В тишине – во мраке беспамятства – она вдруг почувствовала удар. Потом второй. Третий. Беспокойство уже расползлось по сознанию, когда Трисс наконец-то поняла, что эти гулкие удары – удары ее сердца. Они ускорялись, как обычно огромные жернова на мельнице начинают свой ход туго и со скрипом, а потом разгоняются в полную силу. Сердце билось все чаще.
Тревога нарастала.
Трисс снилась Цири – маленькая, взъерошенная, какой она ее запомнила, – она говорила ей что-то размыкая губы, но слов не было слышно. Она о чем-то предупреждала. Предостерегала. Снилась Йеннифэр, падающая куда-то в пропасть. И смутное чувство, что падает она туда не одна. Снилась тревога, ведь она никак не могла отыскать в этом сне Геральта.
Череду сменяющихся картинок затянуло густым туманом, и в какой-то момент Трисс показалось, что она лишь слышит призрачный шепот и чувствует запах мокрых птичьих перьев.
Тревога нарастала.
Она бежала так быстро, как только могла. Спешила изо всех сил. Кровь стучала в ушах так сильно, что она не расслышала, что крикнули ей вслед. Это было не важно.
«Только бы успеть», – единственное, что важно было сейчас.
Мир перевернулся с ног на голову – все так быстро поменялось. Уже полулежа на земле Трисс успела в последний момент вскинуть руку и создать щит. Золотой, искрящийся, он принял на себя удар тяжелого оружия, похожего на булаву, но нужно было что-то большее. Ее барьер задрожал под натиском чьей-то силы, покрылся паутиной ярких, светящихся трещин.
«Никогда. Никогда не отпущу! Любой ценой» – она боролась и вкладывала в барьер все силы. Пока он все же не треснул, рассыпавшись мелкими золотыми искрами и пропуская занесенное для удара оружие.
Эти последние секунды перед неизбежной гибелью показались Трисс такими медленными и такими неотвратимыми, но против ожидания она не почувствовала удара, хруста ломающихся костей и боли. Что-то теплое и знакомое рвануло ее назад, выдергивая из яркого, слепящего солнцем сна. В темноту.
Полную тишины, спокойствия, тепла и мягких, волнующих вибраций.

Трисс открыла глаза, зябко поежилась и сжала ладонь Эскеля.
Ей не доводилось так долго касаться его и настолько отчетливо ощущать эманации. Было приятно. То, что прежде успокаивало, начало будоражить и несмотря на то, что тело ее долго было неподвижным, Трисс чувствовала себя хорошо. Даже слишком хорошо.
Взгляд заскользил сначала по коленям, которые Трисс видела лучше всего, затем она повернула голову – шея, оказалось, даже не затекла, – и подняла взгляд. В глазах с вертикальными зрачками всегда было сложно что-то прочесть и на секунду в Трисс проснулось желание влезть в голову Эскеля и посмотреть о чем он думает: надежды, мечты, страхи, стыд, тайны – захотелось узнать все; просто чтобы знать. Просто потому, что ей не была понятна его забота и эта суета вокруг неосторожной чародейки, которая сама виновата в своих проблемах. В прошлый раз Геральт тоже возился с ней, но она с такой остротой и болью в сердце чувствовала, что его лишь гложет чувство вины. Эскель же перед ней ни в чем виноват не был. Но держал ее за руку всю ночь. Зачем?
Это вызывало смешанные чувства – благодарность за доброту, за спасение, и неистовую злость за то, что совсем не Геральт рядом с ней, смотрит на нее, сжимает ладонь. Трисс шумно вздохнула. Не хотела ничего слушать. Глупости он сейчас скажет.
Не бывает в этом мире доброты и порядочности. Бывают только низменные инстинкты тела и надменные желания разума. Так почему бы тогда не подчиниться порыву? Сиюминутному желанию. Пойти на поводу у мягкой, волнующей вибрации.
Может Эскель что-то почувствовал, может его насторожил долгий взгляд, но к неудовольствию Трисс она вскоре лишилась теплой ладони, которая согревала не только ее руку, но и все тело.
— Спасибо, – мягко, негромко произнесла она, благодаря Эскеля за помощь.
Не торопясь Трисс села на кровати и опустила ноги на пол. Желание никуда не подевалось и теперь скорее доставляло неудобство, заполняя мысли и мучая тело. Трисс никогда не была святой и использовала любые средства, если хотела чего-то добиться. Как и все чародейки. Так почему бы не подтолкнуть Эскеля в нужном направлении магией?
Поднявшись на ноги, Трисс притворилась, что споткнулась и с такой же, казалось бы, естественной, а в действительности тщательно спланированной случайностью, оказалась у Эскеля на коленях, мгновенно обняв и зарывшись пальцами в волосы на затылке. Магия хлынула в его голову чередой ярких, красочных картинок, нашептывающих ему желания – ее и его.
«Тихий, сдавленный стон. Мягкость кожи под огрубевшими пальцами ведьмака. Близость обнаженных тел. Жар. Ритмичные движения. Ах».
Трисс поспешно прильнула к губам Эскеля и прижалась ближе. Эманации легко заводили ее и образы, которыми она наполняла его сознание становились все более откровенными и горячими.

