Людских присказок он не знал. Шуток порой откровенно не понимал. Человеческого общества - сторонился. Но не ненавидел. Люто, кровно, отчаянно. Подобно своим собратьям. Мирмидон считал себя сильнее, потому что ненависть победил. Возможно, не до конца, не до конца вырвав все сорняки, но победил. По большей части.
Однако на лбу у него не написано. Ни "Буду работать за еду", ни уж тем более "Люблю человеков". А если и написано, то плевки, которыми его покрывали, не для того, чтобы проверить устойчивость краски, которой сделана надпись. Далеко не для того.
Мирмидон Маэнул - эльф, попытавшийся прижиться к людям, не знал их присказок. Но чему жизнь научила, так это: убьёшь одного человека, а на его место придут двое. Трое. Иногда даже - целое войско.
А вот чему жизнь не научила, так это, что ежели отважишься ты, бравый остроухий, отводить нализавшегося человека, то за ним придут ещё двое. К сожалению, не нализавшихся. Зато с оружием и нехорошими намерениями. Прямо как полагается в засадах. Хороших, честных засадах.
Мирмидон искоса глядел на Мартина, будто бы взглядом пытался прибить муху на его лице. Понять, правда ли он упился краснолюдской дряни, либо самозабвенно притворяется, он так и не смог. Хороший актер, талантливый. Проспиртованный немного, но это, как известно, пройдёт.
Эльф вздохнул. Но выражение его лица ни на секунду не изменилось. Будто бы он продолжал рассматривать картинки на карточках для Гвинта, и всё так же старательно пытался вникнуть в правила.
- Мне нет дела до ваших человеческих проблем. Отвечать я ни перед кем не собираюсь. Особенно то, чего не знаю.
А второй оказался женщиной. С бульдожьей, настоящей мужской хваткой. Выдавали глаза. Голос. И походка. Мужики не виляют бедрами. Даже очень-очень слабо.
Убегать он, разумеется, не собирался. Накалять обстановку, разумеется, тоже. Но уж очень чесался нос. А когда на обеих руках балластами повисли плоскоухие, это было сделать очень затруднительно. И практически нереально.
Руку освободить он попытался с той стороны, с которой была женщина, ошибочно полагая, что задача данная будет попроще. Но та вцепилась крепко, и не отпускала. И тогда он чихнул. Громко и совсем не нарочно. Извиняться за это, в прочем, он тоже не стал.
- Сейчас вы меня ведете, а не я вас. Причем, совсем не знаю, куда. Догадываюсь, зачем.
Улочки сменяли друг друга одна за одной. Он их узнавал, бродил здесь утром. Но в ночи, хорошенько припорошенные снегом, они выглядели незнакомыми, совсем чужими. Мороз щекотал нос и щипал разрисованный подбородок. Он попытался улыбнуться светловолосой женщине, но улыбка вышла какая-то кривая и слабо походила на радостную. Мирмидон задумывался, что среди мужиков, кошмарящих нелюдской квартал посереди ночи, забыла девушка. Но потом вспомнил, как человеческая внешность бывает обманчива, как легко они могут превратить свою хрупкость в силу, и перестал подозревать деву в неопытности и неправильности выбранного места обитания.
Он чихнул ещё раз. И остановился. Встал, как вкопанный, потянув за собой разогнавшихся на полный ход Полосок. Швы в районе плеч на кафтане недовольно хрустнули.
- Там лужа. Замерзшая. Beanna будет прыгать по льду? И прошу, почеши мне переносицу. У меня жуткая аллергия на проспиртованных врунов.
Говорили они складно, со знанием дела. Вон тот, в шапероне, явно не последний для них человек. Подошёл первым. И спиртом от него не несло за километр, как от любителя Гвинта. Женщина была просто женщиной. Пусть и с хваткой, которой позавидуют многие.
- Я буду говорить только с ним, - дернул он руку, на которой висел Роше. - Или буду молчать. Потому что ложь говорить не намерен. И ложь вас не устроит.

Больно от ударов не было. Удар у мальчонки был поставлен, этого не отнять. Однако человек под алкоголем обладает чарующе сбитым прицелом. Это раз. Во-вторых, бил он скорее чтобы выпендриться. От хорошего, заправского удара мог вылететь зуб. Или сломать переносица. Однако ни того, ни другого не было. Хотя в носу ощутимо заклокотало, и он потёк, а разбитая губа саднила, когда Мирмидон трогал её языком.
