- Если хоть один эльф сумеет угнать эту скотину, честное слово, я ему заплачу. За храбрость. Потому что эта лошадь кусает и лягает всех, до кого может дотянуться. Она пуглива, словно лань, и хозяином не признает совершенно никого, кто не знает её вкусовых предпочтений. А вряд ли у эльфа найдется морковка, сахар и капуста. В прочем, если они её застрелят, клянусь - сожгу вместе с луком и чертовыми стрелами. Всех. Я за кобылу тысячу оренов отвалила в своё время. И не хочу, чтобы моя тысяча так заканчивала. Однако не время для шуток.
Не плакать о мертвых, как её учили. Плакать необходимо только о живых. Потому что им не безразличны слёзы.
Ричард был прав. Дважды. Живые в лагере, возможно, будут. И необходимо было придумать что-нибудь, дабы их спасти. Однако вторая правда - защитить её он не сможет. Посему, Каролис необходимо полагаться лишь на собственные силы. Собственную магию.
Битва на три фронта: защитить людей, защитить Ричарда, защитить людей от Истока.
Чародейка отчего-то рассмеялась в кулак. При этом смех был настолько грустный, что сжималось сердце. В отличие от той же болезненно худощавой Златы, Ричард - бессмертен. Он регенерирует. Даже если ему отрезать голову. А вот Злата, например, нет. И Ригорий, например, тоже. А о них она, Каролис, не беспокоится. Совсем. Беспокоится о том, кто бессмертен, кто в любом случае не погибнет.
- Наверное, я смирилась, что они всё равно умрут. Как слабые, беззащитные... Мыши? Или даже как насекомые. Те же комары. Прихлопнут их, Ричард. Такова их судьба. Такова судьба многих людей. А я... Я отучаюсь брать на себя ответственности больше, чем могу вынести. Всех, как известно, не спасти. И даже не гляди на меня так! Был печальный опыт. Как только начинается бурная деятельность во спасение человеческой жизни, человеческие жизни почему-то начинают ускользать, словно вода сквозь пальцы...
И он упал. Вероятнее всего, подумал про себя какую-то гадость. Но она не может забраться в его мысли - так предусмотрено природой. Посему, Каролис поднимает вампира, медленно отрывая того от земли, подталкивая за плечи, становясь твердой опорой. И кладёт его голову себе на плечо. Гладит по голове, зарываясь пальцами в волосы.
- Всё будет хорошо, дорогой друг. Всё будет хорошо...
Стрелы в их направлении, что примечательно, больше не летают. Видимо, подумали, будто всё, что необходимо было умертвить, успешно умертвилось. Щит поглощал внутренние звуки, верно, однако невидимыми их он не делал. Посему, Каролис не опускала его. Так, на всякий случай.
- Есть у меня, на самом деле, два варианта дальнейшего развития событий. И оба они тебе, возможно, не понравятся. Вариант первый: мы пережидаем атаку здесь, не возвращаясь в лагерь. Ригорий и остальные, скорее всего, будут думать, что мы мертвы, как и рыбаки, поэтому вряд ли что-то расскажут. Вариант второй: я беру тебя в заложники. Да, именно так. По мере приближения к лагерю, их шельмовы эльфские глаза заметят у тебя уши. В смысле, не те уши. И вот тогда начнутся проблемы. Самые настоящие. Однако сделать чего-то вряд ли успеют. Пошлю им миазмы прекрасных иллюзий, от которых даже волоски на шельмовых ушах поседеют. Но вряд ли получится на всех наслать. Могу промахнуться. В худшем случае - ещё и свалиться. от переизбытка чужих мыслей. И... Вариант третий: ты ждёшь здесь, я возвращаюсь в лагерь и краду собственную лошадь. Возвращаюсь сюда, забираю тебя и мы, дорогой друг, сваливаем. Быстро, легко и непринуждённо.

Каролис хмыкнула.
И в этом коротком, ничего казалось бы не значащем "хмык" было столько боли, горечи, обиды и разочарования, что проще было заплакать. Нежели сдерживаться и издать вот такой вот концентрированный "хмык".