Пальцы – да и все тело – начали дрожать от разраставшегося возбуждения, и даже если поначалу виной тому были эманации Эскеля, то совсем скоро горячая натура Трисс взяла верх и она задрожала в его руках из-за крепких объятий и очевидного, ответного желания. Она чувствовала это желание не читая мысли – ощущала в движениях, порывах, – и совершенно игнорировала внутреннюю борьбу Эскеля. Целуя его, лаская горячими губами и ловко проникшим в рот языком, она сочла, что уже победила. Спустила ладонь с затылка на плечо, огладив выступающие на доспехе шипы. Он хочет. Да, он хочет ее. Это возбуждало сильнее всего прочего. Трисс предвкушала грядущее наслаждение быть вновь одаренной ласками ведьмака. Может быть не того, о котором мечтала, но и руки Эскеля, блуждавшие по ее спине, в купе с его сильными – сильнее, чем у Геральта – эманациями, сулили ей наслаждение, которое не могли подарить прочие, пусть даже опытные любовники.
Трисс шумно вздохнула, когда Эскель отстранил ее от себя. Она не почувствовала в этом подвоха, ожидая, что ему нужно лишь больше места чтобы справиться со своей одеждой или же дать глазам волю осмотреть ее – ту, кого через пару минут он будет с жаром брать на мягкой и удобной постели нильфгаардской чародейки. Трисс улыбнулась. Ее глаза были подернуты пеленой страсти, их застила дымка возбуждения.
Оказавшись на кровати, она так же не ждала от Эскеля отступления – да-да, сейчас он скинет одежду и навалится сверху, своим горячим телом прижимаясь к ее, – поэтому когда он отстранился, потянулась вслед, чтобы попытаться урвать еще один поцелуй. Но не успела.
Ее лицо пылало жаром возбуждения, грудь высоко вздымалась от частого дыхания, и даже движения, поза, в которой она осталась лежать на кровати, говорили о готовности и желании продолжать. И тем внезапнее на Трисс обрушился шквал тех слов, которые произнес Эскель.
Она даже не сразу подобралась, пытаясь принять более уместное положение; несмотря на полыхнувшие внутри злость и обиду, не смогла ожесточить лицо и посмотреть на Эскеля уничтожающим взглядом. Она была растеряна. Упоминание о Геральте стало той хлесткой, жгучей пощечиной, от которой Трисс сжала зубы, болезненно искривив еще влажные от поцелуя губы. Глаза наполнялись слезами, но они так и не скатились по щекам, а лишь добавили ее взгляду четкости и блеска. Нет, все было не так. Ей просто хотелось быть любимой, желанной. Не чувствовать боли, унижения, не слышать вновь спокойного, холодного голоса, произносящего «Не надо, Трисс». Того голоса, каким ей это говорил Геральт в Каэр Морхене.
Желая что-то ответить, парировать, Трисс разомкнула губы, приоткрыла рот, но ни одного звука так и не произнесла. Да что она может сказать? Защищаться? Оправдываться? Да перед кем? Эскель друг Геральта. Его брат. Все бессмысленно.
«Убирайся!» – беззвучно прорычала она, упав лицом в подушку.