Значится, кто-то вот из этих, державших эльфа под белы рученьки, был командиром. Однако опять же, командиром не могла быть женщина. У людей, знал он, подобное не практикуется. Если у scoia'tael женщина могла вести войну, восстание, выигрывать битвы и хозяйствовать, то у людей beanna была как украшение дома и почва для воспроизведения новых Dh'оine. С каждым поколением всё тупее, всё омерзительнее предыдущих.
Шаперононосец подходил на роль командира лучше. Невзирая на то, что Мирмидон был выше его на голову. Хотя, скорее, всего на половину. Если снять сапоги.
Обидно - было. Куда сильнее. За то, что перспективное молодое знакомство за картами превратилось в показуху. Но белобрысый всё ещё не стал чужаком.
Хотя оказался большой человеческой падлой.
- Я ни разу не назвал тебя Dh'oine, человек.
Мирмидон сплюнул под ноги красную слюну.
- Ни разу не назвал Dh'оine ни одного из вас троих. Сказал честно - меня избили. Сказал бы неправду - избили бы тоже. И потом вы, именно вы орете о ненависти и проклинаете мир за несправедливость.
А вот нос, несмотря на приласкавший его булыжник мостовой, чесаться не перестал. Но дотронуться до переносицы возможности не было совсем. Теперь - ещё и желания. Пройдёт уж как-нибудь. Куда большее желание было убрать натекшую юшку под носом. Но это тоже уже как-нибудь потом. Раз люди ему попались такие... Нетерпеливые.
Мирмидон сжал-разжал кулаки. И ещё раз. Кисти рук основательно затекли, женщина и её командир вцепились в него, как два голодных пса в котлету, и отпускать не собирались.
Такими же цепкими они были и до информации. Хотят информацию - и получат её.
- Меня привезли в закрытой повозке. Я ему заплатил. Он нужен вам? Прекрасно. Попробуйте избить и его. Вдруг ложь будет правдоподобнее. Он ведь человек.
И эльф пошёл. Как они и хотели, он повёл их - хотя скорее потащил - туда, куда хотели они, за тем, что хотели они.
Дом Марика был в трех кварталах от квартала нелюдей. Старый и покосившийся, он выглядел скорее сараем. Причем довольно заброшенным сараем. Свет горел только в одном окне - в целях строгой и беспощадной экономии ресурсов. Из трубы на крыше вилась в ночное небо тонкая полоска сизого дыма. Как если бы кто-то скорее курил, застряв при этом в дымоходе, нежели разжег камин.
Марик был контрабандистом уже двадцать два года своей жизни. Но никто об этом и не догадывался. Потому что Марик был не просто контрабандистом, Марик был контрабандистом исключительно умным, исключительно тихим и исключительно хитрожопым - не имел жены, детей, левых связей, и с кем попало даже не здоровался.
А ещё у него была собака, которую он специально держал впроголодь. Чтобы была злее, чтобы отчаяннее кидалась на прохожих. Но пёс был исключительной доброты и ума. И на прохожих не кидался, а подползал и ластился. А прохожие его кормили.
Мирмидону только угостить его сейчас было нечем. Разве что отдать псу женщину, повисшую на рукаве. Но тогда бы остальные явно на него обиделись. И Маэнул снова получил бы в нос. Или в печень. Тут уж как повезёт. Главное, чтобы не ножом. А то потом придётся мстить, а мстить этот эльф любил только по большим праздникам.
- Теперь он ваша забота, - сказал он, вновь харкнув себе под ноги. Вытереться теперь хотелось в три раза сильнее.
Вот только вместо Марика - гениального контрабандиста, одиночки и воплощения хитрожопости - за столом сидел другой мужик. Сидел, употреблял настоящее сало и закусывал настоящим ржаным хлебом. А как только его удовлетворённых взгляд встретился с четырьмя парами глаз голодных, рот его закрылся, на губе повис недожёванный кусок сала, а всё, что он смог произнести, было:
- Блядь.

