Вот вечно вы, маги, всегда так, с досадой думает темерец, которому Трисс – опять! – так и не удосужилась ответить на вопросы. Высокомерные вы все-таки, и нихрена не понятные даже такому человеку, как Вернону Роше, который считает, что собаку съел в вопросах человеческого характера. И этот самый Вернон Роше сейчас задницей чувствует, что не стоит ни прятать меч, ни терять бдительность, ни уж тем более прятаться за спину чародейки.
Хотя лезть на рожон тоже не стоит.
Поэтому он продолжает торчать в кустах, борясь с желанием достать свободной рукой нож и незамедлительно приступить к тому самому способу ведению бесед, за которые Фольтест его частенько журит. «Ты слишком горячий, Вернон», говорит в таких случаях король, а Вернон на голубом глазу рявкает «Так точно, вашвеличество», а потом Фольтест смеется и иногда потом предлагает пропустить по стаканчику. Поначалу Роше было странно и неловко пить с королем, но король у них не брезгует разделить выпивку с обычными людьми, даже такого поганого происхождения, как Роше.
Конкретно здесь и сейчас, в этом насквозь пропорченном лесу, есть кое-кто погорячее Вернона, поэтому Роше также засовывает поглубже желание задвинуть чародейку за спину и отважно размахивать мечом во славу Темерии. Еще года два назад так бы поступил, а сейчас…
А сейчас он просто нихера не понимал. Ни того, почему здесь вот это алое безобразие покрывало буквально все – и можжевельник, и камни, и землю под ногами, ни того, почему здесь стоит покрытый этим же безобразием дом, у его порога торчит какой-то неведомый, но явно не напуганный им старик, а изнутри – доносятся детские голоса.
Нет, мечом все-таки помахать придется.
Темерец поднялся, повел плечом, перехватил рукоять – ладонь взмокла, эти чародейские штуки выжимали из него чересчур много нервов, – и попросту пошел вперед. Не чародей, говоришь, Трисс? Отлично, значит не превратит меня в лягушку.
– Ну привет, старик. – говорит Роше, кривится в мимическом жесте, напоминающем улыбку, и даже не думает опускать оружие.
Старик дергается и поднимает глаза, они у него выцветшие, почти белые, а белки в свою очередь испещрены красными прожилками и желтоватые, видать выпить старикан не дурак, но это сейчас неважно, потому что удар левой, пришедший в челюсть, заставляет эти глаза закрыться.
Роше подхватывает тело, старикан совершенно не держит удар и минуты две оборонятся не может, и где-то за спиной этого самого тела раздается детский визг, и после этого темерец чувствует, что что-то поднимает его над землей, поднимает и несет прямиком к темным, покрытым алой порослью доскам сруба.
Будет больно, наверняка будет больно.

Больно не было. Почти. В основном потому, что темерская чаровница сработала как по писаному, перехватив магию – или что там у них считалось правильным термином? Роше нихера в этом не знал и знать не хотел, хотел только, чтобы его не долбануло, и его не долбануло, – и потушив силу удара.
Хотя нет, боль была – в основном в ушах, от вкручивающегося в них высокого визга, едва напоминавшего детский. Как зверь какой выл, честное слово.
Зверь, наверняка, и был.
– Что за ебошь, Трисс… – потрясенно вопрошал пространство бравый темерский солдат Вернон Роше, потирая ушибленную поясницу и забывая о том, что он, собственно, бравый.
Потому что страшно было – до усрачки, прямо скажем. До усрачки и зеленых соплей, вот примерно таких же зеленых, как и эта херня, которая творилась с детьми. С одним из детей. Такого Роше еще никогда не видел – и, впрочем, куда ему.
Здесь дело было для магии. И магия работа – тонкими, изящными руками Трисс Меригольд, рыжеволосой чародейки, держащей сейчас в этих руках, кажется, слишком много. Как бы в обморок не хлопнулась в самый ненужный момент, с господами магиками такое частенько случается, Роше много слышал.
– Вот же курва! – сплюнул он. Ну да, матерщина всегда помогала думать и соображать, что же делать.