Чародейка выдохнула куда-то ему в шею. Она не видела красных кругов, идущих по воде. Но заметила проплывающее тело. У которого не было головы.
- Я не намерена сегодня умирать, Ричард. Мы оба увидим рассвет. Но далеко отсюда. Очень далеко.
Ножны упали на траву. Громко лязгнула пряжка ремня. Сапоги слетели в траву. Упали штаны, за ними - шарф и жилетка. Она стояла к спиной к его спине. Не хотела смущать. Учитывая, как раскраснелся он сам, когда она помогала ему в омовении. План Каролис выбрала самый простой в исполнении. С малым количеством действующих лиц. С малым же количеством лиц спасаемых.
Душа болела... Сердце разрывалось за каждого из этих человек...
Нет.
Чародейка ничего не чувствовала. Чародейка ничего не обещала этим людям. И ничего не собиралась исполнять. Ей нужна была её лошадь. Только и всего. Людей на свете много. Беженцев война после себя оставила - тоже. Всем нужна помощь. Всем нужен покровитель. Но она - всего-лишь чародейка. Маленькая, вздорная и эгоистичная чародейка. Которая предпочла своего бессмертного друга десятку людей. Женщинам. И детям.
Передвигаться в хоть мало-мальски скрипящих и бренчащих элементах в то время, когда пытаешься быть максимально хитер и скрытен - верх идиотизма. Поэтому всё мало-мальски скрипящее и бренчащее она сняла.
- Ричард Этьенн Феликайт Вилларе-Бенуа, - начала она серьезным тоном, обходя его полукругом. Свободная черная рубашка трепыхалась на теле, будто сложенные вороные крылья. - Пообещай дождаться меня здесь. И береги себя.
В руку - единственную с окончившим формироваться запястьем - она вложила амулет. Свой амулет из волчьего клыка.
- Вернусь - так и знай, должен будешь отдать. Хотя я над этим ещё подумаю.
Шит с едва слышным "хлюп" исчез.
Меч она так и не взяла.

Тишина угнетала.
Ей мерещились возня и голоса. Хотя на самом деле, это была тишина.
Мертвая тишина.
Возни в лагере не было. Голосов - тоже.
Некому. Некому было их учинить.
Ригория она увидела первым. Он лежал лицом к траву, головой - к речной тропинке. Две стрелы, торчащие из спины. Вряд ли первая попала в сердце. Он какое-то время ещё жил. И мучился, слыша, как расправляются с остальными.
Краснолюдский топор лежал в костре. Огонь почти погас.
Детей не было. Не было одной молодой женщины и Златы. Видимо, забрали с собой. Повозки были на месте. Мешки вспороты, овёс рассыпался по земле, сено разбросано. Невдалеке от повозок лежали ещё двое. Перерезанные горла. У женщины - тоже.
Каролис вздохнула. Огонь в костре совсем погас.
Злата нашлась на поляне. Её бездонные глаза были подернуты мертвецкой пеленой, но с удивлением и надеждой глядели в небо. На её голове был венок из васильков. А из груди торчала стрела. Одна-единственная. Прямо в сердце.
Легкий тычок в спину не заставил её обернуться. Она знала, кто там.
Лошадь.
Всего лишь лошадь.
Та, которую нельзя оседлать, если она сама того не захочет.
Всего лишь лошадь... Безмолвный свидетель резни под Дыфней.
Она не расскажет. Ничего не расскажет.
Но тычется мордой, мокрой от крови, в спину. Словно бы просит выслушать.
- Знаю. Я знаю, Яблочко, - шепчет Каролис, размазывая ладонями лошадиную кровь. - Пойдём. Пойдём, дорогая. Здесь нам больше нечего делать.

Однажды прицепился к ней какой-то мужик. Мол, что за чародейка такая поганая, раз не может сказать, о чём лошадь думает. У него, оказывается, пиво из кружки кто-то вылакал, пока тот пьяный дрых под лавкой у трактира. И первый, о ком мужик подумал, была лошадь. Старая, оборванная лошадь, бесхозная или трактирная, чтобы муку в мешках таскать, не выше в холке самой Каролис. Помесь с ослом, наверное, - думала она тогда. И про мужика - в том же ключе. Тоже помесь с ослом.