Когда Эскель вернулся, заполняя всю комнату запахом дурно пахнущего отвара, Трисс уже стояла у окна, обняв себя за плечи и всматриваясь в серо-черное пепелище на улице. Возбуждение медленно, но верно уступало нервической реакции на отказ и грустным, мрачным мыслям о Геральте. В сущности, помощь Эскеля ей больше не была нужна, но одарив того равнодушным взглядом, она все же взяла из его рук помятую, оловянную кружку. Взяла осторожно, чтобы случайно не коснуться его пальцев, и залпом опорожнила, давясь горечью отвратительного отвара. Несколько капель скатилось по подбородку и Трисс быстро смахнула их ладонью.
Покрытая выщерблинами кружка по мановению ее руки, взмыла в воздух и, после короткого резкого взмаха, врезалась в стену, просвистев в опасной близости от Эскеля, и впечатавшиеся в дерево так, что непрочное олово покоробилось до неузнаваемости.
— Нужно найти колодец, – сухо ответила Трисс и снова посмотрела в окно.

Когда Эскель вышел из дома, Трисс тяжело вздохнула и опустила руки. Что-то ударилось о ладонь, напомнив о себе. Использованный амулет – маленький диск на красном шнурке, который Трисс немедленно сорвала с руки и что есть силы бросила туда же, куда совсем недавно магией впечатала оловянную кружку. Злость не проходила. Нужно было освежиться.
Выйдя на улицу Трисс с первых же минут почувствовала, как ей зябко без оставшегося в шахтах плаща, поэтому по пути к колодцу наложила укрепляющее от холода заклинание. Она как раз отняла от плеча ладонь, произнося последние слова заклинания, как за поворотом показался колодец. И Эскель, опрокидывающий на себя воду из слегка покореженного, но по виду еще целого ведра.
Поддаваясь странному, малодушному порыву, Трисс отступила назад, прячась за угол дома. Она сердилась на Эскеля, не могла простить ему отказа и оскорбления, нанесенного ей как женщине, и только увидев, как всегда спокойный и стойкий ведьмак пытается остудиться холодной водой, вдруг поняла, как ему было сложно и каким соблазном она для него была.
«Не заслужил он этих испытаний, – с сочувствием подумала Трисс. – Это война Геральта, а не Эскеля».
Но в памяти были живы воспоминания, от которых ее передернуло, как если бы заклинание перестало действовать и ей вновь стало холодно. Трисс поджала губы, тряхнула головой и, выйдя из-за угла, пошла к колодцу. Она пыталась придать себе вид в меру дружелюбный и непринужденный, но определенное чувство неловкости, сотканное из мешанины пережитых эмоций, слегка сковывало движения.
«Хватит, Трисс. Ты же не девица, а он не юнец, не знавший женщин. Ничего ужасного не произошло», – сказала она себе, упираясь ладонями в борт колодца и заглядывая в него. Где-то внизу был виден блеск воды и чувствовалось бурление энергии.
— Да, подойдет, – Трисс на секунду подняла взгляд на Эскеля.
Вытянув ладонь над колодцем, она отбросила лишние мысли прислушиваясь к течению энергии. Брать силу из водных жил было легко, и совсем скоро в пальцах началось характерное покалывание, быстро переходящее в легкое головокружение, но взмаха руки было достаточно чтобы разорвать контакт. Головокружение тот час же прекратилось.
— Все готово, пойдем, – бросила она, уже разворачиваясь к тропе, которая вела к шахтам.

Оказавшись в пещере, в высоких сводах которой отражалось эхо, Трисс внимательнее осмотрела тело нильфгаардской чародейки, еще раз удостоверившись в своих догадках, а затем отыскала плащ и накинула его на плечи. Барьер был все еще на месте – никуда не девался и никак не изменился. Это можно было счесть добрым знаком.
— Я сейчас сниму барьер, – обратилась Трисс к Эскелю. За время их молчаливого пути к шахтам, буря эмоций улеглась, и к ней даже постепенно начала возвращаться легкость общения. – Но будь готов отражать нападение. Мы не знаем, что находится за стеной.
Долгое, вившиеся из фраз Старшей речи, заклинание нарастало с каждый словом и когда набрало полную силу, Трисс взмахнула руками, точно посылая в стену поток ветра. Барьер дрогнул, зашипел и растаял, открывая широкий, темный проход. Света факелов в шахте хватало только чтобы осветить малую его часть, поэтому Трисс пустила вперед маленький, плывущий под самым потолком огонек и пошла следом.
— Идем, посмотрим что там, – бросила она, входя в проход, и уже у первого поворота шарахнулась назад, врезавшись спиной в Эскеля.
Два огромных каменных валуна, разбуженные светом магического огонька, зашевелились, подняли каменные головы и ощерили на вторженцев клыкастые пасти. Скальные тролли, леший их дери.