С зеленой хренью он, прямо скажем, сделать ничего не мог. Мог… ну мало что мог. Перехватить меч, практически бесполезный в этой ситуации. Сквозь золотой барьер попытаться рассмотреть что там, вне этой зеленой херни, происходит – да, детей было всего двое, и еще был тот самый старик, старик, который казался таким хрупким и слабым, да вот поди ж ты, кто же знал, что, получив той самой зеленой херней по глазам, он встанет, возьмет дрын – ох, мать вашу, не дрын, вилы, самые настоящие вилы, первое оружие кметов, – и попрёт на магичку.
Роше вздохнул, выматрился еще раз – ну проклятый лес, точно, что же это такое творится-то, – и приготовился отбивать атаку. При этом требовалось филигранно не покидать пределы не самого большого, надо сказать, барьера, и без того пошедшего какими-то подозрительными волнами.
– Еще капельку магии, Трисс…
Меч, конечно, не мог справиться с вилами. С вилами вообще мало что может справиться, особенно если держащий их человек находится под гипнозом – или как назвать это влияние? Телепатия? Глаза у него были совершенно дурные, – и намерен тебя этими самыми вилами натурально распять. Но Роше очень сильно постарался, при этом не испытывая ровным счетом никаких моральных терзаний ни в какую из сторон. Бессмысленные убийства он не любил, бессмысленные самоубийства – тоже, поэтому, улучив момент, попросту шлепнулся на землю, вниз и вбок, поставив старику подножку и выбивая его из равновесия. А потом, не жалея рук, хватить прямо за вилы, остро заточенные, по ладоням сразу потекло что-то теплое, – да рвануть на себя, вперед и влево, добивая сапогом по колену – магия-шмагия, а коленья у стариков хрупкие, удар совсем не держат, тут даже ломать ничего не нужно. Хотя там, кажется, что-то хрустнуло – а может, хрустнули его собственные мозги, Роше в этой всей канители уже отчаялся что-то понять.

Происходящее дальше начинало напоминать нечто… нет, Роше не брался даже описывать. Даже теми словами, которыми хотел.
Однажды, будучи еще мелкозадым засранцем, он видел на одной вызимской ярмарке практически спонтанное выступление чародея. Чародей был пьян в хлам, но это совершенно не останавливало его от творения разнообразной, по большей части совершенно непонятной магии. Так было и сейчас – какие-то вспышки, в ушах звенит, летят щепки и даже доски, воздух становится плотным и густым, почти материальным, поднятая со своего законного места земля скрипит на зубах и забивается в глаза, и…
– Блядская херня. – обреченно произносит Роше, наблюдая краем глаза стайку – нет, рой – цветных мотыльков. Как это поможет?
Но, кажется, он ни черта не смыслил ни в детской, ни в женской психологии – даже слова такого-то и не знал!, – потому что это сработало. Гребаная маленькая чаровница плевать хотела на вооруженных темерцев, зато вот бабочки сумели ее остановить. Прекрасно!
Что делать дальше, вооруженные темерцы как раз знали очень хорошо. Чародейку пока оставим – ничего с ней за пять минут валяния на земле не случится, разве что одежда испачкается, но это поправимо. А вот эти хреновы пугающие дети…
Роше стащил с головы повязку, быстро, пока никто не очнулся в этом блестящем и мигающем, но стремительно разрушающемся рое магии, подскочил к детям, без стеснения заломал – девчонка ойкнула, но отбиться уже не успела, – связал ей руки. У мальчика задрожали губы, он бросился к – сестре ведь, наверное? – но Роше грубо его оттолкнул, оставив на одежонке кровавый отпечаток ладони. Из таких дрянных порезов на ладонях всегда до черта крови вытекает. А одежонка, кстати, не такая уж и простая у этих детишек…
Какая-то часть разобранной головоломки стала у него в голове на место, но Роше пока что отмахнулся от этих мыслей.