Мыслей у лошади не было. Не умеют лошади мыслить. Поэтому и читать там, по сути, нечего. А мужик всё не отставал.
А Каролис всё не хотела придумывать, о чём могут думать лошади.
Глядя в прямоугольный зрачок Яблочка, стало ей смешно. И от воспоминаний стало смешно - тоже.
Лошади не думают! Ха-ха!
Смеялась она самозабвенно, хватаясь за живот и утирая слезы. Смеялась, принимая из рук Ричарда собственный амулет.
Смеялась, натягивая штаны и сапоги.
Только смеялась уже по-другому.
Грустно. И невероятно тихо. Больше похоже на плач.
Как же повезло лошадям, - думала Каролис в это мгновение.
- Яблочко - Ричард. Ричард - Яблочко. Знакомьтесь. Ближайшие сутки вам придется сосуществовать в тесном симбиозе. Посему - прошу, не ссорьтесь. Жать ей копыто или нет - не настаиваю. Осторожно: может укусить. В основном, за руки. И ещё за плечо, если дотянется.
Лошадь, вопреки подозрению на отсутствие интеллекта, скептически фыркнула. И инстинктивно - как любая лошадь в присутствии вампира - заволновалась, начала рыть копытом землю. Хотя бы не пыталась лягаться. Добрый знак.
- Ничего, переживёшь. Я тебя морковкой кормлю? Кормлю. Сено воруем? Воруем. Гриву чешу? Чешу. Блох тебе даже вывела! Так изволь глядеть в глаза своему новому другу, несчастное ты мясо. А в прочем... Не важно.
Каролис замолкла. На пару секунд. В первую, чтобы застегнуть пояс с ножнами. И во-вторую, чтобы перевести дух.
- Так... Куда теперь? Можно было бы смастерить санки. Но на это, подозреваю, уйдут сутки. Задерживаться мне здесь не хочется. Как и пытаться вернуться за повозкой или материалами. Белки могут вернуться тоже. Ну, знаешь, за... Мясом. - Она сделала задумчивое выражение лица. Которое, в прочем, тут же сошло. - Или за как раз-таки повозками. Так что... Указывай, куда. Я с тобой.

Она не отвечала. Занялась штанами.
Штаны, как она посчитала, - очень важная вещь. Особенно когда они надеты.
А после штанов она занялась ремнём. И долго звенела застежкой под ворчание вампира.
"Скоро, - подумала она, - придется прокалывать ещё одну дырку".
И угукнула. Громко. Четко. Как раз попала на тот момент, когда он говорил о том, как будет проще ей оставить его в лесу.
Угукнула и второй раз. Практически там же. Но уже тише.
А потом занялась сапогами. И сильно пожалела о количестве ремешков и заклепок на голенище.
- А знаешь, Ричард, что? Ты прав.
Каролис стукнула каблучками. И повернулась.
- Мне будет гораздо проще без тебя. Никто не будет тормозить, ни за кем не будет необходимости следить, ухаживать, наблюдать, чтобы не вывалился из седла, менять повязки, делить еду... Всё это будет не нужно.
Чародейка пожала плечами. И поправила амулет, болтавшийся на шее.
- А теперь представь себе ситуацию: живёшь ты такой, никому не нужный, своей спокойной, тихой, непонятной жизнью. Вокруг творится всякое: кто-то умирает, кого-то повышают в звании, у кого-то рождаются дети, у кого-то случаются свадьбы или муж уходит к другой, которая бедрами тыквы ломать умеет. А у тебя, никому ненужного, в жизни происходит одно-единственное знаменательное событие на пятилетку, и то - стрела в плече или нож в боку. То есть, не очень радостное и доброе событие. С такой жизнью, Ричард, дальнейшие события развиваются по двум возможным направлениям: смирение и отрицание. Предположим, ты пошёл по отрицанию, и если неприятности не ищут тебя, начал искать их сам. И, как это бывает, влип по самые помидоры...