Эльф вел себя так, словно у него, во-первых, несколько жизней, а, во-вторых, это он взял в плен трех членов "Синих полосок" во главе с командиром. Его интонации, взгляд, действия, слова - буквально всё не нравилось Бьянке, она раздражалась и уже была готова прямо на улице показать ему, что не стоит ставить условия, когда находишься в столь незавидном положении, но не успела. По всей видимости Марибор и все эти эльфские проделки выводили из себя не только Бьянку, но и Мартина. Товарищ не сдержался и пустил в ход кулаки. Девушка смотрела на это довольно спокойно, человек всего лишь выпускал пар, такое может произойти с каждым. Сама же полоска, понаблюдав за избиением разрисованного остроухого, несколько даже успокоилась. Впрочем, сильно легче от увиденного не стало, Бьянка по-прежнему была раздражена, складывающаяся ситуация и отсутствие как таковых зацепок бесило, да и мороз по-прежнему отмораживал ей задницу, руки и лицо он уже давно заморозил. Тут не помогали никакие варежки, шарфы, штаны с начесом, всё было бесполезным перед стихией.
"Веди ты уже", - хотелось в тепло, не важно к кому и что придется делать, главное, в тепле.
Шли они сравнительно недолго, кажется, путь от одной таверны до другой занял куда больше времени. Остановившись перед домом, Бьянка внимательно окинула его взглядом, затем развернулась и зорким глазом осмотрела каждое здание за их спинами - незваных гостей не наблюдалась. Сложно было сказать, что может ждать полосок за дверью дома, девушка полагала, что скорее всего ловушка, а потому вытащила кинжал. Она бы может и с мечом ворвалась, да места больно маловато было для такого оружия.
Запах сала Бьянка учуяла сразу, настолько сытную еду видеть в своей тарелке доводилось редковато, желудок противно, но тихо запротестовал. Вслед за ним запротестовала и сама полоска - что этот хрен себе позволяет?! Откуда у него и сальцо, и хлеб свежий? Вспомнилась безвкусная похлебка в таверне из сушеных грибов и стало так обидно за себя. Бьянка покрепче сжала кинжал в правой руке - как же хотелось метнуть его в наглую морду, натрескавшуюся салом. И если бы не Вернон, бросившийся к мужику, шпионка наверняка сделала бы какую глупость.
- Да, - Бьянка кивнула и тут же отправилась искать веревку. Обшарила каждую комнату, резко и грубо раскрывая створки шкафов, выворачивая тумбы и пиная попадающиеся на пути стулья да прочую мелочь. На небольшой кухоньке веревка была найдена, Бьянка сразу же принесла ее командиру и помогла покрепче связать любителя вкусно пожрать.
- В доме никого не нашла, но тут наверняка есть подвал. А может и чердак, - девушка облокотилась о стол напротив связанного человека, скрестила руки на груди. Свой кинжал она положила на стол рядом с собой. Несколько секунд Бьянка молча смотрела на сидящего мужчину, буквально буравила его тяжелым взглядом. Возможно, он трясся из-за этого, а может из-за лезвия кинжала, что командир не спешил прятать. Трясся да не говорил. Ему задали прямые и очень простые вопросы, а он всё молчал.
- Он заебал меня, - то ли пожаловалась, то ли оправдалась Бьянка, обратившись к Вернону, и взяла кинжал со стола - быстрое отточенное движение. Ей откровенно остопиздело бродить по Марибору и выискивать по крохе информации, а теперь еще и тратить непомерную кучу времени на молчаливого урода, который просто не мог не знать, куда же пропали припасы со склада. Наклонившись к пленнику, Бьянка схватила его за подбородок крепкой хваткой, дернула на себя, чтобы видел ее стальной взгляд, и без предупреждений вонзила лезвие кинжала в его левый глаз, разрывая веко, уничтожая, собственно, глаз, но не заходя слишком глубоко - им нужен был живой и сговорчивый человек, а не труп. Крик боли и отчаяния заполнил комнату, он оглушил Бьянку, но она не дернулась - привыкла уже к подобням воплям, - подождав пока крик стихнет, девушка медленно, растягивая это приятное единение глазницы со сталью, вытащила кинжал. Смахнула с него кровь на пол и наконец отпустила подбородок мужика. Молча выпрямилась, положила оружие рядом с собой и облокотилась о стол, руки по привычке скрестила на груди.
- Если заговоришь, то второй глаз не трону, - если лишение пленника одного глаза было кнутом, то вот сейчас Бьянка предложила ему пряничек. - Ну? Откуда жратва? Как и кому продаешь ее? - Повторила уже сказанные ранее вопросы.