В два счета Трисс оказалась позади Эскеля, не совершив при этом почти никаких действий. Он сам ухватил ее и волей своей ведьмачьей тирании – Трисс все еще немного сердилась на Эскеля и сочла его действия тиранией – задвинул ее за спину, словно пряча мешок золота от сборщика податей.
Положа руку на сердце, Трисс не хотела встречаться лицом к лицу со скальными троллями, и когда легкая вспышка раздражения отлегла, тихо притаилась за спиной Эскеля, вслушиваясь в разговор с троллями и ловя каждое слово.
Они говорили медленно  – периодически брали длительные паузы то ли пытаясь подобрать слова, то ли силясь собраться с мыслями, которые в их твердых, каменных головах текли слишком медленно. То, что они говорили, заинтересовало Трисс. Она прижалась к спине Эскеля, выглядывая из-за его плеча, но в разговор не вмешивалась, пока, оказавшийся на диво дипломатичным, ведьмак не выторговал для них беспрепятственный проход вглубь тоннеля.
«Зачем нильфгаардской чародейки понадобился отряд солдат и скальные тролли? – хмуря аккуратные брови, терзалась Трисс. – Что она вообще делает в Махакаме?»
Гулко топая каменными лапами, тролли поворотили назад, уходя за поворот, где проход значительно расширился, переходя в пещеру с высокими сводами, и отступили вбок, чтобы пропустить ведьмака и чародейку. Против ожидания Трисс, пещера была совершенно пуста и она придержала Эскеля за локоть, останавливая чтобы задать каменных стражам еще пару вопросов.
— Зачем чародейка подчинила вас? – поинтересовалась Трисс, но ответа не было так долго, что она уже собралась как-то перефразировать свой вопрос, чтобы троллями было понятно.
Те же смотрели то на нее, то переглядываясь друг на друга, качали головами и хлопали себя по лбу лапами.
— Чародейка подчинять. Ух, подчинять, – почти в один голос завыли оба, но Трисс терпеливо дождалась, пока верх не взял один из троллей. – Она приказать носить. И бить, когда тролль ломать что носить.
— Не хотеть ломать. Огонь на башка не хотеть, – оба затрясли головами, возложив на них тяжелые лапы.
— Что и куда вы носили? – спокойно и ласково. Соседство Эскеля вселяло уверенность.
— Один конец шахта. Другой конец шахта, – после ставшей уже традицией паузы наконец-то сообщил один из троллей. – Тролль носить ящик, который давать солдат.
Разговаривать с троллями было все равно, что вести беседу с несмышлеными детьми, но Трисс терпеливо ждала их. Не без помощи терпения и ведьмака ей удалось уговорить троллей показать дорогу к другому концу шахты, где их должны были ожидать те самые «солдат», которые «давать тролль таскать» ящики с неизвестным содержимым.
— Знаешь почему Фольтест послал первый отряд в Махакам? … Из-за контрабанды, – следуя за троллями спросила Трисс у идущего рядом Эскеля и после короткой паузы сама же на него ответила. – С гор в Темерию попадает множество реданских товаров, которым здесь просто неоткуда взяться. Но чародейка была нильфгаардкой – я в этом уверена. И пахнет все это дипломатическим скандалом.
Им пришлось пройти извилистой, но широкой тропой, на которой могли поместиться сразу два скальных тролля, способные тащить тяжелый груз, хорошо видящие в полумраке и не знающие усталости. Единственным их минусом была медлительность, и чтобы добраться до второго входа в шахты, Трисс и Эскелю пришлось потратить немало времени.
Завидев первые проблески света, ложившегося на камни, Трисс рванула вперед и самой первой выскочила из пещеры на освещенную солнцем поляну. Но никого на ней не было.
— Леший! – сжав ладонь в кулак, ругнулась она. – Они ушли. Наверное, узнали, когда я сняла барьер.
Все, что предстало их взору – это пустой, брошенный лагерь контрабандистов. Те уходили спешно – бросили свой груз, палатки и не затушили догоравший углями костер, но судя по колеям и следам копыт, среди них не было пеших. А лошадей у Трисс и Эскеля не было.
— Нам их не догнать!