– Сиди смирно! – рявкнул он на старика. – Нихрена я с твоими детьми не сделаю, холера ты заразная. Навертели, мать вашу…
Детей он посадил рядышком, у остатков стены хижины, со связанными за спиной руками. Так, чтобы развязать друг друга не могли – и поглядывал время от времени.
Сам же вернулся к чародейке.
– Трисс! – позвал он, хотя это, совершенно очевидно, было дурацкой идеей. Минуту темерец мучительно раздумывал – будь это кто угодно еще, он был попросту дал по роже, самый первый метод очнуться. Но лицо чародейки было слишком красивым, и он понимал, что повреди эту красоту – рискует стать чем-то похуже жабы. Очаровательно, девичьей улыбкой улыбавшаяся Меригольд с ее тугим кафтанчиком, огромными прекрасными глазами и стройными ножками не разменявшей третий десяток девчонки наверняка была точно такой же, как и все остальное бесовское племя чародеев. То есть злопамятной.
Роше помянул курву, холеру, заразу, некоторые органы Мелитэле и наконец-то вспомнил про флягу с водой.
От воды еще никакая красота не помирала. Ну, кроме животворящей силы косметики, но Роше искренне надеялся, что с тонирующими средствами у чародеек нет никаких проблем.

– Ну а кто еще, хрен моржовый? – хмыкнул Роше, поддерживая Трисс. Та казалась совсем ослабевшей, но по своей чародейской традиции мигом бросилась колдовать – он даже не успел заявить, что порез, по сути, полная херня и внимания не стоит – а она уже что-то там чаровала. Сумасшедшие бабы, что с них взять, с чародеек этих.
Поэтому он не оторвал ладонь, хотя ощущения были не самыми приятными. Роше не любил магию, однако не мог отрицать её пользу – порез затянулся словно бы… ну да, по волшебству.
Дети с вялым интересом наблюдали за её волшбой, Роше кивком поблагодарил чародейку и оставил её отдыхать или чем она там занималась. Хотелось, конечно, покинуть это дрянное место как можно быстрее – но он не был уверен, что сумеет проконтролировать всех пленников, если понесет Трисс на руках. Так что придется подождать, пока все участники смогут крепко стоять на земле.
– А детьми пугать меня не надо. – буркнул он, подходя к тому, что осталось от хаты. – Я и сам кого хочешь напугаю.
Три пары глаз с опаской провожали его передвижения, но одаренные пока что не рыпались, а старик только болезненно морщился и пытался подобрать под себя ногу с ушибленным коленом поудобнее.
– Так. – мрачно сказал Роше. – Не дергайтесь. Сколько вам лет? Где вы жили?
– Тут. – с вызовом ответил мальчишка. Несмотря на свое положение, смотрел снизу вверх. Роше хорошо знал такие взгляды, и хорошо знал, как с этим бороться – но сдерживался, памятуя слова чародейки.
Хер знает что эти дети еще могли выкинуть.
Он намеревался было открыть рот и высказать все свое мнение относительно того, где он видел подобную браваду и куда ее может мальчонке засунуть, но тут из-под досок послышался какой-то тихий шум, больше похожий на царапанье. Если бы не тот факт, что из леса сбежали все звери и птицы, Роше бы вообще вряд ли его расслышал.
– Трисс, прошу, посмотри за ними краем глаза. – еще более мрачно произнес темерец и шагнул за спины пленников, туда, откуда доносился шум. Отбросил первую доску. – Можешь расспросить их, у тебя это явно получится лучше. Я только на пыточном столе умею.
Это, конечно, было преувеличением, но подхода к детям, особенно к детям высокого происхождения, Роше не имел. Разбирать завал у него выходило намного лучше.
Спустя четверть часа из-под досок показалась не много ни мало, а целая подвальная дверь. Вследствие локального катаклизма дверь изрядно вдавило в грунт, но Роше спустя еще какое-то время, окончательно обливаясь потом, таки сумел поддеть ее корягой и поднять.
– Твою мать! – донеслось снизу.
– Твою мать! – пораженно ответил Роше, наклонился и подал руку одному из своих солдат.