Отредактировано Бьянка (2016-10-31 04:07:52)

Человеческие пытки были на удивление действенные. С измазанными сладкой патокой щеками и муравейником было бы, разумеется, веселее. Но лишенный глаза, с разбитой скулой и губами, со сломанным носом, человек тоже говорил. Говорил четко и по делу. А когда не по делу и не очень четко - травмы прибавлялись.
Хорошие это люди, думал Мирмидон, плохо, что люди. Именно таких грубых и решительных временами не хватало в его бывшей ганзе.
Бьянка - так, оказывается, звали беловолосую женщину - великим разнообразием черт характера и выполняемых действий напоминала ему Иерулиф. Местами. Только та всегда колола по бедрам. Любила выбивать колени и брить пленников налысо грязным тупым ножом, получая от процесса поистине эстетическое удовлетворение. Бьянка не была рыжей, не была эльфкой и не брила пленников налысо. Но была сильной, решительной и жестокой.
А пьянчугу, любителя карт и почесать кулаки - значится, звали Мартин. Этого персонажа эльф ещё долго не забудет.
Нос немного распух. Распухла чуть-чуть и нижняя губа. Но это было ещё ничего, обычно от стычек с человеками бывало и хуже.
Пока люди развлекались членовредительством, эльф развлекал себя сам. Например, наконец-то вытер нос. Полотенцем, которое лежало на столе. Судя по устойчивому запаху чеснока и сала, оно было свежим (относительно). Ведь помимо чеснока и сала, не пахло больше ничем. Зато теперь было заляпано красными разводами и сталось безнадежно испорченным. Только извиняться за акт вандализма над несчастным полотенцем он не будет.
Осматриваться Мирмидону нужды великой не было. Перво-наперво, хотя бы потому что командир мог разозлиться, если бы эльф ускользнул из поля его командирского зрения.
Однако когда Маэнул все же ускользнул из поля командирского зрения, никто этого даже и не заметил. Ковыряние ножом в глазнице несчастного гавенкара были явно поинтереснее.
А ещё есть ему совершенно не хотелось.
Листоухий ушёл в кабинет Марика. Кабинет и спальню, если уж на то пошло. Дверь была не заперта, да и вообще вряд ли имела такую функцию. Стол была завален бумагами неизвестного происхождения. Документацией, к сожалению, это не было. Скомканные, полупорванные или порванные совсем бумажки были письмами. Личными. Марик вел переписку с какой-то женщиной, предположительно - богатого происхождения, ибо выглядящая относительно свежей бумага впитала в себя запахи парфюма и благовоний. Конверты (всего насчиталось три, остальные явно были порваны) не подписаны, на одном - застывшие капли воска. Значит, она была из местных. Значит, Марик мог отсутствовать по вполне веским причинам.
В прочем, делу это всё равно нисколько не помогало. Марик был им не нужен.
Гавенкар, в прочем, уже тоже.
- Значит, здесь мы закончили? Стоило оно того, командир? Стоили слова человека его жизни?
Эльф хмыкнул. По Командиру видно было - стоили. Как минимум, двух жизней. И разбитого эльфьего носа, наверное, тоже.
- Если замешаны скоя'таэли, я должен быть там. Среди них могут быть нужные мне личности. А вам же, люди, будет проще без нескольких луков, которые уйдут со мной.

- Вы бы видели его рожу, когда он, повизгивая, наконец понял, что глаза-то больше нет, - Бьянка с преогромным удовольствием делилась подробностями долгого, сложного и откровенно раздражающего дела. Надо сказать, ей нравилось вспоминать моменты своего триумфа, - а сломать гавенкара не так уж и просто, по крайней мере в большинстве случаев, - она любила смаковать собственные воспоминания и делиться ими с товарищами. В конце концов, считала девушка, это же обмен, мать его, опытом, полезное изобретение!
Этим вечером Бьянка оставила свое прежнее желание - поскорее надраться до чертиков и отрубиться под лавкой в обнимку с бутылкой водки - и последовала примеру командира, то бишь пила пиво. Верхняя губа то и дело покрывалась пивной пенкой, а полоска то и дело вытирала рот рукавом, ни на мгновение не отвлекаясь от веселых хмельных разговоров. Бьянка любила эти моменты. Вот эти самые, когда после трудного дня сидишь как выжатый лимон в кругу товарищей и методично напиваешься, постепенно расслабляясь и забывая про усталость, отвлекаясь от тяжелых размышлений на легкие, а в большинстве случаев откровенные тупые разговоры.