Трисс сердилась. Она в отчаянии схватилась за голову, зарычала и пнула ногой мелкий камешек, проскакавший вперед и врезавшийся в деревянный ящик у раскрытой палатки. Ей нужны были люди. Свидетели. Или, на худой конец, документы, подтверждающие присутствие нильфгаардцев в Махакаме – карты, планы, переписка. Нырнув в палатку, Трисс принялась спешно ворошить все подряд в поисках бумаг. Открывала ящики, вытряхивала содержимое мешков и не находила ничего кроме реданских оловянных ложек и прочей, бесполезной в ее деле ерунды.
— Проклятье, – раздраженно тряхнув головой, Трисс выскочила из палатки и от звука гулкого удара вскинула руки, готовясь отражать атаку.
Нарушителями спокойствия оказались всего лишь скальные тролли, которые – о, диво, как быстро! – сообразили завалить вход в пещеру камнем, отрезав путь назад. Трисс опустила вскинутые руки и обернулась к Эскелю.
— Да, я создам портал, – согласилась она с ведьмаком. Можно было поднять камень и вернуться туннелем. Но зачем?
Трисс все еще злилась, но выплеснуть свой гнев было не на кого – подручные нильфгаардской чародейки смылись, сама она была мертва. И тем с большим удовольствием она зацепилась за идею Эскеля.
— Верно, – она улыбнулась ему так, как будто они только что пожали друг другу руки и вступили в сговор.
Там, в Нижних выселках, у Трисс осталась должница. И пусть не она, а нильфгаардская чародейка, изготовила магический эликсир, рука, подлившая зелье в вино, принадлежала именно любопытной трактирщице. Вот и свидетель.
«Посмотришь, как княжна взыскивает долги», – не без ехидцы подумала Трисс, взмахивая руками чтобы создать портал.
Воздух дрогнул. Его пересекла вертикальная золотая черта, которая загудела и резко раскрылась в испускающий яркий, теплый свет овал.
— Готов? – с самодовольной улыбкой предвкушающего отмщение человека Трисс бросила взгляд через плечо и, не дожидаясь ответа, шагнула в портал.

«Нижние Выселки»,
Предгорье Махакама

В трактире все так же было людно и шумно. За рокотом голосов никто не услышал, как у крыльца пространство загудело, а затем треснуло золотой молнией, вмиг превратившейся в светящуюся дыру. Только старый конюх воззвал к Мелитэле и юркнул обратно под навес.
Ступая твердым, уверенным шагом, из магического портала вышла «княжна». Ее каблучки четко ударили в первые две ступени крыльца и – по взмаху руки – дверь сорвало с петель. Она отлетела в сторону конюшни, разбив ветхий плетень, а перед чародейкой открылась зала трактира, полная перегара, запаха мясной похлебки и десятка удивленных кметов.
— Что, не ждала меня? – в воцарившейся тишине с голосом Трисс спорил только стук ее каблучков.
Надо ли говорить, что лица у крестьян были ошарашенные, но не все из них еще поняли, что в трактир заявилась королевская чародейка. Тряхнув сжатой в кулак рукой, Трисс расправила пальцы – стекла в окнах со звоном разбились на тысячи осколков и вылетели наружу, а кметы бросились врассыпную, спасаясь уже не от княжны, а от проклятой ведьмы кто через дверь, кто через выбитое окно. Не бежала только бледная как полотно трактирщица.
— Рассказывай все, что знаешь, – Трисс вскинула ладонь и между полусогнутых пальцев загорелся маленький огонек, а по объемной груди испуганной женщины побежала паутина лиловых прожилок, с каждой секундой становившихся все темнее. –  Или я сожгу тебя изнутри.