Это был парень из новичков, Роше смутно помнил его историю, не удосужился запомнить родовую фамилию – Шеридан его окрестил его Арчи Тыквой, – зато отлично помнил, как этот парень стреляет из арбалета, только, видимо, умения эти ему не помогли.
Какого черта он делал в этом подвале – спрашивать было глупо. Наверняка эта гребаная магия и тут постаралась. Даже удивительно, как в таких крошечных детях помещалось столько этого чародейского дерьма.
Обменявшись с солдатом кратким рукопожатием – фразы тоже были краткими и отрывистыми, душевно сдобренными специфической лексикой, что изрядно упрощало пересказ произошедших событий, – Роше удостоверился в том, что остальная часть его отряда находится неизвестно где, но вроде как все живы. Были живы на тот момент, когда этот, не иначе как по большому уму, отбился и был позорно пленен, ну подумать только, двумя детьми и стариком.
– И что вы собирались с ним сделать? – хмуро осведомился Роше, возвращаясь на разорённую поляну к чародейке. Арчи безостановочно отряхивал рукава и шмыгал носом.
Допрос, по мнению Роше, проходил с переменным успехом. Чародейка была очаровательно нежна, и дети, видимо, чувствовали слабину. На старика это вот работало, он стал словоохотлив – а может, тоже умаялся с этими вот…княжескими детками.
Упустив часть беседы, темерец тем не менее имел полное основание полагать, что она свернула не совсем туда. И, помянув курву, пыточные столы и всё, где он видел эту магию, наклонился перед связанными детьми, заслоняя от них Трисс.
Даже после валяния на земле она выглядела на порядок лучше, чем они с Арчи.
– Слыш, ты, барчонок. – неласково сказал Роше. – Если не перестанешь выкобениваться – я тебя в армию сдам, не посмотрю на твоего батюшку. И вон её тоже туда сдам – будет как Черная Райла, слышали про такую?
Дети, обозревая то, что осталось от мундира темерского отряда специального назначения, энтузиазма и патриотизма не высказывали.
– Или, если будете хорошо себя вести, отдам вас вот ей. Она чародейка и она знает, что делать с такими как вы. Так что, куда хотите, в армию, или магичить?
Себастьян упрямо сжал губы, а вот Лизетта, оторвавшись от своего изгвазданного платья, неотрывно смотрела мимо Роше прямо на Трисс. Девчонка, что с неё взять…
– Значит так. Вот эта вся хрень – это вы постарались? – спросил он, нависнув над детьми.
Они опять промолчали, даже не двинулись, но ответ был ясен. Врать детки не умели даже лицом.
– Зачем?
– Леса тут хорошие. – невпопад как-то сказал старик, сидевший до этого момента с отсутствующим взглядом. – Сосны ровные, хоть сейчас на мачты руби…
Роше нихера не понял. Потом подумал, и опять-таки – нихера.
Арчи пояснил:
– Да из-за этого леса баронье уже сколько времени грызется. Местный я. – добавил он, поясняя, и снова принялся нервно отряхивать рукава.
– Ага. Понятно. – на самом деле было ровным счетом ничего понятного.
– Лес этот еще нашему прадедушке принадлежал! А барон фон…
Не выдержал все-таки Себастьян. Сквозь обещания повесить, отправить на мыльный жир и невнятные попытки угрожать, явно подражая взрослым, вскоре выяснилось, что, во-первых, лес действительно был лакомым кусочком для всех окрестных мелких феодалов, и грызня за него шла не первый десяток лет, а во-вторых, детки объяснили для себя участившиеся налеты «белок» как раз-таки привлекательностью и ценностью этого леса.
И решили, что, проучившись без малого полгода у нанятого маменькой чародея, вполне способны проблему эту устранить. Самым простым и очевидным способом – испортив лес.
Роше по мере рассказа мрачнел всё больше и больше, Арчи едва не сгорал от стыда от того, что попал таким идиотам в лапы. С его помощью они, кажется, собирались кого-то там шантажировать – идея была обречена на провал, но детский идеализм, подпитанный чрезмерно раздутым ощущением собственной значимости…
– Значит так. – выслушав всю эту херню, Роше едва удерживался от желания закопать почти все присутствующие лица в землю. Даже без лопаты, голыми руками бы справился. – Трисс, скажи, пожалуйста, с этими гребаными детьми можно что-то сделать? Не знаю, отдать их в школу или еще куда. Они же опасны, как гребаная бригада белок и стая упырей вместе взятые!
