести успокоение его измученная, израненная, вспомнить бы еще за что именно проклятая душа.
А ведь она у него была.
А ведь она у него была.
Была!
Была!
Но где же она?
Где же она?
Оно забыло. Забыло. Забыло! Но вспомнит. Вспомнит! Обязательно.
Несколько бесплотных, сотканных из мрака протуберанцев исследовали бока купола, осторожно, с опаской, очень медленно, не торопясь нападать. Не торопясь нападать, потому что пока не понимая, как.
— Что делать будем? — закусил губу Эмиель Регис, философ, монстр, специалист широчайшего профиля с бесконечной пустотой непонимания в угольно-черных глазах. — Ну-у-у...
— Жрец! — наконец-то нашел в себе силы откликнуться Титто Кирхенгельт, тоже в общем-то эксперт по всем фронтам. — Эй, Збышко! ЗБЫШКО! Драть тебя колупать! Ты меня слышишь? Слышишь меня?
— Ась? — пошатываясь, с преогромным трудом поднялся на ноги Збышко Роддек, кузнец, пекарь, экстраординарный каннибал.
— Дуй в деревню! Не видишь что ли? Чудище напало! ЧУДИЩЕ! Зови Прытко Ностера!
— Прытко Ностера? — скептически выгнул бровь Эмиель Регис. — Да он же... как бы так помягче... конченный, непреодолимейший дурак.
— И жрец не абы кого, а Львиноголового Паука. Или ты у нас тоже из духовенства?
Регис не ответил. Таким пристыженным и беспомощным он не чувствовал себя... как бы так помягче... давненько.
Оно чувствовало. Там. Там! Там! В клетке из золотистого тепла крылись двое.
Он. Маленький, но сильный. И...
Она. Она! Она!
_____________________
* — упражнение (фр.)
Каким бы дурачком не считался местный жрец - Кейра была готова считать таковым скорее Региса, даже с учётом того, что он её спас. Она вытянула руку и обвела круг щита, многозначительно смотря на хирурга.
- Вас что, ослепило магической вспышкой? Вот же оно - пытается прорваться к нам. Эта мерзость, отделившаяся от местного жителя! - для уверенности в том, что стоящий перед ней мужчина видит хоть что-то, она пощёлкала пальцами перед его носом. Уверенность в своих силах вернула ей и обычное для людей её круга состояние духа.
Фыркнув и едва удержавшись от того, чтобы топнуть ногой, чародейка стала произносить новое заклинание.
- Буро. - шепнула она и в купол ударил порыв ветра. - Сорша. - "змейки" заметались, некоторые упорно пытались проникнуть внутрь, другие же наоборот отползти. - Лвей.
Вокруг щита закрутился скромных размеров вихрь, сметая на своём пути снег и чёрные извивающиеся полосы. Они обмякли и стали больше походить на пряди мокрых длинных волос. Когда ветер утих - они снова стеклись воедино. Фигура стояла на коленях и становилась то более чёткой, то совсем зыбкой, как марево над пыльной дорогой. Она подняла голову и завыла. С такой тоской и болью, что чародейке захотелось завыть вместе с ней. И зарыдать безутешно.
Вдали показался прыткий Збышко в сопровождении, очевидно, того самого жреца. Збышко возбуждённо размахивал руками и указывал пальцем на купол магического щита. Существо повернуло к ним голову и с видимым трудом поднялось на то, что можно было счесть его ногами.
- А вот и помощь. - храбрилась Кейра. Конечно, в любой другой ситуации, она бы только посмеялась над потугами "представителя духовенства". А тут какая-никакая, а подмога.
Женщина обеспокоенно осмотрела щит. Он мерцал и, видимо, истончался. Так же обеспокоенно она оглядела своих товарищей по несчастью. Взгляд её в который раз задержался на Эмиеле Регисе. "Почему он не видит эту штуку?" - чёрные глаза неестественно поблёскивали, при этом не отражая золотистый магический свет, а словно бы поглощая его. - "Да и она не атакует с его стороны. Будто бы они не существуют друг для друга. Будто он чем-то отличается от нас." Её вдруг очень заинтересовало то, как Регис закусывает губу, видимо случайно обнажив ненадолго верхние передние зубы.
- А я знаю, кто вы. - неожиданно для самой себя, спокойно сказала чародейка.
На неё навалилась апатия. Она слишком долго поддерживала щит, да ещё и подпитала вихрь. Силы были на исходе.
"Скажи это, Кейра, скажи громко."
- Вампир. - одними губами смогла произнести она и рухнула на колени.
Щит рухнул спустя мгновение за ней. Тень тут же оказалась около чародейки, протянула к ней руки...
- Виеслава! Виеслааава! - девичьи голоса звали её из ближнего подлеска.
Она подняла голову, звякнули серёжки, и огляделась. Кругом мох, покрытый мелкими белыми цветочками.
"Нешто задремала?.." - девушка приподнялась и развернулась. На расстоянии локтя текла речка.
- Иду я, иду! - откликнулась Виеслава.
"Да, что-то и глаза слипаются... Сейчас только умоюсь студёной водой - сразу легче станет." - она подобралась ближе к реке и, опершись на край бережка, взглянула на своё отражение. Вся деревня звала Виеславу красивой девкой - кто-то завидовал, кто-то радовался. Но из воды на неё смотрело совсем другое лицо - встревоженной женщины со светлыми волосами. Девушка испугано отпрянула и ударила по воде рукой. Пошли круги. Осторожно глянув ещё раз, первая девка на деревне обнаружила в отражении себя. И улыбнулась, и головой покачала - примерещится же. И наклонилась пониже, чтобы зачерпнуть воды ладонями.
[AVA]http://s8.uploads.ru/t/TXZSD.jpg[/AVA]
Вы здесь » Ведьмак: Глас рассудка » Забытые воспоминания » Из глубин (Содден, декабрь 1262)