Каролис кашлянула.
- Но не суть. Суть в ином. В том, что посереди болота недоброжелателей, неприятностей и будущего в темных пастельных тонах, ты находить человека, на которого тебе не наплевать. Который не хочет всадить тебе стрелу в глаз или кинжал в левую ногу. То есть, и человеку этому, по сути, не наплевать на тебя. Несмотря на то, что кругом - война, люди мрут, голод и содомия. И ещё начали натирать любимейшие сапоги. А человек этот - удобный, милый сердцу и славный человек - даже вроде бы и нуждается в помощи. Называй меня, Ричард, эгоисткой и сволочью. Но хочешь ты того или нет - а сейчас мы уедем отсюда вместе. Если проще тебе будет - думай, что я делаю это ради самой себя. Потому как не хочу весь следующий месяц кусающуюся совесть и кошмарные сны, в которых иллюзорный ты будет просить о помощи. Думай так. Но не думай, будто мне, Ричард, ты не дорог в любом состоянии, проявлениях и ситуациях. Слабость пройдёт, руки-ноги отрастут. Всё наладится. Когда-нибудь спасать тебе меня придётся тоже. А пока - я побуду твоей рукой, твоей ногой. И твоей опорой. И, что самое главное, если ты сейчас опять начнёшь возмущаться и прикидываться бесполезной порослью лопуха, я тебя свяжу, закину в седло и путешествовать мы будем исключительно таким вот причудливым образом. И я сейчас, дорогой мой друг, ни капли не шучу.

Отредактировано Каролис (2016-12-18 14:04:19)

Она закрывала глаза - и видела девочку. Бледную, худую, изможденную. Но улыбающуюся. Ярко, лучисто.
Своей мертвой, бездушной, но яркой и лучистой улыбкой.
Открывала глаза - и видела Ричарда. Живого, дышащего Ричарда. Он не улыбался. Но и не разлагался на компост.
А ещё по-прежнему оставался рядом.
Однако ночи проходили тихо.
Странное ощущение - когда вроде бы и спишь, а вроде бы и бодрствуешь - неспешная прогулка про краю сознания - не отпускало.
Значит, Исток спал. И не снились кошмары. Она бы запомнила. Точно запомнила.
Хуже было, что кошмары были наяву. Правда, больше без сожженных деревень и склеившихся обугленных тел детей в подвалах.
Каролис потянулась, разминая затекшие - от того и хрустящие - кисти рук. Покрывало сползло, оголяя босые ноги. Сапоги она снимала. Хоть и спать приходилось на траве.
Не спала она уже давно. Но утро выдавалось достаточно ленивым.
- Да хрен с ними, с нильфами, - выдохнула чародейка и зевнула. Дважды. - Пусть себе идут. Мы им дорогу не перегораживаем. Можно двинуться, когда пройдут. Правда, это будет явно под полдень. А можно и правда лесами пойти. Не вижу в этом ничего зазорного. Помимо того, что в лесу водятся достаточно агрессивные эльфы. Которые сперва стреляют, потом только спрашивают, в кого попали. А ещё у меня есть одно достаточно дельное, потрясающее предложение, которое - гарантирую - тебе очень понравится.
Каролис приподнялась на локтях и вцепилась в Ричарда внимательным взглядом. Ей не показалось: вампир не потолстел ни на грамм. Любая девица бы обзавидовалась. Конечно, если бы ей предварительно не оторвало бы руку и ногу.
- Предлагаю ограбить кого-нибудь из отставших. В прочем, шучу. А вот насчет еды - нет. У нас осталось что-нибудь из запасов? В сумке должно было остаться вяленое мясо. Немножко, но хоть по кусочку на человека. Это из хороших новостей. А из плохих - сумка висит на боку существа, которое всей душой тебя ненавидит. И ещё можно насобирать ягод. Где-то там шелковица росла. И еще вчера я видела грибы. Кажется, лисички.