Приложив руку к лицу, он опять, в который раз за день, выругался. Трисс, совершенно очевидно, нуждалась в отдыхе, прежде чем делать хоть что-то. Дети, совершенно очевидно, нуждались в контроле.
– Арчи, следи, чтобы они ни одного пальца не высвободили. А то снова начнется эта херня. – хмуро приказал он своему человеку, а потом, уже чародейке: – Мы сможем как-то покинуть этот лес? Конвоировать детей в место, где за ними присмотрят, пока они снова чего-то не натворили?

Роше выслушал чародейку с всей возможной внимательностью. Он, если честно, понятия не имел про внутренние дела Капитула – только думал о том, что жаждущие власти над всеми доступными им аспектами жизни чародеи порой напоминают сборище вельможих франтов, которые жрут икру ложками, базарят за какие-то там пуфья из ангоры, а ничего полезного не делают, а если и делают, то этих полезных дел – раз, два и обчелся.
Впрочем, этим детям среди этих напыщенных господ и дам в почти отсутствующих одеждах – на фоне того, что Роше видывал на чародейках в столице, Трисс была одета на удивление целомудренно, – наверняка все равно было бы лучше, чем в кишащем белками лесу. Спорить с этим было глупо, значит – их ждет Танедд.
Со всем остальным Роше тоже спорить не стал. Молча позволил чародейке заняться стариком, следил за детьми, следил за Арчи, следил, мать его, за всем, что происходит в лесу, и думал о том, что иногда чрезмерные амбиции и жажда власти очень сильно херят всё подряд.
Ещё думал о том, что случилось бы, если бы он повстречался с этими Истоками – что это, кстати говоря, значит? Впрочем спрашивать он не стал, справедливо сочтя, что рискует нарваться на ещё одну лекцию, полную умных магических слов и намеков, которых он не понимал, поэтому стоило воздержаться, потому что Роше терпеть не мог чего-то не понимать.
Чародейку можно было понести и на руках, как она, очевидно, хотела – заодно знатно обсмотрев всё, к чему тяготел взгляд, но тогда есть риск не дойти до реки. И даже не потому, что Роше в таком состоянии вполне мог наплевать на устав и все прочие благородные вещи, поступившись целями ради желаний, а потому, что вконец выдохся и на красивые рыцарские жесты был не способен. Это даже если не учитывать его род и происхождение, которые, как не забывали ему регулярно напоминать при дворе, к рыцарству вовсе не располагали. Не то чтобы он пытался доказать кому-то обратное, но…
А, сейчас тоже не пытался. Трисс совершенно очевидно едва держалась на ногах, совершенно очевидно хотела для себя комфорта, человеческого тепла и чуточку того отношения, которое так любят женщины в мужчинах. Роше, к сожалению, не подходил ни под одно из определений нормального мужчины, которым могут заинтересоваться чародейки – не в политическом отношении, разумеется, там-то всё было в порядке и он регулярно переходил дорогу тем, кому её стоило перейти, – поэтому предложенный метод отверг. По вышеназванным причинам, а также потому, что вокруг был не королевский дворец, не альков, не покои, и даже не захудалый домик с ровными досками вместо пола – а, мать его, блядский проклятый лес, полный коряг, ям, бочаг и хрен пойми каких ещё вещей.
Поэтому хмуро крякнул – чародейка не чародейка, а в женщине этой весу немало – закидывая её на плечо и сдавленно скомандовал:
– За мной!
Замыкал процессию Арчи – в его искреннем желании следить за детьми сомневаться не приходилось – а старик шёл перед ним.
Путь до ручья показался вдвое сложнее, чем в начале дня – все устали, все измотались, и на ногах удерживала только мысль о том, что скоро появятся и жратва, и возможность поспать, и время на то, чтобы привести мысли в порядок, разузнать новости и выяснить, куда пропала оставшаяся часть отряда.