Предательница родной Темерии дрожала, скулила, но не сдавалась. Она пыталась свалить вину на старосту и прикинуться бедной овечкой, действующей под нажимом власти, которую войты обычно имели в деревнях.
— Продолжай, – кривая ухмылка появилась на лице Трисс, но заклинание она все же ослабила, чтобы женщине легче было говорить.
Свет огонька в ладони падал на лицо чародейки, делая ее устрашающей и зловещей. Собственно, именно такого эффекта она и хотела добиться – убивать трактирщицу ей было не с руки, а пытками в Темерии занимался специальный отряд Фольтеста. Нельзя было лишать работы Вернона Роше. Он обрадуется свидетельнице, а если свидетелей будет двое – еще лучше.
— Хорошо, – бросив короткий взгляд на Эскеля, произнесла Трисс. – Встретимся у конюшни. Надеюсь, наши лошади на месте.
Ведьмак покинул корчму, оставив Трисс наедине с ее жертвой, смотревшей сейчас на прежде всеми нелюбимого мутанта, как на спасение и защиту – свою последнюю надежду. Трисс только фыркнула и огонек между ее пальцев засветился ярче. Трактирщица взвизгнула, хватаясь за грудь.
— А теперь поговорим серьезно, – повеяло угрожающим холодком.

***

Когда она подошла к конюшням, волоча за собой связанную по рукам свидетельницу, Василек и его игривая подружка – пегая лошадка Трисс – уже стояли на выходе. Не поднимая на суровую госпожу глаз, старый конюх подал ей поводья.
— Не серчай на нас, госпожа, – глухо заскрипел он. В его голосе не было страха – он не боялся умереть. – Простой люд хочет жить получше, кушать побольше. Вот молодежь и связалась с черными. Не гневайся, милсдарыня чародейка.
Трисс только вздохнула и ближе притянула к себе болтающуюся на веревке трактирщицу. В маленьких деревеньках сложно было скрыть что-то, и конюх, без сомнения, тоже знал о сговоре с нильфгаардцами, хотя сам в этом не участвовал. Его вина была в бездействии, но Трисс не могла винить поседевшего и немощного старика, проживающего остатки своих лет в холодной конюшне.
— Оставь мою лошадь себе, – стащив с лошадиного крупа седельные сумки, Трисс перекинула их через плечо. Как раз в тот момент, когда из-за угла вынырнул Эскель. Один.
— Где староста? – поторопилась узнать она, но ответ ее ждал неутешительный.
Трисс видела, что Эскель с интересом осматривает трактирщицу, вероятно, дивясь, что та еще жива и стоит на ногах. К слову, на груди у той все еще оставалась бледно-лиловая сетка, но мучений на лице женщины не было видно.
— Прощай, отец, – с тенью улыбки, произнесла Трисс, когда конюх отдал Эскелю поводья, и снова обратилась к ведьмаку. – Что ж, придется ограничиться лишь ею.
Трисс снова дернула за веревку, приведя поунывшую и безвольную трактирщицу в движение. Спускаясь вниз по дороге, ведущей прочь из этой злосчастной деревеньки, она еще слышала, как старый конюх благодарил Мелитэле и чародейку, коей обязательно будет сопутствовать удача его молитвами.
— Я отправлюсь в Вызиму через портал, только провожу тебя до перекрестка, – с грустной улыбкой произнесла Трисс. Боевой настрой уже покинул ее, уступив место разочарованию и печали о судьбах людей.

***

Они быстро достигли перекрестка, хотя Трисс шла неторопливо. Прощаний она не любила, пусть даже ее встреча с Эскелем была слишком короткой, чтобы грустить о расставании.
— Спасибо, что спас меня. И прости за то, что было, – не отводя взгляда, но теребя в руках веревку, произнесла Трисс. Словно бы что-то вспомнив, она расстегнула перекинутую через плечо сумку и достала оттуда золотистую ленту, столь искусно испещренную рунами, что те казались замысловатым узором. – Прими этот амулет в качестве моей благодарности за помощь, – она протянула ленту Эскелю. – Если дважды обернуть его вокруг запястья и завязать на три узла, он дает полную, абсолютную невидимость. Правда эффект длится недолго – когда руны потускнеют и совсем исчезнут, он будет бесполезен. Надеюсь, он тебе пригодится.
На небе вновь сгущались тучи. Внезапно набежавший ветер взметнул сухую листву и растрепал рыжие волосы Трисс.
— Прощай, Эскель, – с искренней, но немного печальной улыбкой, закончила она.