Бьянка любила отряд. А еще она любила выпивать, поэтому довольно скоро взгляд ее стал стеклянным, тело покачивалось - даже в сидячем положении, - а с лица никак не желала пропадать веселая улыбка. На душе было хорошо и спокойно, что редкость. То, что сегодня сделали они с Верноном можно было считать пусть и небольшой, но очень важной победой, которую грех не отпраздновать. По-хорошему, думала Бьянка, отпраздновать стоило сразу всему городу, ведь в эту суровую зиму с ее беспощадными ветрами да морозами "Синие полоски" спасли всех от голодной смерти. Между прочим, очень ужасной, мучительной и болезненной смерти.. наверное, девушке не доводилось испробовать это на себе. Полоска, держа в голове идею всеобщего празднования покрутилась в поисках, собственно, местного населения, что еще не принялось на радостях напиваться, однако никого подходящего не обнаружила. Искала она, признать, плохо и виной была появившаяся перед носом кружка, заполненная до краев пивом. Идея быстро забылась.
- И всё-таки день сегодня был херовый, холера, зад отморозила себе к чертям! - Не то чтобы Бьянка жаловалась, скорее громко возмущалась, не забыв при этом стукнуть кулаком по столу. - И за Темерию выпить надо, мать-перемать, - за родную Темерюшку всегда пилось легко и радостно даже в те моменты, когда уже вливать в себя горючее и не можешь. Но деваха не была бы полоской, сруби ее так рано да еще и от пива, так что выпила за родину не раз, не два и даже не пять. Радоваться за благополучие родины, пусть та часть Темерии, что зовется Марибором Бьянку уже раздражала - впрочем девушку бесили все места, где ей приходилось работать, кувыркаясь в дерьме и разгребая проблемы, созданные особо умными личностями, - удавалось легко. Иными словами надралась баба, да хорошенько так, хотя связь с реальностью потерять еще не успела, чего никак нельзя было сказать о реакции. Клубы едкого дыма, заполняющего всю таверну, были замечены не сразу, как и кинжал, который просвистел в нескольких сантиметрах от головы. Развернувшись, Бьянка в непонятках уставилась на кинжал, вонзившийся в стену.
- Во херь какая, чуть не убили с-суки.
Полоске хотелось не только увидеть этих самых сук, поспевших помешать культурному отдыху "Синих полосок", но и популярно объяснить им, что так поступать очень плохо. Бьянка довольно ловко развернулась на скамье, оказавшись спиной к столу, вытащила кинжал и вскочила на ноги. Не успела выпрямиться, как тут же пришлось снова садиться - иначе подлый удар не менее подлого человека ее обязательно бы убил. Подыхать здесь и особенно сегодня не входило в планы девушки, чего не скажешь о подлом негодяе, колено которого хрустнуло, когда Бьянка по нему с силой ударила ногой. Урок требовалось закрепить - деваха вскочила и небрежным движением провела лезвием по шее напавшего. Хлынула кровь, несколько брызг оказались на лице девушки.
"Надо бы узнать кто это вообще такие.. а, хер с ними".
Махнув через стол, сбрасывая с него посуду и пачкая собственную одежду в пиве, полоска подлетела к командиру и его новому другу. Последний показался Бьянке плохим товарищем для Вернона и она решила эту проблему в свойственной ей манере - с громким криком с силой ударила кинжалом в спину человека, разорвав и его плащ, и кожаный доспех. Наличие такой легкой для зимы, но всё же защиты несколько разочаровало Бьянку, ведь в планах у нее была быстрая и максимально болезненная расправа, которая представлялась уже невозможной в таких условиях.
Она выругалась себе под нос, в последний момент отскакивая от поблескивающего на свете лезвия в руках разъяренного мужчины, но полностью избежать удара всё же не удалось. Досталось мундиру, кажется задело и рубашку, но кожа, что удивительно, осталась невредимой, во всяком случае боли полоска не почувствовала, как и жжения. Оставалось только облегченно выдохнуть и порадоваться, что подыхать в муках от яда Бьянка если и будет, то не в этот самый миг.
За спиной что-то с грохотом упало, точнее кто-то. И девушка хотела бы повернуться да посмотреть, но побоялась, что тогда точно узнает, что за масло поблескивает на лезвии во всех подробностях, очень вероятно, что мучительных и болезненных подробностях.

Отредактировано Бьянка (2016-12-25 21:53:34)