Но момент, когда чародейку можно было опустить на землю, всё равно показался какой-то вехой.
– Сколько потребуется времени, Трисс?

Стоило им добраться до ручья, дела пошли споро. Чародейка, как и положено чародейкам, что-то там себе колдовало, дети ковырялись в носу, Арчи переминался и смотрел на изящно поджатые ножки, Роше сквернословил про себя.
Как бы не хотелось поискать парней, оставаться в этом лесу было не только бессмысленно, но и опасно – даже им вдвоем с Арчи, даже ему одному.
Из портала веяло потусторонним холодом. Роше слышал множество басен и леденящих душу рассказов про то, как на самом деле опасна телепортация, как из портала порой вываливались не люди, а всего лишь их фрагменты, ошметки, какие-то непонятные кровавые массы, или же люди попросту, после того как зашли в портал, пропадали бесследно.
Но не будет же Фольтест держать при себе магичку, которая превращает людей в комок окровавленного фарша не по собственному желанию, а так, случайно?
- Встретимся в деревне, Арчи.
Поэтому выхода не оставалось. И магический холод, ужасающе морозное ничто приняло его в свои объятья, чтобы невероятно долгое мгновение спустя вышвырнуть на волю.
Тепло летнего воздуха, пропитанное запахами кожи, соломы, кислого борща и не слишком мытых человеческих тел было ошеломляющим.
Трисс, как и положено чародейкам, не смогла упустить возможности взять власть в свои руки. Никто не сопротивлялся – ни войт, для которого явление ослепительной милсдарыни было чем-то вроде визита пророка Лебеды, ни дети, которые все еще были подавлены фактом вмешательства чародейки в их судьбу, ни сам Роше, которого после телепортационного путешествия начало выворачивать наизнанку – и хорошо, что возможности как следует пожрать не было уже давно, иначе еда была бы потрачена впустую.
Пока старшая часть населения хлопотало в попытках удовлетворить требования чародейки, Роше схватил за рукав какого-то хлопца, лет десяти на вид, и послал его к опушке – встречать Арчи вместе с стариком. Потом подумал, пошарил по карманам, выудил какие-то монеты и послал за едой.
Напрягать войта сверх меры он не собирался, деревня и так пострадала от набегов белок, а им с Трисс, да и детям тоже, следовало как следует пожрать в ожидании барона.
Слишком много с него на эти дни магии. Слишком.

- Ешь, Трисс. Я порасспрашивал людей, потом послали кого-то из ребят пошустрее в соседнюю деревню, там вроде видели кого-то из моих парней. Так что я тут еще задержусь.
Арчи отлеживался на лавке, которую ему уступил старший из войтовых сыновей. Солдат платил ему солёными баснями и прекрасной историей про обретение своего прозвища, от которой Роше до сих пор хотел приложить руку к лицу. Хорошо, что чародейка её не слышала, иначе тут вряд ли камень на камне бы остался – ну вот учитывая то, как она реагировала на все вещи относительно сношений со странными предметами.
- Фольтесту я всё доложу, твое участие не будет забыто ни в коей мере, слово Вернона Роше. Общаться с бароном, пожалуй, придется тебе – а то меня тянет ему рыло начистить, за собственными детьми не уследил, холера такая, чтобы ему пусто было. Оплату услуг Братства ему придется выложить из своего кармана, я уж прослежу, чтобы кметов не обдирал и лишних налогов не смел поднимать.
Роше, потрепанный и подранный, менее всего сейчас напоминал человека, который имеет какое-то влияние при дворе, но, в конце концов, этот мир так устроен – кому-то следует внушать восхищение и суеверный ужас одним своим появлением, а кто-то должен изваляться в дерьме по уши и заткнуть все оставшиеся щели, иначе никак.
- И… спасибо. За лечение и за всё остальное. Если что – мои благодарности не голословны, и при нужде ты знаешь, где меня искать, госпожа Меригольд.